Соотношение сил

– Надеюсь, с вашей подругой все в порядке. Как же я, старый осел, не догадался? Следовало сразу дать ей знать.

– Ничего, теперь она знает, – сквозь зубы процедил Ося.

Тибо промолчал, но так выразительно, что лучше бы уж сказал какую-нибудь сочувственную бестактность. Осю коробило, когда «Сестра» лезла в его личную жизнь. Конечно, сам виноват, бросился звонить при Тибо, орал на все фойе, выдал себя с головой. Зачем? Чтобы не омрачать семейное счастье четы фон Хорвак сожалениями о безвременной кончине господина Касолли?

– Ну, как вам русские? – спросил Тибо, тактично меняя тему. – Совсем неспособны воевать или это некоторое преувеличение?

– Мне трудно судить, могу только сказать, что снайпер, который подцепил меня на мушку, стреляет метко. – Ося ткнул пальцем в дыру на куртке.

– Слева, точно в сердце. Я слышал, пуля застряла в вашем журналистском блокноте?

Ося молча кивнул.

– Символично. – Тибо вздохнул и поправил шляпу. – В Первую мировую с одним моим однополчанином случилась подобная история. Его спасла фляжка с коньяком. Таскал ее в левом нагрудном кармане, как вы свой блокнот. Коньяк вытек, он принял его за кровь, решил, что ранен смертельно. Кстати, тоже был ушиб сердца. Единственная травма за всю войну. А после войны он спился. Такая вот черная неблагодарность ангелу-хранителю.

– Вы же сказали, его спасла фляжка.

Тибо остановился, достал платок. Бедняга потел даже когда не было жарко. Промокая лицо, тихо посапывал.

– Фляжка – слепой случай, конечно, его спас ангел-хранитель, но мой однополчанин был материалист, ангелов отрицал, верил во фляжку, вот и спился.

Бельгиец тихо замурлыкал себе под нос какую-то мелодию, видимо, история о спившемся однополчанине потянула за собой ряд невеселых воспоминаний.

– Война, война. – Он тяжело вздохнул. – Финны сражаются из последних сил, русские бессмысленно теряют силы, и все на пользу Гитлеру. Вот вам и слепой случай.

– А что же англо-французский десант? – спросил Ося.

– Эту операцию я бы назвал так: «Лучший подарок фюреру».

– Но ведь ее главная цель – перекрыть поставки шведской руды, – возразил Ося, – Черчилль убежден, это будет серьезный удар по вермахту.

– Схватка между Сталиным и союзниками в тысячу раз перекроет ущерб от такого удара и, кстати, обернется кошмаром для финнов, сделает их маленькую страну ареной гигантской европейской войны.

– Ну да, – кивнул Ося, – в таком случае Гитлеру останется только потерпеть немного, пока обе стороны ослабеют, и выбрать, кого добить первым, СССР или Британию.

– Надеюсь, этого безумия все же не случится. Мирные переговоры идут давно, с начала января. Для Сталина вариантов нет. Если он не подпишет мир до середины марта, ему придется воевать с Англией и Францией. К такой войне он явно не готов, как, впрочем, и к любой другой.

– Гигантская страна, многомиллионная армия, все годы своего правления он только и делал, что вооружался.

– Вооружался? – Тибо хмыкнул. – Мегатонны железа и пушечного мяса – это еще не армия. Чтобы создать боеспособную армию, ему бы пришлось отказаться от своей абсолютной власти и дать хотя бы некоторую свободу действий профессиональным военным, если, конечно, не всех расстрелял.

– При его помешательстве на военных заговорах довериться военным? – Ося помотал головой. – Собственной армии и собственного народа он боится больше, чем любого внешнего врага. Вот вам разница. В Германии заговор есть, но Гитлер его не боится, военным доверяет, потому так успешно воюет. В СССР все наоборот. Вместо заговоров паранойя Сталина, вместо войны мародерство по границам.

– Парадокс. – Тибо кивнул. – Этот так называемый красный Чингисхан панически боится войны и сделал все, чтобы способствовать ее началу. А ведь помнит, чем обернулась Первая мировая для Российской империи. Неужели действительно верит, что Гитлер – удобное средство для восстановления прежних границ?

– Конечно, верит. – Ося развел руками. – Иначе зачем полез в Финляндию?

– Да, с финнами он вляпался крепко. Ошибся в выборе жертвы. Прямого сопротивления он не выдерживает. Жертва должна быть заранее ослаблена, раздавлена кем-то другим. Вот Польша. Гитлер перегрыз ей горло, а Сталин, как шакал, доел остатки. Потом три прибалтийских государства позволили разместить на своих территориях советские военные базы, смиренно легли под Сталина. Он без всяких военных усилий захватит их в подходящий момент. Между прочим, три их армии вместе взятые значительно превосходят финскую. Но финны, в отличие от прибалтов, под Сталина не лягут. Уничтожить их он может, победить – никогда.

Ося слушал и думал: «Красный Чингисхан, великий тиран, гениальный злодей, чье коварство сопоставимо с масштабом могущества… Этот миф примирил западных правых с Гитлером. Для охраны европейской цивилизации от страшного, загадочного Сталина бешеный цепной пес Гитлер просто необходим. А западных левых миф примирил со Сталиным как с единственной силой, способной противостоять Гитлеру. Никто не ожидал, что пес Гитлер сорвется с цепи и бросится на тех, кого призван охранять, а страшный, загадочный, великий миф будет способен только угодливо подкармливать пса и воровато подбирать за ним объедки. Тибо наконец называет вещи своими именами. Интересно, до этих сонных тупиц в европейских правительствах хотя бы теперь дошло? Тряслись от страха перед мировой революцией, вот и получили ее от Гитлера. А кто такой Сталин? Прямого сопротивления не выдерживает. Боеспособной армии не имеет. Ошибся в выборе жертвы. Где же коварная гениальность и гениальное коварство? Под кого легли три прибалтийских государства? Под кем столько лет лежит Россия?»

Для Оси Россия оставалась родиной. Не получалось оборвать пуповину. Он имел итальянское подданство, работал на британскую разведку, мотался по миру, свободно говорил на четырех языках, но думал по-русски.

– Сталин теряет остатки престижа, – продолжал рассуждать Тибо, – гробит несметное количество людей и техники, взамен получает кусок опустошенной финской земли, с которой население спешно эвакуируется, сжигая свои дома, чтобы ничего не досталось русским. Гитлер получает твердую уверенность в немощи Красной армии плюс выгодного союзника. Как только он нападет на Россию, финны с удовольствием к нему присоединятся. А могли бы сохранить нейтралитет или даже помочь русским.

– Могли бы, – согласился Ося. – Маннергейм не поднял бы руку на Петроград.

– На Ленинград поднимет. – Тибо громко чиркнул концом зонта по булыжнику. – Во всяком случае, Гитлеру мешать не станет.

– А кто станет? – пробормотал Ося.

– Ну-ну, Джованни, все-таки Британия воюет, у Франции сильная армия.

– Для французов война закончилась в восемнадцатом, они потеряли несколько миллионов, до сих пор не могут опомниться и больше воевать не желают. Играют в свою Мажино, как в детскую железную дорогу под землей, поклоняются своим героическим мумиям Гамиллену с Петеном, а мумии видят главную опасность для Франции в призраке коммунизма.

– Джованни, призрак довольно активен, агенты Коминтерна действуют на всех военных заводах Британии и Франции, ведут подрывную агитацию во французской армии, провоцируют забастовки и драки.

Осе нечего было возразить, он знал, что это правда. Сталинский Коминтерн упорно гадил где мог. Идейных коммунистов в этой международной банде оставалось все меньше, работали в основном наемники с уголовным прошлым.

– Бред! – бросил он мрачно. – Вот-вот нападет Гитлер. Вместо того чтобы взять ружье и защищаться от волков, французы шлепают комаров.

– Нападет, – кивнул Тибо, – но не сразу. Когда Советы подпишут мир с финнами, Гитлер нападет на Норвегию, чтобы надежно обезопасить транзит шведской руды через Балтику, а потом уж займется Францией.

Ося сжал зубы, прошептал:


– Надеюсь, «Сестра» понимает, что такое тяжелая вода для работы над урановой бомбой?

– Отчасти. – Тибо понизил голос. – Скажем так, сегодня она понимает это лучше, чем вчера.

– Значит, есть надежда, что завтра завод взлетит на воздух?

– Джованни, вы говорите ужасные вещи. – Тибо укоризненно покачал головой. – Только агенты Коминтерна могут устраивать диверсии на территории нейтральной страны, джентльмены на такое не способны. К тому же все запасы тяжелой воды вывезены в Париж.

– Отлично, – кивнул Ося, – но производство не остановилось. Захватив Норвегию, немцы удесятерят его. А когда захватят Бельгию, в их руках окажется дополнительный запас урана.

– Предлагаете взорвать Бельгию?

– Нет. Взорвать надо завод тяжелой воды в Норвегии, а из Бельгии заранее вывезти весь уран.

– Лично я с вами согласен. – Тибо вздохнул. – Но «Сестра» считает это преждевременным. Кстати, просила еще раз напомнить вам об осторожности. Ваш шеф больше не пользуется доверием в рейхе.

– Знаю. – Ося вздохнул. – Дуче крепко его подставил.

В конце декабря прошлого года Муссолини приказал Чиано предупредить бельгийского посла в Риме о готовящемся германском нападении на Бельгию и Голландию. Дуче считал, что для всех, кроме него, это свежая новость и страшная тайна. Чиано приказ выполнил. Посол тут же отправил шифрованные телеграммы в Брюссель и Амстердам, с прямой ссылкой на Чиано. Немецкие службы их, конечно, перехватили и расшифровали. Чиано попал под подозрение, немцы перестали ему доверять и следили за каждым шагом. Это могло в любой момент поставить под удар Джованни Касолли.

Вышли на набережную. Было так влажно, что нельзя понять, где кончается туман и начинается дождь. Тибо крутил в руках зонтик, пытался открыть его, ворчал:

– Что за погода, черт разберет.

Наконец зонт открылся и обвис на сломанных спицах. Тибо сунул его в урну, пожаловался:

– Вот, уже третий за месяц. – И добавил нервной скороговоркой: – Немцы открыто говорят, что Чиано английский шпион.

– Спасибо не советский. – Ося хохотнул. – Не огорчайтесь из-за зонта, все равно при такой влажности он бесполезен.

Тибо сердито посопел и перешел к главной теме – к немецкой урановой бомбе. Собственно, ради этого они и встретились.

– Ну, как поживает наш приятель Карл Вайцзеккер?

Ося пересказал пустой треп на вечеринке, заключив, что ничего нового выяснить не удалось и вряд ли удастся, если действовать так осторожно.

Тибо косо взглянул на него и сообщил:

– Ваше знакомство с Эммой Брахт пока откладывается. Причины – высокий уровень секретности далемской команды, а главное – пристальное внимание гестапо к сотрудникам Чиано. Операция слишком рискованная. «Сестра» считает, что риск в данном случае не оправдан.

– Рузвельт, наконец, прочитал письмо Эйнштейна?

– И доводы Бора тоже. Никаких определенных решений пока не принято. Госдеп все еще не хочет осознать, что уран имеет какое-то стратегическое значение. До последнего времени он шел на изготовление светящихся циферблатов для часов и в керамическую промышленность. Авторитетные консультанты по науке считают проект слишком затратным, перспективы слишком туманными.

Ося хмыкнул и, помолчав, раздраженно произнес:

– Авторитетные консультанты – авторитетные американские идиоты. Германия в тысячу раз беднее Америки, к тому же воюет, но производство уранового оружия не считает затратным проектом с туманными перспективами, денег на него не жалеет.

Тибо согласно кивнул и пожал плечами. Этот жест и выражение лица означали: «Согласен, но ничего не могу изменить».

Бельгиец явно устал, все чаще останавливался, доставал платок, вытирал лицо. Скамейки вдоль набережной были мокрыми. Ося предложил зайти в кафе, но Тибо отказался.

– Тут слишком вкусные пирожные. Не удержусь, закажу, а мне нельзя сладкого. Просто пойдем чуть медленней.

«Знакомство откладывается. Но это не значит – отменяется. Ладно, поживем – увидим. Спросить его о Вернере Брахте? Нет, пока не стоит…» – Ося слушал Тибо вполуха, главное было уже сказано, и вдруг услышал:

– Недавно я говорил с профессором Мейтнер.

«А вот это интересно. – Ося встрепенулся. – Она проработала в далемском институте тридцать лет, ей принадлежит открытие».

– Мейтнер допускает, что сейчас ее коллеги в Далеме могут заниматься урановым оружием, так же, как в Первую мировую занимались отравляющими газами. Правда, говорит об этом неохотно, ускользает, переходит на общие темы. Физика, философия, парадоксы природы, история науки. На мой вопрос, каковы, по ее мнению, их шансы, ответила то, что мы с вами уже знаем наизусть: разделение изотопов. Найдут способ – сделают бомбу очень быстро. Не найдут – будут возиться бесконечно. Конечно, всех далемских затворников она знает как облупленных, но обсуждать своих бывших коллег принципиально не желает. Считает это низостью. Любая моя попытка перейти к конкретным именам наталкивалась на стену.

– С кем-нибудь из них поддерживает связь?

– Спрашивал. Не ответила. Но точно известно, что пару недель назад она встречалась с Отто Ганом в Копенгагене. Собственно, поэтому я и решил встретиться с Лизой.

– Гана спокойно выпустили? – изумился Ося. – Он ведь точно занят в проекте, они все засекречены.

– Вот именно. Выводы пока делать рано, и в паранойю впадать не стоит. Сначала надо понять, что она за человек. Мне раскусить ее не удалось.

– Может, я попробую?

– Я как раз хотел вам предложить взять интервью у Мейтнер для «Таймс», но, конечно, после того, как вы хорошенько отдохнете.