Сохраняя веру

Стряхнув с себя туфли, Лейси Родригес запихивает кассету в видеомагнитофон. Уже не в первый раз за годы работы частным детективом она поражается недальновидности некоторых начальников. Несколько приятных бонусов, небольшая прибавка к зарплате, а может быть, и просто чуть более уважительное отношение – и оператор Иэна Флетчера, глядишь, не продал бы за жалкие десять тысяч долларов копию записи обследования Милли Эпштейн.

Лейси нажимает на пульте кнопку перемотки: ей совершенно неинтересно наблюдать за тем, как меняется сердечный ритм у пожилой женщины, пыхтящей на беговой дорожке. Но вдруг Лейси резко выпрямляется. Пальцы тянутся к губам, которые медленно растягиваются в улыбке.



Глава 13

Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить.

1 Петр. 5: 8



23 ноября 1999 года

– Редкостный засранец! – объявляет Джоан, бросая портфель на наш кухонный стол, и принимается перебирать бумаги.

Мы с мамой даже не меняемся в лице. Нам не привыкать к таким отзывам моего адвоката о Малкольме Меце.

– Пусть вас утешит то, – иронически говорю я, садясь напротив, – что через несколько недель вам больше не придется видеть этого Меца.

Джоан удивленно поднимает глаза:

– А при чем тут он? – Она откидывается на спинку стула и массирует виски. – Сегодня я имела исключительное удовольствие брать показания у Иэна Флетчера. Он опоздал на двадцать минут, и ничего, кроме имени и адреса, я из него вытянуть не смогла. В третьем классе ему рассказали о существовании Пятой поправки[32], и с тех пор он, видимо, мечтал на нее сослаться. – Покачав головой, Джоан передает Мэрайе список. – Мне удалось выяснить только одно: на перекрестном допросе он нам подгадит.

Мэрайя растерянно берет листок. Слова адвоката не укладываются у нее в голове. Иэн будет свидетельствовать в пользу Малкольма Меца? В пользу Колина?

– Кроме Флетчера, в списке есть кто-нибудь, о ком вы что-то знаете?

Я пытаюсь ответить, но во рту совсем пересохло. Получается только неясный возглас удивления. Как в тумане, я вижу маму, чьи прищуренные глаза нацелены на меня. Буквы в списке расплываются, с трудом складываясь в имена: Колин, доктор Орлиц, доктор Де Сантис. Словно откуда-то издалека, до меня доносится голос Джоан:

– Мэрайя, с вами все в порядке?

Он ведь обещал помочь! Сказал, что сделает все возможное, чтобы я сохранила Веру. Значит, он лгал мне! Он не мой союзник, а Меца. В чем еще он меня обманул?

Под воздействием мощного выброса адреналина я встаю, с шумом отодвинув стул, и выхожу из кухни в гостиную. Мама и Джоан провожают меня взглядами. Поняв, что я задумала, адвокат пытается меня остановить:

– Мэрайя, погодите, не рубите сплеча!

Но я не слушаю. Я не могу и не хочу ясно мыслить. Мне плевать, сколько людей увидят, как я несусь через двор, пришпоренная болью и яростью. Почти не обращая внимания даже на то, как взбудоражилась пресса, я с одной-единственной целью приближаюсь к «Виннебаго» Флетчера.

Без стука распахиваю дверь. Моя грудь вздымается. Я стою на пороге и, вытаращив глаза, смотрю на Иэна: он и трое его сотрудников собрались вокруг крошечного стола, заваленного бумагами. Иэн поднимает глаза, и на протяжении нескольких мгновений они выражают удивление, которое сменяется радостью, радость – замешательством, замешательство – настороженностью.

– Миз Уайт? – тянет он. – Какой приятный сюрприз!

По его сигналу трое помощников гуськом удаляются из автодома, бросая на меня любопытные взгляды. Как только они исчезают за дверью, Иэн подходит ко мне и хватает за плечи:

– Что случилось? Что-то с Верой?

– Пока нет! – рявкаю я.

Мой гнев заставляет Иэна сделать шаг назад.

– Сейчас такое начнется… Ты даже представить себе не можешь, какие истории созреют в головах всех этих репортеров, которые видели, как ты сюда ворвалась. – Вдруг на его лице появляется мальчишеская улыбка. – Или ты просто поняла, что больше ни секунды не можешь жить без меня?

– Почему ты не сказал мне, что выступаешь свидетелем на стороне Меца? – с трудом сглотнув, спрашиваю я.

Мой голос, не подчиняясь мне, срывается на середине фразы. Иэн сначала вздрагивает, к моему удовлетворению, а потом, к моему удивлению, начинает смеяться.

– Тебе Джоан сказала? – (Я киваю.) – Жаловалась, что я не иду на контакт? – Он тянется ко мне. – Мэрайя, я буду давать показания в твою пользу.

Я утыкаюсь носом в рубашку Иэна и даже сейчас, когда не должна чувствовать ничего, кроме ненависти, улавливаю запах его кожи. Через секунду, взяв себя в руки, я отстраняюсь:

– На случай если ты не заметил, Мальком Мец не мой адвокат.

– Все верно. Я пошел к нему и наобещал воз и маленькую тележку примеров того, как ты плохо справляешься со своими родительскими обязанностями. Но когда придет время выступать в суде, его ждет сюрприз: я скажу совсем не то, чего он ждет.

– Но Джоан…

– Мэрайя, у меня не было выбора. Я могу с глазу на глаз договориться с Мецем, что покажу на суде то-то и то-то, а потом выйти и начать болтать на суахили. Запросто. Я, в конце концов, свидетель Меца: с кем поведешься… Но если я солгу Джоан Стэндиш на официальном допросе, а на судебном заседании дам совершенно другие показания, это будет лжесвидетельство. Сегодня мне пришлось постоянно ссылаться на Пятую поправку, чтобы не навлечь проблем ни на твоего адвоката, ни на себя самого и чтобы Мец ничего не заподозрил.


Боже мой, как я хочу ему верить!

– Ты пойдешь на такое ради меня?

Иэн наклоняет голову:

– Ради тебя я пойду на что угодно.

Он снова обнимает меня, и на этот раз я не сопротивляюсь.

– Почему ты мне раньше обо всем этом не рассказал?

Его рука ласково поглаживает мою спину.

– Чем меньше ты знаешь, тем лучше. Так для тебя безопаснее. – Иэн целует меня в уголок губ, в щеку, в лоб. – Джоан пока не говори. Нельзя. Если она узнает до суда, на нее свалится чертова уйма проблем.

Вместо ответа я поднимаюсь на цыпочки и целую его: сначала робко, потом смелее. Чувствую у него во рту вкус кофе и чего-то сладкого. Если бы он врал, это было бы заметно. Мне бы, конечно, хватило прозорливости его раскусить.

А раньше хватало? Закрыв глаза, я решительно отгоняю от себя мысль о том, как обошелся со мной Колин. Я ощущаю нарастающий жар тела Иэна, его бедра прижимаются к моим.

Глотнув воздуха, он отстраняется:

– Дорогая, там, снаружи, целая толпа ждет, выйдешь ли ты из моего дома на колесах живой или нет. А если мы продолжим в этом духе, то я ничего не обещаю.

Он целомудренно целует меня в лоб и делает подчеркнуто широкий шаг назад. Краешек его рта лукаво приподнимается.

– Что такое?

– По тебе видно, что ты со мной… не совсем воевала.

Покраснев, я приглаживаю волосы и дотрагиваюсь до губ.

– Просто сделай сердитое лицо и иди домой быстрым шагом, – смеется Иэн. – Они подумают, что ты еще в гневе.

Он прикладывает руку к моей щеке, я поворачиваю голову и целую его в ладонь:

– Иэн… спасибо.

– Всегда рад вам услужить, миз Уайт, – бормочет он.





Моя мама и Джоан, все это время топтавшиеся в прихожей, сразу подскакивают ко мне, как два цирковых гимнаста, которые страхуют товарища на трапеции.

– О господи, Мэрайя! – сердится мой адвокат. – И о чем вы думали?!

Мама молчит. Только смотрит, вздернув бровь, на мои раскрасневшиеся от поцелуя губы.

– Я вообще не думала, – отвечаю я, и хотя бы в этом не вру.

– Что вы ему сказали?

– Чтобы впредь был повежливее с моим адвокатом, – лгу я, глядя Джоан прямо в глаза, и добавляю: – Не то ему придется иметь дело со мной.





За несколько минут до назначенного приезда Петры Саганофф со съемочной группой я завожу Веру в нишу возле ванной:

– Ты помнишь, о чем мы договаривались?

Она торжественно кивает:

– Ни словечка о Боге. Совсем. И будет большая камера. Вроде тех, что снаружи.

– Верно.

– И нельзя говорить Петре Саганофф, что она… на букву «с».

– Вера!

– Ну ты же сама ее так называла!