Тайна родной крови

Глава 40




Столько времени в участке потерял! Вспомнив долгую процедуру составления фоторобота, Сергей внутренне содрогнулся. Ладно бы, сидел с компьютерщиком один на один, так нет: рядом на жестком стуле вертелся Тимур, то и дело перебивая его и запутывая показания. Наконец, из принтера выполз портрет этого Алекса. Тут уж они с Тимуром в один голос крикнули «он», до того похожим на оригинал оказался рисунок.

Тимура он отвез домой, по дороге даже не пытаясь завести с ним хоть какой-то разговор. Паренек вызывал в нем сложное чувство с первого дня знакомства: с одной стороны, нравилась его недетская основательность, с другой – Сергей понимал, что мальчишка гаденький, и у тещи еще будут с ним проблемы. Так и случилось. Продал тот Катьку за пять тысяч красной бумажкой. Продал, зная или догадываясь, что дело нечисто. Сергей не верил, что Тимур мог повестись на сказку о великой любви Алекса к его, Сергея, жене.



Сергей выехал к отцу, когда уже стемнело. После того, как сдал с рук на руки Бражниковым Тимура, он прямиком направился к Кащею – тот обещал помощь своего юриста при сделке по продаже дедовой квартиры. Покупатель, как сказал Кащей, уже есть. Сергей ни на минуту не сомневался, что сам он раскатал губу на генеральские хоромы – не упустит из своих пухлых ручонок такой куш. Только не стал ему говорить Сергей, что у матери, в принципе, есть деньги выкупить его, Сергея, долю. И права у нее на сделку преимущественные. Но, это уж их дело. С него требуется только документы на собственность из дома изъять.

«Вот идиот! Зачем потащился в ночь в эту чертову деревню! Мог бы завтра утречком, и сразу с отцом – к Борину! Теперь придется ночевать в избе и ходить в дворовый сортир!» – разозлился сам на себя. Можно было, конечно, поехать и утром, но идти ночевать к Светке не хотелось. Не может он больше выносить ее нытье из-за денег, нет их у него сейчас, негде взять! А та все: «Куртку к осени нужно дочери, сапожки, носочки…» «На фиг я ей не нужен, только бабки подавай! А Катьке вообще ничего от меня не нужно. И мамашке я мешаю – у нее бойфренд, так его!» – невесело подумал он, вглядываясь в дорогу.

И что Борин хочет от отца? Сказал же – не мог тот документы взять! Ключа у него давно нет, да мать и замки сменила, какие ключи! Ему-то, сыну, дала только потому, что собственники они оба. А ей ох как не хотелось! Ну это она размечталась – просто так от него отделаться!

Сергей поерзал на водительском кресле. Поняв, что оно слишком далеко отодвинуто от руля, нашарил рукой регулятор. «Кащей, что ли, сам ездил на моей «Бэхе» – пузо мешало? И как только отдал мне машину? С чего бы доброта такая непонятная?» – Автомобиль качки Кащея изъяли у него еще в тот день, как он проиграл его деньги. А тут вдруг вернули!

«Пирожков в Царевщине куплю, у отца наверняка есть нечего», – подумал он, вспомнив, как в последний его приезд отец угощал его мелкой, как горох, молодой картошкой, жареной на прогорклом масле. Сергей только из вежливости проглотил немного, тут же запив пивом, привезенным с собой. А вот отец к спиртному тогда почему-то даже не притронулся!



…Он не помнил их развода, был слишком мал, чтобы понять, что происходит. А после мать сразу выгнала отца из дома. Потом на его вопрос, где папа, отвечала односложно «сгинул». И добавляла: «Шустов с возу, мне легче». А он хотел посмотреть на папу. У всех были отцы. Хотя бы на выходных! А его – «сгинул»!

Сергей учился в шестом классе, когда, наконец, встретился с ним. У выхода со школьного двора его окликнул какой-то мужик. Сергей подошел. Удивление, когда узнал, кто перед ним, сменилось странным чувством жалости. Но, тем не менее, стал с отцом встречаться часто, хотя и неохотно. Матери об этих свиданиях ничего не говорил. Уверен был, не обрадуется! А дед знал. Но только пожимал плечами, как бы говоря, что дело это только его, Сергея.

Со временем его перестали тяготить встречи с отцом, он проводил с ним час-другой в парке, выкладывал нехитрые новости, съедал купленное им мороженое и никогда не интересовался его жизнью. А отец про себя ничего и не рассказывал. Незадолго до окончания Сергеем школы отец вдруг исчез…

Это сейчас он знает, что юрист Георгий Шустов был отлучен от любимого дела из-за того, что попался на взятке. Матери он с такой репутацией стал не нужен, она с ним развелась. После отец жил у какой-то женщины, простой работницы завода. Жил на птичьих правах, но в тепле, сытости и любви. А после ее смерти добрые детки выгнали его из квартиры матери на улицу. Он лежал в больнице, даже, можно сказать, жил в ней полгода, но и оттуда нужно было уходить. Тогда и уехал в эту, почти полностью заброшенную, деревню Дарьевку, о которой узнал от соседа по палате, занял самовольно хату покрепче и вот уже почти десять лет жил в ней.

Сергей съехал с трассы на грунтовую дорогу, идущую вдоль леса. У съезда не было даже указателя, кто-то выкопал столбик и закинул в кювет: в траве виднелся только угол таблички. Он сбросил скорость и включил дальний свет. «Ладно, еще полчаса, и я на месте», – успокоил себя, всматриваясь в темноту.

Он удивился, что в доме темно. Электричества, конечно же, в деревне давно не было, но у отца имелся большой запас толстых свечей и керосиновая лампа. Заглянув сначала в окно – ничего не было видно, Сергей поднялся на крыльцо. Приоткрыв дверь в сени, прислушался.

– Пап? – позвал громко.

Он вошел в комнату, подсвечивая себе путь экраном мобильного телефона.

Отец полулежал в кресле. Глаза были закрыты. Сергей подошел к столу, на ощупь нашел подсвечник. Тут же под руку попался огарок свечи, лежащий рядом. «Черт! Так и дом спалит когда-нибудь! И сам сгорит!» – он понял, что отец заснул, не погасив свечи, а та упала. Сергей вставил огарок в подсвечник, достал из кармана зажигалку и поднес огонек к фитилю. Комната озарилась слабым светом. Сергей повернулся к отцу.

– Пап, пап, проснись! – он протянул руку, дотронулся до его щеки и внимательнее вгляделся в лицо. Ему показалось, что веки дрогнули. – Папа!

Теперь он понял, что отец мертв. Тело еще не остыло, в руке, свесившейся с подлокотника кресла, была зажата простая шариковая ручка. Возле кресла на полу валялась тетрадь. Сергей поднял ее и положил на стол. Набирая номер Борина, подумал о том, что опоздал совсем немного. Поторопись он чуть-чуть, застал бы отца живым.



Сергей неподвижно просидел на краю кровати не меньше получаса. Четких мыслей не было. В памяти, как кадры старого кинофильма, мелькали куски его детства и редких встреч с отцом. Не отпускало ощущение его присутствия, живого присутствия, а не лежащего бездыханного тела. Сергей старался на него не смотреть – было страшно. Почему-то казалось, отец умер как-то не до конца, что может произойти это «вдруг», и он очнется. И никак не мог решить для себя, что страшнее – мертвое тело в комнате или неожиданно оживший отец.

Огарок свечи почти догорел, и Сергей стал искать отцовские запасы свечей. В доме было две комнаты, но отец никогда не пользовался большой, на три окна, где не было ничего, кроме старого буфета и круглого стола. В маленькой же комнате он спал на широкой кровати с панцирной сеткой. Матрац был целым, только запах плесени никак не выветривался, даже когда он выкидывал его летом во двор, на травку, под горячие солнечные лучи. Подушку и одеяло, а также кое-какое постельное белье ему привез Сергей: в квартире матери на антресолях этого добра было полно. Привез он ему и посуду. Они еще вместе расставляли тарелки и кастрюли по полкам стеллажа, бывшего, видимо, когда-то книжным: на самой нижней полке завалялись два томика Чехова из собрания сочинений и слежавшиеся журналы «Огонек» за шестьдесят седьмой год. Сергей еще потом посмеялся над отцом, который потратил уйму времени, разделяя страницы и вырезая уцелевшие картинки. Эти картинки он кнопками пришпилил над кроватью, создавая «уют». Стол они перетащили из второй комнаты, кресло отец нашел в сарае. Это довершило обстановку убогого жилища бывшего адвоката.

Свечи лежали в буфете, Сергей зажег одну и принес обратно в маленькую комнату. Мельком глянув на отца, взял стул, поставил с другой стороны стола, перенес туда и подсвечник, и тетрадь.

Он начал с первой страницы, прочтя верхнюю строчку – обращение к себе.

«…Я хочу тебе рассказать про твоего деда все, что знаю сам. Страшный был человек, безумный. Он был одержим идеей найти ценности, похищенные у московского коллекционера Савушкина. Он бредил этим…

Поначалу мне он не доверял. Генерал Леонтьев очень любил твою мать. Я знаю, когда они надолго запирались в кабинете, он говорил с ней именно об этом деле. Деле Хмелевских. Но Алла, покорно выслушивая отца, в душе считала его немного не в себе. Впрочем, открыто показывать свое отношение не спешила. Думаю, боялась, что отец может лишить ее наследства – деньги в семье были, но на его счетах. А Алла не любила себе ни в чем отказывать.

Возможно, если бы я задержался в вашем доме дольше, все сложилось бы иначе. А так… Я только подслушивал. Самым бесстыдным образом, стоя на коленях перед замочной скважиной и иногда заглядывая в нее. Так я узнал, что документы по делу Хмелевских твой дед хранит в коричневом чемодане. И ставит его в шкаф. Однажды я достал папку из чемодана. Я не боялся, что меня застанет за чтением генерал, боялся заболеть этим безумием. Что и случилось: прочтя бумаги до конца, я понял, что набрел на клад… Твоя мать при всей ее практичности не смогла оценить то, о чем говорил с ней отец. И еще я понял – он подозревает, или, точнее, почти уверен, что сестра Виктора Хмелевского Зося жива. А значит, есть возможность подобраться и к награбленному. Твой дед боялся не успеть докопаться до правды, справки, которые он собрал, отчеты каких-то людей, даже копия старого железнодорожного билета до Куйбышева, – все было заботливо подшито и пронумеровано в хронологическом порядке. И еще там лежала фотография женщины средних лет, сделанная любительской камерой при явно плохом освещении. Но я, как только увидел снимок, взял его и сравнил с фотографией Зоси Хмелевской из папки с ее делом. Конечно, она изменилась, но это была именно Зося.

Казус с взяткой лишил меня дома и семьи. И возможности быть в курсе дел твоего деда. Сейчас могу тебе сказать: помочь тому человеку избежать наказания путем подкупа судьи меня попросила твоя мать. Я только позже узнал, что они с подсудимым были любовниками. «Ты – тряпка, Шустов! А он – мужик! Да! Я хотела помочь своему любовнику твоими руками!» – сказала она мне, закрывая перед моим носом дверь вашей квартиры.

Впрочем, я не могу ее осуждать – брак наш был скоропалительным и необдуманным решением с обеих сторон. Чему я искренне радовался, так только твоему рождению…

Ты помнишь, как твой дед слег? Я помню тот день, потому что генерал Леонтьев впервые сам пригласил меня к себе. Как-то ему удалось меня разыскать. Впрочем, с его-то возможностями это как раз неудивительно…»

Сергей отложил тетрадь и прислушался. Да, ему не показалось – к дому подъехала машина. Борин. Сергей взял свечу, обошел стол и поднес слабо мерцающий огонек к лицу отца.

– «Безнадежно мертв», так, кажется, говорят о покойниках, – произнес он тихо, поворачиваясь к двери, проем которой уже загородила фигура следователя.






Глава 41




Алекс сделал вид, что не обратил внимания на стоявшую в самом дальнем углу стоянки мотеля иномарку с водителем. Чутье подсказало, что за рулем Врублевская.

Он шел за девушкой к одному из отдельно стоящих домиков и думал, как бы сдержаться и не придушить эту тварь Врублевскую сразу. Нет, нужно сначала вытрясти из нее полное признание в том, что задумала и, главное, почему. Этого он понять не мог. Ну не видел веской причины для массового истребления наследников Хмелевского!

Алекс уже останавливался в этом мотеле, когда прилетел в Россию. Только внешне выглядел немного иначе, уже в туалетной комнате аэропорта надев парик и очки в роговой оправе. Две простые детали изменили его практически до неузнаваемости. Тогда в номере он выстраивал план, как подобраться к Катерине Шторм.

А теперь ему нужно нейтрализовать Врублевскую. Любым способом.

Алекс предупредил девушку, что к нему позже подойдет гостья, и попросил ужин на двоих.

Не успела та выйти, как дверь без стука открылась, и Ника молча прошла мимо администратора в номер.

– Неплохо для медвежьего угла, – усмехнулась она, усаживаясь в мягкое кресло.

– Ужинать будешь? Я заказал на двоих, – Алекс держался вполне дружелюбно, хотя это давалось ему с трудом.

– Давай! Я практически с самолета. Кормят там паршиво, я даже не притронулась к этой бурде. Надеюсь, мне не придется заказывать отдельный номер, дорогой? Мы не чужие друг другу…

– И не надейся. Я улетаю ночным рейсом. Давай к делу. Зачем ты здесь?

– Только не нужно делать из меня дуру, Алекс. Я уверена, что ты не выполнил мой заказ, и девка жива! Почему? Мы так не договаривались!

– Я не знал, что она сестра Анки, – Алекс придумал этот ответ заранее. – Давай начистоту. Тебе мешают наследники Хмелевского? Почему? Замуж тебя он не возьмет, не надейся! А каким образом ты собираешься подобраться к его капиталу? – спросил он напрямую.

– Ну, вопрос… Какое твое, наемника, дело, зачем мне это? Я плачу, ты – работаешь. Разве не твое правило?

– В данном случае речь идет о знакомых мне людях.

– Откуда такая сентиментальность вдруг? Или жалко стало убиенную? – Врублевская с насмешкой смотрела на него.

– О ком ты? – Алекс почувствовал, как замерло на миг сердце – нет, она не могла сама добраться до Кати!

– О… да ты ж не в курсе… Анку сбила машина. Нет больше девочки. Ну да не жалко – для нее это легкая смерть.

Алекс выдохнул, почувствовав облегчение. Но тут же страх за Катю сменила злость.

– Ты убила Анку? – он не смог скрыть угрозы в голосе.

– Да, я виновата, но косвенно. Не поверишь – случай подвернулся, – она хохотнула. – Как только ты уехал, я к ней в квартиру наведалась. Подумала, проще простого будет организовать ее преждевременную кончину от наркоты. Кстати, что ж ты не помог девочке и не заставил лечиться? Раз уж жил с ней?

– Я не с ней жил, а у нее. Улавливаешь разницу?

– Что, даже не попользовался? Твое дело. Не вовремя она тогда вернулась, я дальше прихожей не успела пройти. Пришлось ее на время выключить. Далеко не ушла, слышала через дверь, как она братцу звонит. Ну, сорвалось! Мне не к спеху.

– Что ж так?

– Неважно. Главное, меня узнать она никак не могла, братцу напела про вора, забравшегося в квартиру. А буквально через день, проезжая по Кракову, неожиданно увидела ее – она шла к Ратуше. Улица с односторонним движением, а навстречу мне двигался грузовичок! Уходя от столкновения со мной, он прямиком наехал на нее. Все произошло очень быстро! И было полное впечатление, что наезд намеренный… у нее не было шансов. Я быстро свернула в переулок и уехала из города. Из новостей узнала, что машину-убийцу нашли на соседней улице. Конечно, без водителя.

– Допустим, поверю. Анки нет. Катю должен был убрать я. Но есть еще Михаэль. С ним как?

– Все-таки сестрица жива, я не ошиблась… непрофессионально это, Алекс! Ты должен понимать, что меня остановить нельзя. Ради будущего…

– Чьего будущего, Врублевская? У тебя с Казимиром нет будущего!

– Ты ошибаешься. Но сейчас я объяснять ничего не буду. На самом деле, дорогой, у тебя только один выход – помогать мне дальше. Вот, послушай, – Ника достала из сумочки диктофон и нажала кнопку.

Чем дольше Алекс слушал запись, тем отчетливее понимал, что Врублевская продумала все до мелочей. Да, он вынужден был бы довести дело до конца, прослушав эту запись: она правильно решила, что сесть за то двойное убийство он не захочет. Он не знал, откуда у нее информация, но мог предположить, что сдал его сам заказчик. И убил бы Катерину Шторм, если бы не одно «но» – по сравнению с безопасностью Кати своя жизнь и свобода не значили теперь для него ничего.

– Дорогой, по твоему огорченному виду я понимаю, что возвращение к бабушке на время откладывается? – усмехнулась Врублевская, убирая в сумочку диктофон. – Надеюсь, ты понял, что я позаботилась о том, чтобы запись прямиком попала в полицию? Если вдруг со мной произойдет несчастный случай.

– Я тебя понял.

– Надеюсь, ты знаешь, где сейчас Катерина? Вот и хорошо. Билет на ночной рейс есть и у меня. Сейчас я уеду в аэропорт, а ты останешься здесь. До рейса, – она бросила взгляд на светящийся экран телефона, – четыре с небольшим часа. Я еще успею заехать к подруге. Впрочем, это не важно. Жаль, что ты не успеешь выполнить работу до моего отлета. Домой могли бы вернуться вместе!

– Откуда у тебя здесь подруга, Врублевская? Откуда у такой, как ты, вообще может быть подруга? – Алекс с насмешкой смотрел на женщину.

– Даже не пытайся меня унизить, Алекс! Я умею ладить с людьми. Я подчеркиваю – с людьми. Впрочем, с наемными убийцами тоже. А здесь у меня целый класс подруг. А еще институтские. Выросла я здесь, Алекс, училась, даже замуж вышла. Но одно событие – и судьба привела меня в Польшу. С первого дня в этой чужой стране я шла к своей цели. Да, моя цель – Хмелевский. Точнее то, чем он владеет. Первой задачей было попасть к нему в дом. Эта дурочка Анка помогла мне. Жаль, как-то быстро она привыкла к наркоте. Не смотри на меня так – да, первую дозу ей дала я! Да мне плевать на весь выводок папаши Хмелевского, они все мне просто мешают. Одной помехой теперь меньше… ты устранишь еще одну… ведь, устранишь, а, дорогой?

– Ты – ненормальная, Врублевская! Тебя теперь к имению не подпустят на расстояние пушечного выстрела!