Тайна подземного хранилища

Мистер Фэлборг невозмутимо покачал головой.

– Я рассказывал тебе, чего желания сделать не могут. – Он поднял руку и стал загибать пальцы. – С их помощью нельзя контролировать самих желаниедов. Нельзя убить или причинить непосредственный вред. Нельзя вернуть к жизни. Нельзя остановить или изменить ход времени. И нельзя заставить человека сделать то, на что бы он в жизни никогда не пошёл. – Он посмотрел Вэну в глаза. – Но ты хотел выпустить желаниедов. Глубоко в душе ты хотел, чтобы они были свободны. Особенно твой маленький друг. Не так ли?

– Ну… да! Конечно! – вырвалось у Вэна. – Но я бы не стал… Я знал, что этого делать нельзя!

– Уверен? – спросил мистер Фэлборг.

По дворику пробежал ветерок. Вэн повёл взглядом по мерцающим в тенях чудовищным зверям, и ему показалось, что он узнал пару круглых, как блюдца, глаз.

– Вы знали, что я захочу освободить Лемми, – медленно произнёс Вэн. – За этим вы и дали мне желаниеда. Вы использовали меня, чтобы добраться до Хранилища, а затем… – Он посмотрел на монеты в руке мистера Фэлборга. – Вы заманили их всех сюда. Вы не хотите, чтобы они были свободны. Вы хотите их для себя.

Мистер Фэлборг вздохнул и с разочарованным видом наклонил голову набок.

– Не только для себя.

– Дядя Айвор, – громко и чётко заговорила Галька. – Ты считаешь, что поступать плохо во имя чего-то хорошего тебя оправдывает. Но это не так. – Она вскинула руку, и дымчатые существа зашевелились, не сводя с них выжидающих взглядов. – Но ты не можешь их контролировать.

– Контролировать их? – повторил мистер Фэлборг. – Зачем мне это?

У Гальки было такое выражение лица, будто её спросили, почему нельзя прилечь подремать посреди улицы.

– Потому что они опасны!

– Они могущественны. А это другое. – Мистер Фэлборг с жалостью на неё посмотрел. – Ты думаешь, что понимаешь происходящее здесь. Но ты очень юна, и ты всего лишь маленький кусочек в огромном пазле. И порой люди – те, кто старше и мудрее, – знают, какая картинка должна сложиться. – Он слегка подбросил монетки. Существа оживились, будто стая голодных волков. – Поэтому я забираю свои коллекции.

Голос Гальки вдруг стал тихим и придушенным, так что Вэн едва мог его разобрать.

– Что? – ахнула она. – Куда ты собрался?

– А, – широко улыбнулся мистер Фэлборг. – Этого я не могу тебе сказать. Не когда за нами наблюдают.

Вэн ещё раз обвёл взглядом границы дворика, и в этот раз он почувствовал на себе взгляды дюжин пар маленьких блестящих глаз, затаившихся позади желаниедов. Летучие мыши. Пауки. Птицы. Крысы. Все они высматривали и подслушивали секреты.

Мистер Фэлборг взглянул на Вэна, и тот понял, что он сам – и Барнавельт – тоже были наблюдателями.

Внимание мужчины вновь сместилось на Гальку.

– Пришло время тебе вернуться домой, – сказал он. – Назад к твоей настоящей семье. – Он поднял двумя пальцами серебряную монету. – Я хочу, чтобы ты пошла со мной, Мэйбл.

– Она назвал её Мэйбл? – шёпотом спросил Вэн Барнавельта.

Но тот был слишком поглощён происходящим, чтобы отвечать. Белка всем телом вытянулась к Гальке, стараясь стать к ней как можно ближе. Её усики подёргивались.

– Я желаю, чтобы моё дитя, Мэйбл Фэлборг, оставила Коллекционеров и отправилась со мной, – сказал мистер Фэлборг. – И я желаю, чтобы она помогала мне заботиться обо всех этих существах и защищать их от любого, кто пожелает их у нас забрать.

Он бросил в фонтан две монетки.

В этот раз Галька даже не попыталась его остановить. Она просто смотрела, как монеты одна за другой плюхнулись в воду.

А Вэн смотрел на неё. Он не мог прочесть по её лицу, чего на самом деле хотела она. Он уже не знал, чему верить. Она никогда не говорила ему своего настоящего имени. Что, если все её слова – даже о желании быть ему другом – были ложью?

У Вэна закололо в груди.

Но его размышления прервали два выскочивших из темноты существа – у одного были кожистые крылья, а у другого была морда обезьяны и тело лошади. Они сунули пасти в мерцающую воду и немедленно увеличились в размерах. Похожий на лошадь желаниед забил огромными копытами, а крылатый взмыл в воздух, на секунду закрыв своим телом половину неба.

Заклубился и вновь рассеялся туман.

Секунду Галька не шевелилась. Она выглядела как человек, открывший дверь в лютую зимнюю стужу. Затем она сделала маленький шажок вперёд. Затем ещё один. И ещё.

– Галька? – пискнул Барнавельт.

Галька не остановилась.

Мистер Фэлборг протянул руку. Галька вложила свою в его ладонь.

– Я знал, – сказал он. – Я знал, что где-то в глубине души ты хочешь вернуться на мою сторону.

Он обнял Гальку. В темноте сложно было сказать наверняка, но Вэну показалось, что мистер Фэлборг плачет. Лица Гальки он не видел.

Наконец мужчина посмотрел на Вэна. Его глаза блестели.

– Я прошу прощения за все неприятности, что мы тебе доставили, мастер Марксон. Мне очень жаль, что это так сильно на тебя повлияло. Но твои поступки изменили жизни стольких людей к лучшему! Потери – ничто, если они служат общему благу. Ты не согласен?

Вэн не знал, о чём он говорил. Может, он неправильно его расслышал? Что ещё за потери? Мистер Фэлборг просил прощения за то, что контролировал его, или за что-то ещё?


– Порой нам приходится идти на обман, – продолжал мистер Фэлборг. – На жертвы. Мы расстаёмся с чем-то дорогим ради обретения чего-то другого. Или многого. – Он указал на затаившихся желаниедов. – Боюсь, иного пути просто нет. Ты не один из них. Ты не один из нас. Но тебе слишком много известно об обеих сторонах, и я не могу отпустить тебя. – Он улыбнулся Вэну. – Ты понимаешь.

– Я… – запнулся Вэн. – Что?

Он покосился на Барнавельта. Белка мелко дрожала у него на плече и не отрывала взгляда от лица Гальки.

– Галька? – прошептал Барнавельт.

– Мне, право, очень, очень жаль. – Окружённые улыбчивыми морщинками глаза мистера Фэлборга смотрели тепло и проникновенно. – Спасибо, Вэн Марксон.

Монетка прочертила дугу в воздухе.

Вэну казалось, что он падает вместе с ней, как тогда, когда он сорвался с водонапорной башни, охваченный безнадёжным отчаянием из-за собственного бессилия что-то изменить.

Будто оглушённый, он смотрел, как Галька бросается к фонтану, её рот открывается в протяжном «не-е-ет». Но монетка уже коснулась воды. Что-то выскользнуло из тени – что-то похожее на угря длиной в два плавательных бассейна. Оно проглотило светящийся кружок.

Вэн даже вскрикнуть не успел, не то что сопротивляться: угорь, ещё сильнее раздувшись, метнулся к нему и сомкнул вокруг него дымчатые зубы.

Вэна со страшной силой дёрнуло в воздух. Барнавельт сорвался с его плеча, оставшаяся тапка тоже куда-то улетела. И в следующую секунду он уже нёсся по городу на такой огромной скорости, что уличные фонари растянулись в светящиеся ленты, а здания казались размазанными кирпичными полосами. Затем стало темно.

Его окружала плотная и тягучая тьма, такая густая, что когда Вэн помахал перед лицом руками, то он их не увидел.

Внезапно желаниед отпустил его, и Вэн упал на твёрдую поверхность. Запнувшись, он повалился вперёд, едва успев выставить перед собой руки. Когда он посмотрел вверх, серебристое, напоминающее призрака угреподобное существо уже уползало прочь.

Вэн на секунду присел, тяжело дыша. Воздух пах металлом и пылью. Он ничего не слышал, кроме стучащего в ушах пульса.

Где он? Он умер?

Нет. Мистер Фэлборг говорил, что желанием нельзя убить.

Вэн медленно поднялся.

Он был в каком-то закрытом помещении явно искусственного происхождения. Где-то под землёй. Может, он вернулся в Коллекцию? Он почувствовал лёгкое движение воздуха.

Которое вскоре сменилось ветром.

Поверхность под его ногами задрожала.

Вэн повернулся.

На него летел ещё один гигантский угорь.

Но этот был сделан из металла. Его глазами были фары. Тело было составлено из покачивающихся вагонов. Он нёсся на Вэна с таким оглушительным рёвом, что от него вибрировали зубы.

Разрозненные факты соединились в одну ужасающую картину.

Он был не в Коллекции. Он стоял в туннеле метро. Прямо на путях. Глубоко-глубоко под землёй. До ближайшей платформы могли быть мили. Поезд ехал слишком быстро. Вэну негде было спрятаться, и он не успеет убежать.

Но мистер Фэлборг говорил правду. Его желание не убьёт Вэна. Не напрямую.

Это сделает поезд.





27

Второй поезд




Вэн закрыл глаза.

Ему необязательно было смотреть в быстро приближающиеся слепящие фары. Он не увидит вспышку, прежде чем всё окутает тьма.

Он вспомнил маму. Её улыбку. Её нежные руки. Как бы ему хотелось увидеть её в последний раз, оказаться в её пахнущих лилиями объятиях. Но она была далеко, в доме Греев, с гипсом на ноге, и понятия не имела, что Вэна нет в гостевой комнате наверху. Она не придёт.

Вэн не хотел делать ей больно, но сделал. Всё это началось из-за его выбора – его желаний. Из груди вырвался всхлип. Желания были слишком большими, слишком неистовыми, слишком непредсказуемыми. Слишком значительными, а потому совершенно не поддающимися контролю.

Он не был уверен в правильности решения Коллекционеров избавляться от желаниедов раз и навсегда. Но они были правы насчёт опасности их магии, которая могла уничтожить человека из-за одной лишь брошенной в воду монетки или сломанной косточки. Никто, каким бы мудрым или добрым он ни казался, не должен был единолично обладать подобной силой.

По Вэну скользнули лучи фар, просвечивая сквозь веки.