Тайна родной крови

– Тимур, ты не смеешь мне так грубить! – она, наконец, пришла в себя. – Нам нужно серьезно поговорить, поэтому, жду тебя в гостиной. Сейчас же.

Парень, молча сняв кроссовки, прошел мимо нее.

«Так… я не справляюсь! Я знала, что будет нелегко. Прожив почти десять лет по приютам, осознать, что такое семья, трудно. Но он – ребенок, всего лишь ребенок!» – уговаривала она себя, идя вслед за ним.

Он развалился в кресле, всем своим видом показывая, что ему все равно. Так раньше не было! Он грыз ноготь на большом пальце – она отучала его от этой привычки почти год! Оказалось, не отучила! И даже не пошевелился, не сменил позы, когда она спокойно попросила: «Сядь прямо, побереги позвоночник». Попросила машинально – у него была травма шейных позвонков, так было записано в его медицинской карте. Вера Михайловна знала ее наизусть! Как и то, что его сестра Фая в трехлетнем возрасте сломала ключицу, упав на детской горке, и еще мизинец на ножке. Он теперь рос немного криво, девочка этого очень стеснялась, даже в самую жару надевая туфли с закрытым носом. В последнюю поездку в Кракове Вера Михайловна нашла в магазине очень красивые туфельки с небольшими дырочками, и сама радовалась, глядя на расплывшееся в счастливой улыбке личико девочки…

– Тимур, что хочет от тебя эта женщина? – голос ее невольно дрогнул, но Вера Михайловна смотрела на парня строго.

– Она ищет нашу с Фаей мать, – слишком быстро и заученно ответил тот, чтобы она поверила.

– Ты давно знаешь Людмилу Степановну?

– Она приходила в детдом, – его односложные ответы не нравились Вере Михайловне, но она понимала, что настаивать на подробностях бесполезно.

– Тимур, я давно хотела тебя спросить – почему ты так недобро относишься к людям? Никому не доверяешь, всегда ищешь подвох? Чем мы, я имею в виду нашу семью, перед тобой провинились? – Вера Михайловна слегка прикоснулась к плечу мальчика, а тот вдруг резко вскочил с кресла.

– Семью? Вы думаете, у нас семья? Кто мать, вы, что ли? – Тимур дернулся от ее руки, и злобная гримаса исказила его красивое лицо. Вера Михайловна невольно вздрогнула.

– Тимур, мы думали…

– Думали? О чем? Какая вы мать? Да никакая! Мы вам нужны, чтоб ансамбль не развалился! И все! Конечно, набрали талантливых детей и думаете, что мы вам должны по жизни? А что вы сделали такого… мы сами таланты! А вы просто нас используете! Деньги гребете лопатой, за нас их получаете! – он выпалил эту фразу на одном дыхании, покраснев от возбуждения и злости.

– Тимур, ты серьезно так думаешь или повторяешь чьи-то слова? Это только твое мнение? – Вера Михайловна произнесла это тихо и спокойно, стараясь унять дрожь в голосе.

– Не только мое! Все так думают! – все так же зло бросил он.

– Рома, Кирилл?

– Эти ничего не понимают! Малявки!

– Вы ровесники, – спокойно заметила она.

– Ну и что! Держатся за вашу юбку! Я буду самостоятельным… у меня будут свои деньги! Никто не будет наживаться на моем таланте!

– Никто, это – кто, Тимур? – мягко перебила его Вера Михайловна, уже обо всем догадавшись.

– Неважно! Я заберу Файку, мы уйдем обратно, в детский дом. Я напишу заявление, что вы меня наказывали! Били! И других тоже! И у вас всех заберут! И у вас мужа теперь нет! А потом… – он вдруг осекся и исподлобья глянул на Веру Михайловну.

– Продолжай, Тимур… Что будет с тобой потом?

– Это вас не касается!

– Хорошо, Тимур. Поступай, как знаешь, если ты такой… самостоятельный. Только учти! Обман и предательство еще никого не сделали счастливым. Подумай, прежде чем примешь окончательное решение послушаться постороннего человека.

– Я сам… никакого человека…

– Конечно, сам. Подумай, Тимур. О себе и сестре. Если уж о нас тебе думать не хочется, – Вера Михайловна встала и, не глядя больше на мальчика, вышла из комнаты.

«Проблема или беда? Как некстати! Впрочем, о чем это я? Когда бывает кстати? Боброва… Я не помню юриста с такой фамилией в органах опеки. Возможно, она работает там недавно. Костя должен ее знать. Да, нужно спросить у него», – думала она, направляясь по коридору к спальне мальчиков.

Кирилл лежал на кровати и читал книжку, Ромка сидел за компьютером.

– Мама Вера, я до тридцатого уровня дошел, посмотри! – он подбежал к ней и потянул ее за руку. – Глянь! Вот этих убил, мне дали награду и уровень! А ты говоришь, неинтересно! Я еще вот этих заколбашу, а там за углом еще один, его такими пулями не убьешь, но теперь у меня молния есть, я бах… я знаю, что он там, за углом, мне Кирка сказал, он уже на тридцать втором!

Она стояла, смотрела на жутких монстров на экране монитора и улыбалась, а сердце, словно покрытое ледяной коркой после разговора с Тимуром, оттаивало. Вот оно, счастье. Такая возбужденная мордашка и сияющие глаза ребенка. Ее ребенка… Пусть не рожденного ею! Но она прикипела к Ромке, Кире и даже Тимуру душой. Помыслить себя без Катиного, еще даже не рожденного первенца, без повеселевших глаз Сары, без застенчивой улыбки Фаечки, без вот таких восторженных воплей неуемного Ромки и почти взрослой рассудительности Кирилла, Вера Михайловна не могла. Да, они талантливые дети. Да любой ребенок талантлив, так она считала! Его только нужно понять, талант. И немного помочь раскрыться. Чем она и занимается. «И еще их нужно любить. За талант ли, за слабости – не важно. Они же как губки впитывают в себя нашу любовь. И учатся любить сами», – уже совсем успокоившись, подумала она.

– Мама Вера, опять что-то Тимур натворил? – Кирилл тревожно посмотрел на нее.

– Нет, Кира, все в порядке. Уже все хорошо, – улыбнулась она ему. – Уже все хорошо!





Глава 50




Алла Арсентьевна щелкнула выключателем. Лампочка вспыхнула, раздался щелчок, и прихожая погрузилась в темноту. «Черт!» – выругалась она, опуская бумажный пакет с продуктами на то место, где обычно стоял мягкий пуф. Пакет упал на пол, раздался звон разбившегося стекла, запахло алкоголем. «Черт! Хеннесси! Дура неуклюжая!» – выругалась опять она, на ощупь продвигаясь к спальне.

Алла Арсентьевна распахнула обе створки тяжелой дубовой двери и нажала на выключатель. Ярко вспыхнул потолочный светильник. На первый взгляд все было в порядке. Но, повинуясь безотчетно возникшему страху, она с опаской потянула дверцу гардеробной. Зайдя в тесное помещение, замерла – половина вешалок была пуста. Не было одежды Павла. Она выдвинула верхний ящик комода, где лежало его белье, и не смогла сдержать стона – тот был пуст. Внимательно оглядевшись, Алла Арсентьевна не обнаружила и теплых вещей любовника. «Ушел… бросил… как же я без него?» – слезы потекли из глаз, смывая тушь с ресниц и оставляя темные потеки на щеках. Внезапно пришедшая в голову мысль заставила ее вмиг успокоиться: она выбежала из гардеробной и двинулась прямиком к туалетному столику. Там в глубине, за ящиком, был смонтирован небольшой сейф. В нем она хранила самое ценное из ювелирных украшений. Алла Арсентьевна дрожащей рукой набрала код. Все было на месте. «Я ему банально надоела», – заплакала опять. Она машинально обошла все комнаты, заглянула в ванную, на мгновение обрадовавшись его зубной щетке в стаканчике рядом со своей, даже потрогала ее – та оставалась еще чуть влажной. Последним по коридору был кабинет отца. Алла Арсентьевна вошла и, присев на стул возле массивного письменного стола, выдвинула верхний ящик, открыла верхнюю папку. Свидетельство о праве на собственность с ее именем лежало на месте, документ на долю сына отсутствовал. Удивившись, она осмотрела содержимое и остальных ящиков, перекладывая бумаги по одной. Нижний она потянула за ручку скорее машинально – он всегда был заперт на ключ, но тот неожиданно легко открылся. Переворошив содержимое, Алла Арсентьевна обнаружила пропажу только одной папки. «Пашка? Нет, зачем ему… Сергей! Вот, паршивец!» – она поняла, что тайна, так тщательно оберегаемая столько лет, стала известна сыну.


Немного успокоившись, Алла Арсентьевна набрала его номер.

– Приезжай срочно. И привези все, что ты взял в ящиках стола деда! – приказала она. – Если тебя не будет в течение двадцати минут, звоню в полицию!

Вызывать полицию она, конечно, не собиралась. С сыном уж как-то разберется сама. Она прошла на кухню, машинально налила воды в турку, засыпала молотый кофе, поставила на плиту. «Зачем Сергею понадобилось свидетельство на собственность? Без моего согласия он не сможет ничего сделать со своей долей. Хотя – стоп – сможет! Выставит на продажу… и… если я не выкуплю – продаст??? Что же – коммуналку из квартиры деда сделать собирается??? Черт!» – она успела выключить газ, не давая кофейной пенке перелиться через края турки.

– Алла Арсентьевна, вы дома? – донесся из прихожей знакомый голос следователя Борина. – У вас открыта дверь. Что-то случилось?

– Нет-нет, – поторопилась она навстречу. – Здравствуйте, Леонид…

– Иванович, – подсказал Борин. – Здравствуйте. Боюсь, я к вам с дурными вестями, Алла Арсентьевна.

– Что еще? – она бросила на него испуганный взгляд.

– Все-таки, у вас что-то произошло…

– Это личное. Что вы хотите мне сообщить? Да… проходите, – она жестом указала на дверь гостиной и первой двинулась по коридору.

– Я знаю, что произошло у моей матушки, – догнал их голос Шустова от входной двери. – Она оплакивает пропажу документов.

– Которых? Насколько я помню, вас совсем не взволновало исчезновение папки генерала Леонтьева.

– Кому нужна эта макулатура? – пожала плечами Алла Арсентьевна.

– Документы, о которых переживает моя мать, взял я, – Сергей усмехнулся, глядя, как в напряженном ожидании застыла мать. – Еще утром!

– Сергей Георгиевич, в какое время вы были здесь? Когда вы уехали из Дарьевки?

– Какая еще Дарьевка? Сергей, что ты там вообще делал? – перебила Борина Шустова.

– Там до вчерашнего дня обитал ваш бывший муж, Алла Арсентьевна.

– Георгий? Занятно. А почему до вчерашнего дня?

– Вечером я нашел его мертвым, мама. Ты теперь вдова, – усмехнулся Сергей.

– Не юродствуй!

– Я вернулся в город около девяти утра. Знал, что мать уже уедет. Правда, не был уверен, что не застану ее… сожителя! Кстати, мамочка, где твой бойфренд сейчас, не подскажешь?

– Паша у себя в офисе! Он, в отличие от тебя, не бездельник и работает! – торопливо проговорила Алла Арсентьевна.

– Давайте все же вернемся к документам. Для начала, к папке вашего отца, Алла Арсентьевна. Сергей, это вы ее взяли? – Борин задал вопрос Шустову, глядя на его мать.

– Нет! Вы же сами мне сказали, что папки в чемодане нет.

– Я вам не говорил об этом, – перебил Борин.

– Ну… может, мать сказала…

– Не ври! – отрезала Алла Арсентьевна.

– Сергей, вам лучше сказать правду.

– Да не брал я! Утром сунулся в чемодан на антресолях – ее там уже не было! Ты, мамочка, хотя бы в курсе была, что дед человека убил? Из-за этого краденого добра?

– Что ты мелешь!

– Это правда, Алла Арсентьевна, – подтвердил Борин. – Ваш отец признался в этом вашему бывшему мужу сам. Но главное, из-за этого «добра» уже совершено не одно преступление.

– Что вы имеете в виду? – вдруг испугалась та.

– Погибла младшая дочь Казимира Хмелевского, взорвана машина сына – сам он остался жив по чистой случайности, но погиб его охранник. Была похищена Катя… с вами все в порядке? – Борин удивился реакции Шустовой на его слова – Алла Арсентьена сильно побледнела.

– Мама? – забеспокоился и Сергей. – Воды? Корвалол?

– Не нужно. Все нормально, – взяла себя в руки Алла Арсентьевна.

– Мама… а твой… Паша… ты рассказывала ему об этом деле?

– Да… но зачем ему старые бумаги? Нет, он не брал.

– То есть, Алла Арсентьевна, вы отрицаете причастность вашего друга к пропаже папки?

– Павел вполне состоятельный человек. У него своя фирма, дом в пригороде, приличный внедорожник, – как-то неуверенно ответила Шустова. – Нет! Не может быть. Я сейчас его наберу.