Убегай!

– Можно было бы, – сказала она. – Но это все ненадолго.

Он хотел еще что-то сказать, но она приложила палец к его губам.

– В вашем мире, Эш, для меня слишком много соблазнов. Даже вот когда я здесь с тобой, мне нужно постоянно держать себя в руках, иначе я снова подсяду. Скачусь на самое дно. А мне нужно больше.

– Больше?

– Да.

– И эта слепая вера в твою якобы истину, во всю эту чушь, дает тебе больше?

– О-о, в это во все я не верю.

– Погоди, что ты сказала?

– Эш, большинство религиозных людей в догматы не верят. Из учения мы берем только то, что хотим, а то, чего не хотим, отбрасываем. Мы сами формируем себе образы, какие нам хочется, какие нам нравятся: образ Бога доброго, Бога мстительного, деятельного Бога или спокойного, который ни во что не вмешивается, – словом, любого. И просто стараемся что-то взять от этого для себя. Может быть, получаем вечную жизнь, а те, кого мы презираем, – вечные муки. А может, имеем нечто более конкретное: деньги, работу, друзей. В зависимости от твоей установки.

– Чего-чего, а этого я никак не ожидал от тебя услышать, – сказал Эш.

– Правда?

Он сложил ладони лодочкой, приставил их к стеклу и приблизил лицо, чтобы разглядеть, что происходит на кухне. Пусто. Свет выключен. Более того, кухонный стол накрыт длинным куском белой ткани, как делают, когда уезжают надолго.

– Когда Истинный отправился в Аризону, чтобы в пустыне найти заветный символ – тот самый, что выражает основу нашей веры в единую Истину, – знаешь, какое он обнаружил в нем предсказание?

Эш отвернулся от окна.

– Предсказание о том, что Истинный, как нынешнее воплощение Истины, умрет и вознесется на иной уровень бытия и на смену ему придет не другой мужчина – истина воплотится и упрочится союзом двух людей, представляющих все человечество. Мужчиной и женщиной. И это будет особенная женщина.

Ди Ди широко улыбнулась.

Эш смотрел на нее.

– Ты, – сказал он.

Она развела руками, подтверждая, что он понял ее правильно.

– И в символе в самом деле есть эта чушь насчет мужчины, а теперь вот и женщины?

– Нет, Эш, конечно нет.

Эш скорчил гримасу, видно было, что он ничего не понял.

– Это просто последняя, – пальцами Ди Ди обозначила кавычки, – «интерпретация».

– Так, выходит, ты знаешь.

– Что знаю?

– Что все это чушь.

– Нет, Эш, ты опять ничего не понял. Повторяю, как и всякий другой, я беру отсюда только то, что мне нужно. И это меня подпитывает. Моя вера не становится слабее оттого, что я понимаю: учение не нужно воспринимать буквально. Наоборот, она становится еще крепче. Это дает мне в руки власть.

– Другими словами, – сказал Эш, – ты нашла способ встать во главе своей секты.

– Это твоя точка зрения. И ты имеешь на нее право, – ответила Ди Ди и посмотрела на часы. – Пошли. Уже пора.

Она двинулась вверх по склону. Эш пошел за ней.

– Эти наши заказы, – сказал он. – Это они вдохновили Истинного, и он придумал новую… мм… интерпретацию в твою пользу, так?

Ди Ди продолжала идти не останавливаясь.

– Неисповедимы пути не только Господни, – сказала она.



– Профессор ван де Бик? – спросил Саймон.

– Прошу вас, зовите меня Луи.

Выглядел ван де Бик совершенно так же, как и на своей страничке с биографией: молодой, по-мальчишески обаятельный, гибкий, стройный и подтянутый. Как и на фотографии, на нем была черная, плотно облегающая футболка. В момент рукопожатия взгляд его упорхнул куда-то в сторону, но он успел одарить Саймона лучезарной улыбкой. Небось, на студенток действует неотразимо, осуждающе подумал Саймон. Может быть, и на его дочь. Или это мысли сексиста?


– Я очень сожалею о Пейдж, – сказал ван де Бик.

– В каком смысле?

– Простите?

– Вы сказали, что сожалеете. О чем конкретно?

– Но вы же сказали по телефону, что она пропала.

– И именно об этом вы сожалеете, Луи?

Саймон проговорил это таким тоном, что Луи съежился, и Саймон сразу обругал себя за то, что был слишком напористым.

– Ради бога, простите меня, – мягко произнес он. – Просто… в мою жену недавно стреляли. В мать Пейдж.

– Что? О, это ужасно. Она…

– Она в коме.

Краска отхлынула с лица профессора.

– Привет, Луи! – послышался голос.

Это его заметили двое студентов – между прочим, оба юноши, – поднимающиеся по ступенькам Библиотеки Лоу. Они остановились, ожидая ответа, но их приветствие осталось незамеченным.

– Луи! – проговорил второй студент.

Саймон терпеть не мог, когда к профессорам обращались просто по имени.

Ван де Бик словно вышел из транса, в который его вогнал Саймон.

– О, привет, Джереми, привет, Дэррил.

Он заулыбался, но видно было, что улыбка натянутая и он серьезно встревожен. Смущенные студенты продолжили свой путь.

– Вы хотели рассказать мне о чем-то, – напомнил ему Саймон.

– Что? Да нет, это ведь вы присылали мне сообщения.

– Да, но когда вы перезвонили, то дали понять, что у вас есть что рассказать.

Ван де Бик принялся жевать нижнюю губу.

– У Пейдж вы были любимым профессором, – добавил Саймон. – Она очень вам доверяла.

Эта информация, в лучшем случае полученная из третьих рук, тем не менее, скорее всего, соответствовала действительности и была, как минимум, лестной.

– Пейдж была чудесной студенткой, – отозвался тот. – О такой мечтает любой преподаватель.

Чувствовалось, что эти слова он повторяет довольно часто, но прозвучали они вполне искренне.

– Так что же случилось тогда? – спросил Саймон.

– Не знаю.

– Я привез к вам умную, любознательную девушку. Она никогда до этого не жила одна, далеко от дома и семьи, среди чужих людей, – сказал Саймон, и его захлестнули чувства, не так-то легко поддающиеся описанию, – смешение ярости, печали, сожаления и отцовской любви. – Я доверил ее вам и надеялся, что вы о ней позаботитесь.

– Мы стараемся, мистер Грин.

– Однако неудачно.

– Вы ничего об этом не знаете. Но если вы приехали, чтобы порицать…

– Нет, это не так. Я приехал потому, что хочу найти ее. Поэтому прошу вас…

– Но я не знаю, где она.

– Расскажите мне все, что помните.

С возвышения, на котором они стояли, он посмотрел на людей внизу.

– Давайте пройдемся, – сказал ван де Бик. – Не очень удобно беседовать, стоя на этих ступеньках.

Он стал спускаться. Саймон не отставал и шел рядом.