Сохраняя веру

– Подержите, пожалуйста, мою колу.

– Вера, не надо!.. – кричит Кензи ей вслед, но поздно: Вера уже стоит на ступенях.

Приветственные крики и молитвенные возгласы становятся еще громче, когда девочка воздевает ладони. Кензи, оцепенев, не двигается с места.

– Привет! – Вера машет рукой и с улыбкой, как королева, принимает положенные ей почести.





– Я лечу Мэрайю Уайт семь лет, с тех пор как она покинула Гринхейвен, – говорит доктор Йохансен.

– Как вы относитесь к ее госпитализации?

– Отрицательно. Существуют другие способы лечения депрессии, которые были бы не менее эффективны.

– Могла ли Мэрайя Уайт избежать попадания в больницу?

– Нет. Ее муж считал, что это необходимо. Мать на тот момент жила в Аризоне и не знала о происходящем. А сама Мэрайя, находясь под действием препаратов, была слишком отстранена от реальности, чтобы за себя постоять.

– В каком душевном состоянии вы увидели ее после выписки?

Доктор Йохансен хмурится:

– Она была очень эмоционально уязвима, но не потеряла способности осваивать навыки стрессоустойчивости. Ну и беременность, конечно же, внушала ей тревогу.

– Демонстрировала ли она тогда признаки психоза?

– Нет.

– Случались ли у нее галлюцинации?

– Нет. Даже в больнице ничего подобного у нее не было. Она лечилась только от депрессии.

– Доктор Йохансен, как вы оцениваете нынешнее состояние Мэрайи?

Психиатр смотрит на свою пациентку, словно бы читая ее мысли.

– На мой взгляд, она становится все более и более устойчивой. Об этом свидетельствует хотя бы то, что сейчас она не побоялась нарушения врачебной тайны и пригласила меня в суд, чтобы сохранить опеку над дочерью. А в августе повторился эпизод, который несколько лет назад толкнул ее на самоубийство. Однако на этот раз реакция Мэрайи оказалась гораздо более здоровой. Она взяла себя в руки и продолжила жить, заботясь о дочери.

– Доктор, считаете ли вы, что эта женщина могла навредить здоровью своего ребенка?

– Нет.

– За прошедшие семь лет вы замечали хотя бы малейшие признаки того, что у нее есть такие наклонности? Что-нибудь наталкивало вас на такие мысли?

– Нет, совершенно ничего.

– Мэрайя говорила с вами о тех обстоятельствах, которые сейчас осложняют жизнь Веры?

– Вы имеете в виду видения и внимание прессы? Да, говорила.

– Мэрайя действительно считает дочь визионеркой?

Доктор Йохансен так долго не отвечает, что Джоан уже собирается повторить вопрос. Наконец он произносит:

– Мэрайя считает, что ее дочь говорит правду. Какой бы эта правда ни была.





– Какие меры необходимо принять, чтобы человека поместили в психиатрическую больницу? – начинает Мец.

– Это делается через суд, – объясняет Йохансен. – Психиатр оценивает состояние больного, а судья знакомится с результатами освидетельствования.

– То есть в принятии решения участвуют несколько человек?

– Да.

– Эта система работает хорошо?


– В большинстве случаев. К ней приходится прибегать, когда человек не может сам оценить свое состояние. – Доктор Йохансен в упор смотрит на Меца. – Однако в случае Мэрайи Уайт была допущена ошибка. Ее психику угнетали, ее подвергали избыточному медикаментозному лечению, ее волю игнорировали.

– Если бы судья решил, что миссис Уайт не нуждается в госпитализации, соответствующее постановление было бы подписано?

– Нет.

– Оно было бы подписано, если бы психиатр решил, что миссис Уайт не нуждается в госпитализации?

– Нет.

– А если бы так решил Колин Уайт – самый близкий ей человек?

– Нет.

– Понимаю. То есть вы утверждаете, что трое здравомыслящих людей: психиатр, судья и муж – должны были пренебречь собственными суждениями и прислушаться к мнению женщины, которая за неделю до того перерезала себе вены?

– Речь не о…

– Да или нет, доктор?

– Да, – уверенно кивает психиатр. – Именно это я и утверждаю.

– Двигаемся дальше. Какой препарат вы прописали Мэрайе после выписки из Гринхейвена?

Доктор смотрит в свои записи:

– Прозак.

– Она принимала его постоянно?

– Некоторое время. Через год я отменил назначение, и все было прекрасно.

– Вы считали свою пациентку эмоционально устойчивой?

– Вполне, – отвечает Йохансен.

– А не просила ли Мэрайя Уайт, чтобы вы назначили ей этот препарат повторно?

– Просила.

– Когда?

– Три месяца назад, – говорит психиатр. – В августе.

– То есть после того, как ушел ее муж? Значит, доктор, вопреки вашему мнению, она оказалась не такой уж устойчивой?

Йохансен выпрямляется:

– Повторилось в точности то, что в свое время вышибло ее из колеи, мистер Мец. Только на этот раз она не предприняла попытку покончить с собой, а позвонила врачу и сказала: «Мне нужна помощь». Любой психиатр в нашей стране расценит это как проявление психической устойчивости.

– Бывают ли у прозака побочные эффекты?

– Нечасто.

– Какие?

– Иногда прозак может вызывать головную боль, озноб, иногда нервозность, бессонницу или, наоборот, сонливость, иногда головокружение. Также повышение кровяного давления, раздражение на коже, диарею, потерю веса, боль в груди и звон в ушах.

– А галлюцинации?

– Может, но крайне редко.

– А суицидальные мысли?

– Тоже. Не забывайте, пожалуйста, что моя пациентка на протяжении года принимала этот препарат перорально в дозировке двадцать миллиграммов, находясь под моим наблюдением. Я знаю, как ее организм на него реагирует. В случае первичного назначения, вы правы, был бы некоторый риск. Но в этом случае – нет.

– Правильно ли я понял, доктор, что несколько лет она не пила этого лекарства?

– Да.

– Может ли отмена препарата сопровождаться какими-либо нежелательными явлениями?

– Может.

– Например, попытками суицида, психозом и галлюцинациями?