Соотношение сил

В рабочем кабинете его ждали горы бумаг. Поскребышев предупредил, что уже завтра должна быть сводка. Илья просмотрел папки из Разведупра. После увольнения Проскурова он каждый раз морщился, когда в глаза бросалась подпись: «Начальник Разведывательного управления Генштаба Красной армии генерал-лейтенант Голиков».

За прошедшие три года Филипп Иванович Голиков стал шестым по счету начальником Разведупра. Из пяти его предшественников пока остался в живых только один Проскуров.

В июле на заседании Главного военного совета Наркомата обороны Иван доложил, что в этом году Гитлер не сумеет высадить десант на территории Великобритании. Для успешных боевых действий ему потребуется не меньше шестидесяти дивизий, из них десять танковых. Германия не располагает необходимым количеством перевозочных средств, к тому же крупные суда и баржи при подходе к острову будут потоплены силами британских ВВС и флота, которые контролируют пролив.

Падение Франции стало для Хозяина серьезным ударом, пожалуй, самым серьезным за все годы его правления. Он надеялся на затяжную войну в Европе. Подписывая пакт с Гитлером, он действовал так же, как в середине двадцатых, когда пробирался к власти по головам старых большевиков. Банальная схема: исподтишка подогреть конфликт, стравить противные стороны, заставить их вцепиться друг другу в глотки, дождаться, когда ослабеют, и добить. Он не сомневался в успехе, не видел разницы между внутрипартийной склокой и мировой войной.

Но схема не сработала. Сталин утешался надеждой на высадку немецкого десанта в Британию. Доклад Проскурова его взбесил.

«Совсем недавно, товарищ Проскуров, вы уверяли нас со своими цифрами и данными, что наступление немцев на Западе приведет к затяжной и кровопролитной войне. Мы поверили вам и провели соответствующие мероприятия. Теперь вы так же нас уверяете, пытаетесь уверить, что десант в Англию невозможен, потому что на ваших бумагах не сходятся нужные цифры. Таким образом, вы вводите в заблуждение Политбюро ЦК».

На следующий день вышел приказ о снятии Проскурова с должности начальника разведки.

Илья читал стенограмму заседания, Иван пересказывал ему все своими словами и говорил:

– Ну что ему нужно? Я должен был заранее выяснить стратегические планы немцев и предупредить французов, что немцы попрут на танках через Арденны? Не обещал я ему затяжную войну на Западе! Не обещал! Вот увидишь, посадит на мое место холуя из политработников, уж он ему все как надо наобещает. А я ведь только начал сколачивать толковую команду. Как мои ребята будут под холуем работать?

Хозяин отправил Проскурова командовать ВВС Дальневосточного фронта. Голиков в первой же своей сводке объяснил быстрое поражение Франции «боязнью генерала Вейгана возможности революции».

Впрочем, у него хватило ума не трогать ребят Проскурова. Илья видел результаты их работы.

В отдельной папке лежал доклад Разведуправления Генштаба «О франко-немецкой войне 1939–1940». В сопроводительной записке указывалось, что доклад составлен по официальному отчету французского Генштаба, который вручил советскому военному атташе генерал Гамелен. Приводились слова генерала: «Изучайте, смотрите, чтобы вас не постигла та же участь».

Пятьдесят бесценных страниц о немецкой армии. Вооружение, состав и нумерация больше сотни дивизий, схемы развития боевых действий от первого до последнего дня войны. Блицкриг во всех подробностях. В конце приводились слова французского офицера:

«Впереди против нас двигаются с грохотом тысячи танков, сверху над нами ревут и воют тысячи самолетов и обрушивают на наши головы тысячи бомб, которые, разрываясь, сотрясают землю. Войска прижались к земле и лежат, как парализованные, не могут даже пошевелиться, поднять головы».

В следующей папке Илья нашел сообщение от Эльфа:

«…31 июля на совещании высшего командного состава в Бергхоффе Гитлер заявил: “Если надежда на Россию исчезнет, то Америка нападет на Англию. Россия должна быть ликвидирована. Чем скорее мы разгромим Россию, тем лучше”».

Почти каждую ночь в Секторе особых просмотров крутили немецкую и английскую кинохронику. Хозяин несколько раз смотрел специальный выпуск геббельсовского «Еженедельного обозрения», посвященный победе над Францией.

Восторженные толпы в Берлине приветствовали фюрера, влезали на фонари, рыдали, вопили. Механически переводя закадровый текст, Илья думал: «Победа над Францией означает окончательную победу Гитлера над немцами. Он подарил им вожделенный реванш, теперь может делать с ними что угодно. Сталин не подарил нам ничего, кроме своей сказки. Интересно, как же ему удалось одержать окончательную победу над нами?»

Сразу после падения Франции вышли указы Президиума Верховного Совета СССР «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений». Опоздание на работу приравнивалось к уголовному преступлению. Обеденный перерыв сократился до двадцати минут. В газетах замелькали разъяснения врачей-диетологов: «Научно доказано, что у голодных рабочих производительность труда повышается, а у сытых понижается. Сытость вызывает сонливость».

Нет, все-таки одну победу за границей Сталин этим летом одержал. В Мексике наконец шлепнули Троцкого.

На экране люфтваффе бомбили Лондон. В немецкой хронике это называлось триумфом Германии и предсмертной агонией Британии, в английской – бессмысленной попыткой поставить Британию на колени. Из западной прессы, из дипломатических источников и сообщений разведки было известно, что Гитлер постоянно предлагает Британии мир.

Голиков старался смягчить информацию о перебросках германских дивизий к Востоку невнятными выводами: «Резкое увеличение германских войск на территории Восточной Пруссии и бывшей Польши объясняется необходимостью размещения освободившихся после перемирия с Францией войск на территории с враждебно настроенным против Германии населением и с более богатыми продовольственными ресурсами».

А что еще оставалось новому начальнику разведки? Он не Проскуров. Самолеты люфтваффе в Испании десятками не сбивал, героических перелетов не совершал. Он кабинетный политработник. Твердо усвоил: Гитлер не нападет, пока не добьет англичан, то есть не раньше сорок второго. Почему? Потому что только к сорок второму мы успеем как следует вооружиться и укрепить армию. Надо тянуть время.

Илья пытался понять: Хозяин действительно верит, что магическое заклинание «тянуть время» способно сделать время резиновым и повлиять на Гитлера?

Блицкриг через пролив невозможен в любом случае. Да и не хочет Гитлер громить англичан. Россия ему нужна, восточные территории. Он никогда и не скрывал этого. Европейские блицкриги – только разминка. Все готово для решающего броска. Граница придвинута, никаких заливов нет. Территории «бывшей Польши» и трех прибалтийских государств – нечто вроде Троянского коня, жители новых республик с энтузиазмом обменяют советское счастье на нацистское. Гитлер для вида еще побомбит Англию, потихоньку перебросит войска на восток и дождется весны, когда просохнут дороги. Если у него появится урановая бомба, наши шансы равны нулю.

После хроники поставили новый фильм Александрова «Светлый путь». На экране над облаками полетели нарисованные журавли. Голос Орловой запел: «Ой, боюсь, боюсь отстану! Ой, боюсь, не долечу!»

Началась сказка про советскую Золушку в исполнении Орловой. Принца-инженера играл красавец Самойлов, фею, секретаря парткома, высокая дородная Тяпкина. Превращение безграмотной придурковатой замарашки в передовую ткачиху-стахановку сопровождалось песнями, частушками, шутками и потешными трюками. Кабриолет с двумя Орловыми на борту взмыл в небо и поплыл над кремлевскими башнями. Обе Орловы, одна в деловом пиджаке, другая в костюме Снегурочки с кокошником на голове, в безумном восторге распевали: «Здравствуй, страна героев, страна мечтателей, страна ученых!»

Илья украдкой тер сонные глаза и думал: «А ведь скоро над страной мечтателей полетят бомбардировщики люфтваффе… Урановая бомба могла бы стать нашим главным козырем. Академики заявку Мазура запороли, но хотя бы продолжают писать, что пора начать добычу урана. Реакции никакой. Заглушка Берия работает безотказно».

Хозяин вдруг поднялся и вышел. Механик остановил пленку. Включили свет. Молотов взглянул на Большакова и зашипел:

– Что за дрянь вы нам привезли?!

Большаков побледнел, растерянно заморгал, не зная, как ответить. Но тут вернулся Хозяин, по дороге поправляя брюки. Сел на место. Свет погас, фильм продолжился. Замарашка получила орден Ленина, стала депутатом Верховного Совета. На Всесоюзной сельскохозяйственной выставке, стоя на трибуне между гигантским ткацким станком и гигантским белоснежным Сталиным, произнесла речь в стихах, потом погуляла за ручку с принцем вокруг фонтанов. Возле барельефа, изображающего колхозную жизнь, на фоне упитанных колхозниц, коров и свиней влюбленные наконец поцеловались.

Сталину сказка понравилась. Молотову, разумеется, тоже.





Глава двадцать девятая




Ося прилетел в Берлин поздно вечером. В кармане у него лежало письмо из деревни под Краковом, написанное по-польски. В конверте была маленькая фотография очень серьезного четырехлетнего мальчика. Звали его Анджей Залесский. Он жил в крестьянской семье, скучал по маме, нарисовал на отдельном листке домик, человечков, больших и маленьких. Рядом какое-то кудрявое животное, размером с домик. То ли собака, то ли овца.


В аэропорту Осю встретил на машине посольский чиновник. Они проехали мимо нового здания итальянского посольства на Тиргартенштрассе. Неделю назад убрали строительные леса. Трехэтажный особняк с плоской крышей, широкий и приземистый, стоял посреди просторной зеленой лужайки. Он был выстроен в стиле нацистского неоклассицизма, отделан белым и розовым римским травертином и напоминал нарядную обувную коробку из дорогого дамского магазина.

Осю поселили в жилом доме для итальянских дипломатов на Бельвьюштрассе, в десяти минутах ходьбы от нового здания посольства. Квартира состояла из двух идеально квадратных комнат с белыми стенами и плотными бежевыми шторами на окнах. Над письменным столом висел портрет дуче. В прихожей на столике лежал берлинский телефонный справочник.

Отправляя запрос в Ватикан, профессор Брахт не забыл указать в письме свой номер. Ося на всякий случай проверил по справочнику. Цифры совпали.

Он неплохо выспался на широкой кровати с резными дубовыми спинками. Утром встал пораньше, принял душ, вышел из дома, прошел несколько кварталов и нырнул в телефонную будку, чтобы позвонить Брахту, договориться о встрече. Когда услышал голос в трубке, понял, что машинально набрал номер Габи.

Она слегка сипела спросонья. Он сказал ей, что на этот раз приехал надолго, будет работать в пресс-центре посольства.

– Габриэль, мне срочно нужен ваш совет, можете уделить мне полчасика?

– Хорошо, Джованни, давайте позавтракаем вместе. Помните кафе «Апфель» на Луцовплац? Ждите меня там, постараюсь приехать побыстрей.

Ося бросил еще одну монету и набрал номер Брахта. Ответил молодой женский голос с польским акцентом:

– Вилла профессора Брахта. Слушаю вас.

– Доброе утро, могу я поговорить с господином Вернером Брахтом?

Издалека послышался недовольный мужской голос:

– Агнешка, кто это в такую рань?

– Как вас представить? – спросила полька.

– Фелиппе Бенини, – невнятно пробормотал Ося, – господину Брахту мое имя ничего не скажет, мы незнакомы, меня попросили передать ему хорошие новости из Рима.

– Матка Боска!

Что-то громко зашуршало и стукнуло. Видимо, Агнешка выронила трубку. Донесся мужской голос:

– Сядь, успокойся, вот, выпей воды.

Брахт взял трубку. Ося еще раз представился выдуманным именем, повторил про хорошие новости из Рима и добавил нарочито небрежно:

– У меня есть письменный ответ на ваш запрос.

– Где и когда мы можем встретиться? – По голосу Брахта было слышно, что он разволновался.

– Сегодня вечером, в парке в Шарлоттенбурге, после восьми. Вам это удобно?

– Да-да, конечно, в любое время.

– Я позвоню, когда освобожусь.

– Спасибо, буду ждать. А, простите, господин…

– Бенини.

– Господин Бенини, как мы узнаем друг друга?

– Ну, что-нибудь придумаем, договоримся.

Кафе «Апфель» было в двух шагах. Столики стояли на улице. Ося заказал яичницу со шпинатом, гренки и кофе. В голове крутились разные варианты предстоящего разговора с Брахтом. Он прихватил с собой номер «Джорнале де Италиа» на немецком языке, с очередным интервью ученика Маркони о магических лучах. Удачная зацепка. «Я немного увлекаюсь физикой. Вот, взгляните. Что вы об этом думаете?» Ну, а дальше – как получится.

Тибо вскользь упомянул, что в мае Брахт приезжал в Стокгольм к Мейтнер. «Сестру» это свидание мало интересовало. Бельгиец говорил о повышении секретности проекта: «Спасибо Управлению сухопутных вооружений, Отто Гану вряд ли теперь удастся навестить Лизу, никого из них за границу не выпускают, запретили переписку. А вот Вернер Брахт человек свободный, и похоже, у него с Мейтнер довольно близкие отношения».

Ося не стал вытягивать подробности, и так уж задал Тибо слишком много вопросов о Вернере Брахте. Он решил раскрыть эту карту «Сестре» лишь в том случае, если Брахт согласится уехать в США. Там собиралась крепкая команда во главе с Ферми. Судя по всему, Белый дом скоро дозреет и благословит американский урановый проект. Эйнштейн написал еще одно послание Рузвельту. Весь уран компании «Юнион Майнер», оставшийся в Бельгийском Конго, успешно переправили по морю из Катанги в Нью-Йорк. Тысяча триста тонн уранового концентрата, половина мирового запаса. Другая половина досталась немцам. Канистры с тяжелой водой пока хранились в подвале Виндзорского замка под надежной охраной.

Отто Фриш, племянник Мейтнер, пытался уговорить Лизу переехать в Америку. Она ответила: «Я бомбу делать не буду!» Нильс Бор тоже категорически отказался. Эйнштейн хоть и писал Рузвельту, но участвовать лично в работе над бомбой не стремился, впрочем, он там был и не нужен.

Тибо презрительно пожимал плечами: «Хотят остаться чистенькими за чужой счет. Пацифизм дело благородное, но только не во время такой войны».

Ося задавал себе вопрос – как бы он поступил на их месте? И благодарил Бога, что перед ним такой выбор не стоит. Одно дело – мешать немцам, и совсем другое – самому участвовать в производстве бомбы.

Наконец появилась Габи. Ося поднялся, поцеловал ее в щеку. Она шепнула:

– У меня мало времени, есть срочная информация.

За соседним столиком завтракали два полицейских. Габи заказала кофе, бутерброд с сыром и прощебетала:

– Ох, Джованни, до чего же приятно вернуться домой, особенно из Москвы. Провела там всего три дня, хватило по горло. Не представляю, как наши в посольстве живут в этом большевистском убожестве годами.

По блеску глаз и нервным смешкам Ося догадался, что ей не терпится сообщить ему нечто действительно важное.