Тропами Снайпера. Долг обреченных

– Как почему? А-а, ты, наверное, не знаешь…

– Чего не знаю? Тимур, не говори загадками.

– Да вот же. – Он инстинктивно потянулся рукой к шее. – Тут такое дело. Ваш Кащей нам какие-то чипы в шею запихнул. Вживил, он сказал. Мне и Вовану. Там таймер установлен, если его не отключить, то мы от яда умрем.

– Когда? – с придыханием спросила Мара. Глаза у нее округлились.

– Срок у нас до полуночи завтрашнего дня. Так Ирод сказал. Поэтому некуда мне деваться. Надо в Логово возвращаться, иначе сдохну от яда.

– Ни фига себе, – пробормотала Мара. – Вот изверги!

Она поняла, что едва очень сильно не вляпалась. Почти как в старом анекдоте: Штирлиц понял, что находился на грани провала. Она-то думала, что Тимур и примкнувший к нему мутант с удовольствием воспримут ее предложение о вольной жизни. Кто же отказывается от свободы?

Но на деле все оказалось куда сложнее. И если бы она успела раскрыть Тимуру свои грандиозные планы, то кто знает, как бы тот в итоге отреагировал? Отцу, возможно, и не сказал бы, но…

«По-любому получается, что делать ставку на Тимура нельзя, – подумала девушка. – Как минимум до того момента, пока он не избавится от своего чипа. Только вот избавится ли он от чипа вообще?.. Ну и Кащей, ну и змей. Чего только не изобретет, гоблин. А отец… Что – отец? Никто не знает, чего у него в мозгу творится. Не зря же его Иродом прозвали. Вот уж дал бог папашу. Впрочем, какой бог? Дьявол, не иначе».

Мара никогда не любила отца. Разве что в раннем детстве, но те воспоминания уже стерлись из памяти. А так, скорее, побаивалась. Он был строгим, мало общался с дочерью, хотя часто делал подарки. Но она отдавала должное отцу за то, что он выкрал ее из психиатрической лечебницы.

О том времени она вспоминала с душевным содроганием. Уж лучше Зона, чем психушка с тюремными решетками на окнах, ежедневными муторными беседами с врачами, уколами и процедурами, стонами и криками пациентов за стенами… Некоторых больных регулярно избивали. К ней – как к дочери «богатеньких буратин» – относились гуманно, насколько это вообще возможно в рамках принудительного лечения. Но что такое физические страдания по сравнению с душевными муками?

Отец к тому времени сидел в тюрьме. Мать ее навещала, но не сказать чтобы особо часто. Она тогда вышла замуж за Ланского, вскоре забеременела, потом родила сына… В редкие часы просветления Марусе казалось, что она никому не нужна со своими проблемами. В том числе и матери.

В психушке, постоянно ощущая себя затравленным зверьком, девочка провела около двух лет. А все потому, что пырнула ножом домашнего учителя. За что именно пырнула, она не помнила. Она вообще многое забыла из своей, в общем-то, не такой уж длинной жизни. Сказывалось многолетнее лечение психотропными препаратами. В Зоне она перестала их употреблять совсем. И за это тоже следовало благодарить отца.

Другое дело, что она выросла, изменилась и хотела, чтобы изменилась ее жизнь. А вот отец этого не понимал. Хорошо хоть, что не держал постоянно взаперти.

– Этому вашему знахарю я бы точно шею сломал, – сказал Тимур.

О том, чего бы ему хотелось сломать Ироду, он деликатно умолчал – дочь все же, еще заложит папаше, а атаман злопамятный, это ежу понятно.

– Да, Кащей сволочной, – согласилась Мара. – А ты, конечно, влип. Но я попробую за тебя словечко замолвить перед отцом. Ты ведь меня спас.

– Тебя спас не я, а Вован.

– Не вижу особой разницы. Это ты его послал, насколько я понимаю. Сам по себе он лишь исполнитель. Мутант – он и есть мутант.

Тимур промолчал. Он тоже имел не самое высокое мнение о мутах. Другое дело, что в нем еще сохранялось юношеское стремление к справедливости. Из-за чего он иногда по-глупому лез на рожон. Вот и сейчас его покоробило желание Мары принизить заслуги кешайна. Даже не это покоробило, а то, что ему, Тимуру, приписывались чужие заслуги. А так-то он был, в общем-то, согласен с девушкой: мут – он и в Африке мут, не человек он, короче говоря, нет у него ни стыда, ни совести, только понятия.

Тимур еще не до конца уяснил, в какую компанию – в лице Ирода и его окружения – угодил. И по каким понятиям она существует. Зато это прекрасно понимала Мара.

Сейчас она приняла важное решение. До разговора с Тимуром она подумывала о том, чтобы сразу уйти за Периметр – вместе с «панацеей», разумеется. Но побаивалась проворачивать такое дельце в одиночку. Антон мог бы помочь, да только оказался он слабаком, разнюнился, словно баба. И чуть ее с испуга не пристрелил. Вот Тимур – совсем из другого теста, кремень, а не человек. Однако ставка на него тоже не сработала, по крайней мере, на текущий момент.

Мара решила, что надо вернуться в Логово, а дальше видно будет. Так или иначе, но своего она добьется. Так уж была устроена ее своевольная психика, не признающая слов «нет» и «нельзя».

– Нам надо возвращаться в Логово, согласен? – спросила девушка.

– Наверное. Тебя же отец ждет. А нам с Вованом просто некуда деваться.

– Вот и договорились. А по поводу чипа не переживай, что-нибудь придумаем. Кстати, кто тебе такую одежку дал? Ты в ней просто как чучело.

– Другой в каптерке не нашлось. Говорят, что я слишком здоровый.

– Видали и здоровей. Сейчас решим этот вопрос. Видишь, ноги торчат?

Она повернула голову и ткнула пальцем в глубину бронемашины. Там было совсем темно, да Тимур и не приглядывался особо. Сейчас он тоже толком ничего не разглядел.

– А чего там? – спросил он. – Сиденье какое-то.

– Это боевой отсек. Сиденье – это место командира экипажа. Его занимал некий Замполит, как я понимаю, один из помощников Вальтера. Его застрелили, когда он стоял, высунувшись из люка. Разве ты не видел труп, когда к бэхе подходил?

– Видел. Там два трупа.

– Второй нам не нужен. А этот замполит – настоящий мордоворот. Ростом тебя пониже, но здоровенный, комплекция примерно твоя. Не знаю, как насчет штанов, но китель тебе точно подойдет вместе с бронежилетом и разгрузкой. Так что вытаскивай труп наружу, переодевайся, и двинули.

– Ты хочешь, чтобы я раздел труп?

– А ты хочешь, чтобы я раздела? Не много ли чести для этого кабана? Или ты трупов боишься, герой?

– Нет, не боюсь.

– Тогда действуй, а то уже почти стемнело.

– Ладно, я переоденусь, – согласился Тимур.


Излишней брезгливостью он никогда не страдал, не в тех условиях рос. Да и бронежилет с разгрузкой никогда не помешают.

– Кстати, а зачем ты с собой меч таскаешь? – спросила Мара. – Здесь оружия много, и патроны наверняка найдем. Брось ты эту железяку.

– Это не железяка, а холодное оружие, – сказал Тимур. – Между прочим, стальной прут может перерубить. Меч мне не мешает. Он мешает только тем, кто им пользоваться не умеет.

Он не стал уточнять, что его меч-бастард – это память об отце. Маруся все равно бы ничего не поняла. А рассказывать не хотелось – долго, слишком долго.

– Ну, тебе виднее, – сказала Мара. – Особенно ежели прут перерубает.

– Нам надо бы еще пленного допросить.

– Это какого? А, этого… Ну да, можно. Только он что-то долго в сознание не приходит. Пойдем, глянем.

Кешайн стоял около бронемашины, опираясь спиной на крыло, прикрывающее гусеницу. В правой руке – сабля.

– Ну как тут обстановка, служивый? – спросила Мара. Она быстро взяла на себя роль командира и ощущала себя в ней естественно, словно бывалый комбат. – Подозрительного ничего не заметил?

– Заметил, – сказал мутант. – Плохой туман, ненолмальный. Вон, смотли, хотит как живой тута-сюта. Плохо тут, смелтью пахнет.

Он показал на серые клубы тумана, висевшие над дорогой. Некоторые из них медленно передвигались в разные стороны вопреки законам физики – ведь ветра в воздухе совсем не ощущалось. Обычный туман, образующийся из конденсата водяных паров, в таком случае либо стелется на месте, либо поднимается вверх; да и на отдельные клубы не разбивается, образуя сплошную пелену. А этот – лепил причудливые фигуры, некоторые из них напоминали людей.

– Это не просто туман, а типа дымки, – с омерзением в голосе пояснила Мара. – Поганая штука, ее «мертвая трясина» порождает. Надо отсюда сматываться быстрей, в темноте можно запросто вляпаться. Вован, ну как твой пленный, не очнулся еще?

– Еще не очнулся. Навелно, я его сильно плитавил.

– А вот сейчас глянем, как ты его придавил.

Подойдя к телу Антона, Мара нагнулась над ним, изображая, что изучает состояние бойца. Сначала потрогала его за кисть руки, потом провела пальцами по шее, даже ладонь подержала над приоткрытым ртом покойника.

– Ну, чего там, – поинтересовался Тимур, – дышит?

– Уже нет, – констатировала Мара, мысленно ухмыльнувшись. – Да, перестарался ты, Вован, бывает.

– Я не хотел, плавда. – Кешайн был удивлен и искренне расстроен. – Я хотел в плен взять.

– Да ты не переживай. Говорю же, бывает. Он сам виноват, видать, слабаком оказался. Главное, что ты меня от смерти спас. Вот за это – молодец, я за тебя перед Иродом словечко замолвлю. А теперь обшарь все трупы. Чего найдешь путного – забирай. Вон, видишь у того бойца рюкзак? Туда трофеи и скидывай.

– Что я толжен скитывать?

– Все, что в дороге пригодится: фляжки с водой, аптечки, жратву какую-нибудь. Люди в Зоне всегда берут в дорогу НЗ.

Подняв с земли «калаш» Фантомаса, Мара закинула оружие за левое плечо. И требовательно спросила:

– Тимур, а ты чего ушами хлопаешь? Вытаскивай из люка труп и обновляй гардероб. На все про все тебе пять минут. Где ты еще такую одежку и амуницию найдешь?

– Я сейчас, мигом, – сказал Тимур.

Выросший на территории постъядерной Москвы, успевший походить в дамповских обмотках, он был полностью согласен с девушкой. Нормальная, добротная одежда, да еще и подходящая по размеру, просто так на дороге не валяется.

Тимур, взобравшись на броню, не без труда выволок грузное тело Замполита из люка и скинул на землю. Спрыгнул следом. Снял с погибшего первым делом бронежилет с разгрузкой, проверил подсумки и карманы. В боковом кармане лежала рация. Тимур, повертев ее в руке, отложил в сторону. Он имел представление о подобных штуках, но никогда в жизни ими не пользовался. На фига ему такая штуковина сейчас?

А вот Мара, бродившая рядом, думала, видимо, иначе. Подняв рацию с земли, она сосредоточено поглядела на нее, словно ожидая, что та возьмет и заговорит. Потом нажала кнопку приема-вызова. Подождала. Вернула переключатель в исходное положение.

Со стороны могло возникнуть ощущение, что девушка играется с устройством, как маленький ребенок. И вдруг случилось неожиданное. Дисплей рации слегка мигнул, раздался короткий тональный сигнал, и мужской голос произнес:

– Тамм, отзовись. Замполит, слышишь меня? Отзовись, это Вальтер. Прием.

По лицу Мары скользнула злобная усмешка. Приблизив рацию к лицу, она нажала переключатель и выкрикнула:

– Привет, Вальтер! Как дела, придурок? Прием!

Рация молчала секунд пять, не меньше, выдавая растерянность Капитана красноречивее любых слов. Затем он спросил:

– Кто это говорит?

Риторический в сложившихся обстоятельствах вопрос свидетельствовал уже не столько о растерянности, сколько о состоянии шока. Мара тут же отреагировала злорадным смехом, сопроводив его соответствующим комментарием:

– Не узнал, что ли, Капитан? Считай, что получил привет с того света. Скоро я до тебя доберусь, ублюдок! А пока займись похоронами своих уродов.

Отпустив кнопку, она зашвырнула рацию за дорогу в «трясину» и добавила уже для Тимура:

– Этот гад ничего не получил. Ни-че-го! И не получит!