Соотношение сил

– И во что она должна верить? В светлое коммунистическое завтра? В мудрость и отеческую любовь товарища Сталина?

– Перестаньте. – Илья сморщился. – Верить хотя бы в какое-то завтра, видеть хотя бы бледную тень смысла.

Доктор вздохнул и отвернулся. Минуту молчали, наконец Илья произнес:

– Просто мне страшно за нее, пытаюсь защитить, спрятать.

– Ну, ты же не кенгуру, у тебя на брюхе теплой сумки нет. Да и не усидит она в сумке, взрослая уже.

– Взрослая, – кивнул Илья, – кстати, послушайте, какой сочинила вчера стишок:

Ты хочешь говорить красиво,

а получается вранье.

Я знаю, тупость – это сила,

и надо уважать ее.





Карл Рихардович повторил стишок, медленно, нараспев. Глядя на него, Илья невольно улыбнулся.

– Слабенькая, уязвимая, – произнес доктор, передразнивая унылую интонацию Ильи, – плохо ты ее знаешь, Илюша.

– Ладно, опять мы заболтались. – Илья взглянул на часы. – Времени мало, меня вызвать могут в любую минуту, я предупредил Поскребышева, если что, сюда позвонит.

– Отлично, – кивнул доктор, – значит, дергаться не будешь. Позвонит – сразу поедешь, а нет, так и слава богу. Слушай, я знаю, кто мог бы съездить в Иркутск.

Доктор принялся подробно пересказывать разговор с Митей Родионовым. Илья почти не перебивал, иногда вставлял короткие реплики.

– Отправлять нелегалом в Германию парня, который работал в торгпредстве, – маразм, белая горячка в ежовском стиле, но Берия совсем не идиот…

– А вот представь, – перебил доктор, – если бы до сих пор наркомом оставался Ежов.

– Не спился бы, мог и остаться.

– Брось, – доктор махнул рукой, – не мог. Он и без водки был абсолютно невменяем.

– Как будто остальные вменяемы! Ворошилов, Буденный, Молотов…

– Ну-ну, ты загнул. Молотов уж точно в здравом уме. С трибуны и по радио вещает вполне связно.

– Ежов тоже вещал не хуже прочих. Для этого здравого ума не нужно, голосовых связок вполне достаточно.

– То есть ты считаешь, Хозяин избавился от Ежова исключительно из-за пьянства? А на кого свалить тридцать седьмой? Ну и все-таки пора уж назначить на такую ответственную должность более компетентного человека…

– Например, Валерия Чкалова.

– Кого? – Карл Рихардович даже привстал от удивления. – Чкалова? Летчика? Погоди, он ведь погиб недавно.

– Мг-м, разбился при испытании новой модели истребителя, через несколько месяцев после того, как Хозяин предложил ему занять пост наркома. Ежов еще не был снят. Берия сучил ножками от нетерпения, ждал. И вот, нате вам, Чкалов.

– Он отказался?

– Обещал подумать. Предложение прозвучало на ужине в Кунцеве, при Ежове и при Берия.

– Слушай, а может, это был такой изощренный способ убийства? Натравить их обоих сразу, вполне в его стиле.

– Может, и так. – Илья пожал плечами. – Но вряд ли. Просто Хозяину нравятся герои-летчики. Вот, назначил Проскурова руководить военной разведкой. И, между прочим, выбор оказался очень удачный. Проскуров толковый человек, разведку поднимает из пепла. И – страшно произнести – порядочный. Представляете, честный, порядочный человек. Смертный приговор.

– Вот и попробуй поговорить с ним о Мите. Заберет его к себе, а? Даже если не получится с Иркутском, Митю надо вытащить в любом случае.

– Подумаю. – Илья нахмурился, помолчал минуту. – Карл Рихардович, а ведь вы меня заразили урановой темой. Не выходит из головы. Оказывается, наши физики уже полгода письма строчат в ЦК про энергию урана и возможность создания сверхмощного оружия.

Доктор молча кивнул.

– Есть резолюция Берия, – продолжал Илья, – все разговоры о ядерном оружии – вражеская попытка отвлечь правительство от более насущных проблем.

– Ядерный взрыв их разбудит, – пробормотал доктор.


Илья потянулся за папиросой, прикурил, наблюдая, как дым тает в воздухе, сказал:

– От взрыва никто не проснется. Не успеет. К урановой теме они отнесутся всерьез только тогда, когда бомбой займутся американцы.

– Намечается война с Америкой? – Карл Рихардович вскинул брови.

– Нет. Просто там есть агентурная сеть. Вероятно, проверенные источники сообщают, что правительство США никаких действий относительно урана не предпринимает. Не считает нужным, поскольку, по мнению самых авторитетных специалистов, производство ядерного оружия пока технически невозможно.

– Но в Германии бомбу делают? – доктор наморщил лоб, почесал лысину. – Делают или нет? Доводы Мити о том, что исчезли публикации, кажутся вполне убедительными…

– Те же доводы приводят наши физики. Но подтвердить или опровергнуть их некому. – Илья развел руками. – Сегодня на территории рейха нет ни одного нашего агента. В общем, с Америкой и Германией у нас, как в старом анекдоте. Ночью под фонарем ползает человек. Подходит милиционер, спрашивает: «Что вы делаете?» – «Бумажник ищу». – «Где вы его потеряли?» – «На соседней улице». – «Почему же ищите тут?» – «А тут светлее».

– У меня для тебя сюрприз. – Доктор подмигнул и достал из кармана теплой домашней куртки несколько сложенных вчетверо, скрепленных скрепкой листков.

– Неужели от Оси?

– Наконец вышел на связь. Тут письмо Муссолини Гитлеру, совсем свежее, и еще всякая мелочь.

– И вы молчали? – Илья развернул, начал читать, беззвучно шевеля губами:

«В МИДе Италии создан специальный отдел по делам Финляндии. Он должен координировать все наши политические, военные и экономические усилия в пользу финнов. Руководство – капитан Баки… Финский посланник по секрету рассказал Чиано, что Германия снабжает Финляндию оружием и уже передала ей часть захваченных в Польше трофеев».

– Спрячь, потом ознакомишься, – сказал доктор, – я передал ему записку, попросил добыть информацию о профессоре Брахте.

– Что? – Илья резко вскинул глаза.

– Спрятал в коробку конфет, вручил падре. – Доктор достал из кармана листок, протянул Илье. – На вот, посмотри. Специально сделал копию для тебя.

Илья прочитал, молча вернул листок, минуту сидел неподвижно, уставясь в одну точку, наконец произнес ровным, спокойным голосом:

– Вы сошли с ума.

– Почему? Что тебя не устраивает?

– Вы не должны были этого делать, не посоветовавшись со мной.

– Не было у меня на это времени! – Доктор встал и принялся расхаживать по комнате. – Между звонком и встречей прошло меньше двух суток. Попробуй поймай тебя! Я сразу позвонил, передал Машке, а ты вот, явился только через две недели!

– Значит, не надо было ничего писать и отправлять, – сквозь зубы процедил Илья.

Карл Рихардович остановился, зажмурился, сжал пальцами виски, пытаясь успокоиться. Но не получалось. Он кричал шепотом:

– Глупо и преступно упустить такую возможность! Когда Ося опять выйдет на связь? Я не открыл ничего важного, не назвал имени Мазура, не дал описания прибора.

– Вы открыли более чем достаточно. – Илья резким движением затушил окурок. – Теперь ничего не стоит вычислить Мазура и всю прочую информацию об этом чертовом резонаторе. А вдруг завтра…

– Говорящий карандаш! – гневно перебил доктор. – Испугался? Запаниковал?

– Это не паника, это здравый смысл, элементарная осторожность. Пожалуйста, сядьте и послушайте меня.

– Не трудись, – огрызнулся Карл Рихардович, – отлично знаю все, что ты скажешь. А вдруг завтра изобретение Мазура признают и оно станет государственной тайной? Что, если наш драгоценный Ося двойной агент? Или падре?

– Знаете, но все-таки отправили. – Илья покачал головой.

– Ну-ну, продолжай. – Доктор уселся в кресло. – Не забудь добавить: я давно подозревал, что вы немецкий шпион.

– Послушайте, хватит! – Илья шлепнул ладонью по столу. – Мы не в игрушки играем. Вы помните, я с самого начала отнесся к посланию Мазура скептически. С января, с нашего первого разговора, пытаюсь проверить, насколько все серьезно. Допустим, серьезно. И что же выходит? Брахт пока ни о чем не догадывается, ваше письмо попадет, ну, например, в абвер, и оттуда прямехонько в Далем.

– Все сказал? – Карл Рихардович угрюмо взглянул из-под насупленных бровей. – Что Ося и падре могут быть двойными агентами, я исключаю полностью, даже обсуждать этот бред не хочу. Были бы двойными, давно бы начали шантажировать меня. Теперь что касается «если завтра признают». Вот, смотри.

Он резко поднялся, взял с книжной полки журналы: «Большевик», «Под знаменем марксизма», «За марксистско-ленинское естествознание».

– Открывай на заложенных страницах. – Он пододвинул торшер ближе к креслу Ильи. – Пойду чай поставлю, а ты почитай.

Статья в «Большевике» называлась «Рассадник идеализма в физике». Илья пробежал глазами абзацы, которые отметил карандаш Карла Рихардовича:

«Весь диалектический ход развития современной физики и достигнутый на его основе синтез волновой механики является сплошным идеализмом, а все советские физики – раболепные подражатели Запада…»

В «Под знаменем марксизма» карандаш доктора дважды подчеркнул название статьи «За чистоту марксистско-ленинской философии в физике».

«Попавшие под влияние идеализма советские физики составляют компактную группу: Френкель, Там, Фок, Бронштейн, Иоффе, Шпильрейн, Мазур и некоторые другие. Ученый СССР, попавший под влияние буржуазной идеологии, может при упорном отстаивании своих ошибочных взглядов стать рупором враждебных СССР сил и сомкнуться с контрреволюционными элементами.

Так как волновая механика не в состоянии решить вопрос об индивидуальном поведении частицы, то налицо имеется повод впасть в научные разглагольствования о свободе воли».

Илья тихо присвистнул, заметил про себя: «Какая глубокая партийно-философская мысль. Налицо заговор, тайная контрреволюционная организация частиц-индивидуалисток, стремящихся к свободе воли».