Темная вода

– А я не ушла.

– Я не про то. – Он поскреб бороду, осмотрел окрестности. Нина тоже осмотрела – никого! – Как ты себя чувствуешь?

– Нормально.

Чувствовала она себя хреново, но это ее личные проблемы.

– Это хорошо. – Чернов помолчал, а потом вздохнул и побрел в туман.

– Ты куда? – спросила Нина. Она бы пошла следом, если бы не боялась оставить Темку одного в доме.

– Оценивать ущерб от чупакабры, – донеслось из тумана, а следом пискнул брелок сигнализации. – И за пирогом! Если эта тварь его ночью не сожрала.

Ущерб он оценивал минут пять. Туман уже начал отползать к озеру.

– Не сожрала. – На террасу он вернулся с бумажным пакетом, в который Ксюша вчера упаковала Нинины припасы. – Но краску поцарапала. Зараза!

Он говорил зло, но злым не выглядел. Скорее, озадаченным. Наверное, где-то в глубине души Чернов надеялся, что царапин на джипе не окажется, что чупакабра им просто померещилась.

Не померещилась…

Кофе пили на террасе. Чернов специально поставил стол так, чтобы Нина могла видеть окно спальни. Сам же он развернулся к озеру. Лицо его, по самые глаза заросшее черной бородой, выражало крайнюю степень задумчивости. А Нина трусливо думала, что, если Чернову вдруг вздумается выставить ей счет за причиненный джипу ущерб, ей нечем будет расплачиваться. Но, наверное, Чернов не считал ее виновницей ущерба, потому что так ничего и не сказал.

Когда кофе был выпит, а Ксюшины пироги съедены, в основном одним Черновым, в рассветной тишине послышался тихий рокот мотора, и к дому подкатил уже знакомый «уазик». Яков не спешил выходить из салона, сидел, крепко сжимая руками баранку. Несмотря на раннее утро, он нацепил «авиаторы», поэтому разглядеть выражение его глаз не было возможности. Первым неладное заподозрил Чернов. Он со вздохом встал, оправил свой лохматый халат и побрел к «уазику». Если гора не идет к Магомету…

– Доброе утро! – услышала Нина его бодрый голос. – Мимо проезжал или целенаправленно в гости?

– Мимо… целенаправленно… в гости… – А вот голос Якова звучал как-то странно. У Нины перехватило дыхание. – Вадим, ты бы это… ты бы сходил со мной, а?

– Куда? – Чернов переминался с ноги на ногу, ерошил и без того растрепанные волосы.

– Да тут недалеко… – Яков словно вспомнил о существовании Нины, приветственно вскинул вверх руку, но из-за руля так и не вышел. – Утречко! – сказал с какой-то фальшивой бодростью.

– Доброе. – Нина бросила быстрый взгляд на окно спальни, сбежала с террасы. – Яков, что-то случилось? – спросила шепотом. Подумалось вдруг про Шипичиху. Что она не дошла до своего дома в Загоринах, что Сущь подкараулил ее в тумане…

– Ты это… ты возвращайся в дом, Нина. Не надо тебе…

– Яков, не юли! – Чернов начинал злиться и теперь был похож на рассерженного полярного медведя. – Говори, куда нужно идти.

– Туда! – Яков неопределенно махнул рукой в сторону берега. – Метров триста отсюдова!





* * *


Чернов не был таким уж крутым психологом, но понять, что стряслось что-то непоправимое, ему удалось и без психологического образования. Он глянул на стоявшую рядом Нину. За минувшую ночь она словно выцвела и лишилась красок. Если бы он был не реалистом, а мистиком, то решил бы, что это место тянет из нее силы. Или уже вытянуло. Но реалист пока побеждал, поэтому он велел своим официальным тоном:

– Нина, иди в дом. Свари нам с Яковом кофе.

Яков согласно покивал, сунул в зубы сигарету. Пальцы его при этом очевидно подрагивали. Может, с бодуна? Чернов принюхался: перегаром от Якова не несло.

– А мы пока… прогуляемся. – Он посмотрел на свои торчащие из-под халата голые ноги и запоздало подумал, что выглядит не слишком презентабельно, а в глазах Якова так и вовсе крайне подозрительно. Да и сама ситуация получалась несколько… двусмысленной. Но Якова, похоже, не волновал ни внешний вид Чернова, ни репутация Нины, он щелкнул зажигалкой и с сосредоточенным видом затянулся сигаретным дымом.

– Момент, – сказал Чернов и, крепко взяв Нину за руку, почти силой повел ее к дому.

– Что-то случилось? – спросила она по пути.

– Случилось, – согласился он. – Сейчас я переоденусь и все узнаю.

Рубашка уже высохла, а джинсы были еще слегка сыроваты, но всяко лучше банного халата. Чернов сунул ноги в кроссовки, с сожалением подумал, что у него нет при себе оружия. Наверное, оружие было у Якова. Даже наверняка, но со своим как-то надежнее.

Яков уже выбрался из «уазика» и прикуривал новую сигарету. Не к добру…

Шли пешком по топкому озерному берегу, кое-где пробираясь сквозь заросли рогоза. Яков впереди, Чернов следом. Он уже почти привык к этому размеренному продвижению к неведомой цели, когда Яков вдруг замер как вкопанный.

– Вот, – сказал он шепотом.

Разглядеть хоть что-нибудь из-за спины Якова не получалось, поэтому Чернов вышел вперед. Вышел и тоже замер, хотя внутренне и был готов к тому, что увидит. Он не был готов к тому, кого увидит.

Тело плавало в розовой от крови воде, раскинув в стороны руки, запрокинув к небу бледное лицо. Чернов не сразу понял, откуда кровь, понадобились мгновения, чтобы принять сам факт чьей-то смерти. И лишь после принятия этого факта он увидел исполосованное чем-то острым горло, увидел белесый хрящ гортани и ошметки сосудов…


– Это же она? – отчего-то шепотом спросил Яков.

– Это она. – Чернов кивнул. Вчера вечером он так и не удосужился узнать, как же ее звали, эту девушку-гитаристку, залетную звезду. А сейчас уже и не спросишь…

– Я, значит, в лесхоз еду. – Яков снова закурил. – Вижу, кусты примяты. Вчера еще нормальные были, а сегодня того… словно бы волокли кого-то к воде.

Или из воды, подумалось вдруг совершенно не к месту. Девочке-гитаристке нечего было делать у Темной воды. Сказать по правде, даже в Загоринах ей нечего было делать.

– …Ну, и сунулся посмотреть на свою голову. – В голосе Якова отчетливо слышалось сожаление о том, что сунулся. – А тут она… Утопла…

– Яков, какое утопла? – спросил Чернов ласково. – Ты горло ее видишь?

– Вижу.

– И? Кто мог такое сотворить?

А ведь он и сам знает кто. Или что. Та красноглазая тварь, что гналась за ними от самых Загорин.

– Зверь. – В голосе Якова послышалась обреченность. – Чупакабра…

– Что?.. – Он не верил своим ушам. Выходит, не только они с Ниной знают о существовании твари. – Какая чупакабра, Яков?

– Ты ж не знаешь… – Яков уронил недокуренный бычок в воду, но тут же выловил его, сунул в карман куртки. Наверное, понимал, что на месте преступления его бычкам не место. – Вы ж вчера с Ниной уехали рано, еще до того, как это началось.

– Что началось?

– Сначала антракт. – Яков ежился, в сторону тела в воде старался не смотреть. – Я вообще не ценитель, это меня Генка с Ксюшей уговорили прийти на концерт. Еле высидел до антракта, а как только девочка эта, – он вздохнул, – гитару свою отложила и передыху попросила, так я и ломанулся на свежий воздух перекурить. Стою, курю. Березин ко мне вышел. Сам-то он после того несчастного случая не курит, но рядом постоять любит. Типа молодость боевую вспомнить. Тут и Славка подлетел на своем звездолете. – Звездолетом Яков называл спорткар Сычева-младшего. – Начал на стоянке круги нарезать. Стрит-рейсер хренов! Я ему кричу, осторожнее, машины чужие побьешь, а ему по барабану. Балованный говнюк. – Яков хотел было сплюнуть себе под ноги, но удержался. – И компашка у него такая же. Отморозки. Одну машину он все-таки цепанул бампером. Сигналка завыла, тут и хозяин выбежал.

Чернову казалось, что Яков специально рассказывает так долго и так путано, чтобы не переходить к самому главному, самому страшному. Он не торопил, но, в отличие от Якова, глаз от мертвого тела не отводил. Смотрел, запоминал.

– Ну, ясное дело, начались разборки. Славка в Загоринах многим как кость в горле. Золотая молодежь. А тут и повод появился. Генка тоже на шум вышел, певичка эта, – он едва заметно кивнул в сторону воды, – следом. Сигаретку в зубы сунула, стоит, смотрит, чем дело кончится. А дело уже шло к мордобою. Дачник оказался не хлипкого десятка, и Славкина борзость ему сильно не понравилась. Генке, кстати, тоже не понравилось, что сынок его любимый и единственный всю отцовскую культурную задумку испаскудил. А дружки Славкины под какой-то дурью. Может, и он сам тоже, но точно не скажу.

Конечно, не скажет, потому что Славка Сычев, великовозрастный повеса и бездельник, сын его лучшего друга. Как же о нем плохо говорить?

– Короче, драка началась, куча-мала. Кто под дурью, кто под алкогольными парами, кто на адреналине. Веселуха.

Вот, значит, какую веселуху они с Ниной видели вчера вечером, когда проезжали мимо «Стекляшки».

– Драка – это ж дело обычное. – Яков не выдержал, снова закурил. – Помашут мужики кулаками, выпустят пар да и разойдутся. А тут баба какая-то как завизжит. Я, грешным делом, подумал, что прирезали кого. Тут вторая баба визжать начала и пальцем куда-то тыкать. Я глянул, а там оно… – Яков затянулся так глубоко, что ввалились сизые от щетины щеки. – Рыщет по краю стоянки. А как бабы завизжали, остановилось, на передние лапы припало и зарычало. Веришь, Вадим, я рыка такого никогда в жизни не слышал!

Отчего ж не поверить? До вчерашнего дня Чернов и сам не слышал. Рыка не слышал, диковинную зверюшку не видел. А теперь вот согласно кивал, потому что верил каждому сказанному слову.

– Все, ясное дело, растерялись. А потом кто-то по зверюге этой шмальнул.

Хорошо развлекается в Загоринах народ – с оружием на вечер живой музыки!

– Может, даже и попал, потому что зверюга как-то так взвизгнула, сиганула на капот ближайшей машины, и все… только ее и видали. Машину, кстати, мы потом осмотрели. Там царапины на эмали вот такие. – Он развел в стороны руки, показывая, какие царапины, но Чернов и без того знал. На крыше его собственной машины красовались такие же.

– Яков, ты думаешь, что это зверь ее? – Разговор следовало выводить в нужное русло, потому что нельзя стоять вот так над растерзанным телом и делиться впечатлениями о случившемся минувшей ночью. Как минимум требуется вызывать полицию.

– А кто еще? – спросил Яков. – Ты горло ее видел?

– И какой зверь, по-твоему, мог такое сотворить?

– Чупакабра, – сказал Яков одновременно решительно и виновато. – Ну, или мутант какой. Ты только не подумай, я не сумасшедший. В охотнадзор сумасшедших не берут, я за свою жизнь всякого зверья насмотрелся, но такую тварь видел впервые. – Он задумался. – Я – впервые, а вот Генка Сычев, кажется, нет. Ладно, я тебе потом в подробностях расскажу. – Он загасил сигарету об носок своего сапога, а окурок снова сунул в карман. – Давай звони в полицию. У меня, как назло, телефон разрядился.

У Якова разрядился, а Чернов свой вообще не брал. Кто ж думал, что потребуется? Значит, придется возвращаться к дому Нины, звонить оттуда. Он и позвонит, но сначала кое в чем убедится…

Этот берег тоже был топкий, в следы от их ног тут же набегала мутная вода. И в их следы, и в чужие тоже. Вот, например, в тот огромный, похожий на собачий. Или вот в тот, от босых ног. Кажется, от босых, хотя нельзя сказать наверняка. Может, ему вообще мерещится. Но Якову, похоже, мерещилось то же самое, потому что он сдернул с загорелого лица очки, вытянул шею, вглядываясь в глинистый берег.

– На чьи похожи? – спросил Чернов, в любой момент готовый схватить Якова за рукав, чтобы не подпустить ближе к месту преступления.

– Не знаю. – Яков мотнул головой. – Если бы здесь водились медведи…

– Но медведей здесь нет.

– Нет.

– А чупакабра есть?

– Получается, есть.

– Пойдем. – Все-таки он тронул Якова за локоть, легонько сдвигая с места. – Надо позвонить в полицию.

Нина ждала их на террасе, вцепившись руками в перила.