В метре друг от друга

Уилл подмигивает, но тут же становится серьезным. Таким серьезным я его, пожалуй, и не видела:

— О'кей, о’кей. Да, я хотел бы попутешествовать по миру и увидеть его по-настоящему, понимаешь? Не просто из окна больницы. — Он опускает глаза и продолжает рисовать.

- Больницы везде одни и те же. Одинаковые палаты. Одинаковые, выложенные плиткой полы. Один и тот «к стерильный запах. Я побывал везде, но толком ни чего не видел.

Смотрю на него. По-настоящему. Он работает. Волосы падают на глаза, лицо сосредоточенное, ни намека на обычную ухмылку. Объехать едва ли не весь свет, но так и ничего не увидеть, кроме больничных стен. Интересно, каково это? Что касается меня, то я ничего не имею против больницы. Здесь я чувствую себя в безопасности. Мне здесь привычно и уютно. Но я приезжаю сюда, в одно и то же место, едва ли не всю свою жизнь и чувствую себя здесь как дома.

Если бы я улетела на этой неделе в Кабо и оказалась в больнице, радости мне бы это точно не прибавило. Наверно, жалела бы себя, несчастную.

— Спасибо.

— За что? — Он поднимает голову.

— За то, что сказал что-то настоящее.

Уилл смотрит на меня несколько секунд, потом ерошит волосы. Тема разговора сменилась, и ему не по себе.

— У тебя глаза карие... как орех. — Он указывает на окно, через которое сочится свет. — Я и не замечал, пока не увидел при этом освещении.

От этих слов и теплого взгляда сердце начинает глухо стучать в груди.

— Нет, правда, красивые глаза, говорит Уилл секундой позже, и по его щекам растекается едва заметный румянец. Не поднимая глаз, он водит карандашом по бумаге, откашливается. - В смысле... если рисовать...

Прикусываю губу, чтобы не улыбнуться.

Впервые в жизни я ощущаю вес каждого сантиметра, каждого миллиметра из тех полутора метров, что лежат между нами. Поправляю свитшот. смотрю на кучку ковриков для занятий йогой в углу и стараюсь не думать о том, что это пустое пространство останется между нами навсегда.

Вечером я впервые за день открываю Фейсбук и просматриваю фотографии из Кабо, выложенные моими друзьями. Лайкаю новую фотографию профиля Камилы. Подруга стоит на доске для серфинга с широкой глуповатой улыбкой; мои предупреждения насчет использования крема от загара, судя по обгоревшим плечам, остались без внимания. Другая фотография, сделанная Мией через несколько секунд после первой, доказывает, однако, что успехи Камилы в серфинге — пока еще дело будущего. Удержавшись на доске три с половиной секунды, она успела улыбнуться в камеру, после чего благополучно свалилась в воду.

Обнаружив еще одну фотографию — ее запостил у себя Мейсон, и на ней его загорелая рука лежит на плечах Мии, — я исполняю небольшой победный танец. А когда вижу подпись под фото «Красотка из Кабо», чуть не падаю со стула. Быстренько ставлю «лайк» и закрываю приложение, чтобы послать ей сообщение — Вперед, Миа! — и добавить эмоджи с глазами-сердечками.

Оглянувшись, вижу, что блокнот все еще открыт на списке сегодняшних дел. Внимание привлекает пункт 27 «Сикстинская капелла с Эбби». Я снова открываю ноутбук и подвожу курсор к голубой папке, которая называется «Эбс».

Поколебавшись секунду-другую, открываю — в ней море видео, фотографий и рисунков. Кликаю по GoPRO-видео, которое сестра прислала мне два года назад, и вижу ее на высоком шатком мостике. Далеко внизу — так далеко, что голова кружится, — бежит бурлящая река.

— С ума сойти, а, Стелла? — спрашивает Эбби и возвращает на место сместившуюся камеру. — Вот, подумала, что тебе тоже захотелось бы это увидеть.

Она поправляет шлем, и я снова вижу мост, его край и далекую воду внизу. — А еще я взяла с собой моего приятеля-прыгуна! — Она поднимает мою мягкую игрушку-панду, которая лежит сейчас рядом со мной, и крепко-крепко ее стискивает. Не бойся, держу! — И в следующую секунду, не предупредив, бросается с моста. Я низвергаюсь в пропасть вместе с ней, и ее восторженные вопли громким эхом отдаются в динамиках ноутбука.

Пружинящий трос тянет Эбби обратно. Мы летим назад; на экране мордочка панды, и Эбби, задыхаясь, вопит:

— С днем рожденья, Стелла!

Сглатываю через силу и захлопываю ноутбук, локтем задевая банку с газировкой на прикроватной тумбочке. Пузырящаяся жидкость выливается на столешницу и каплями стекает на пол. Отлично.

Наклоняюсь за банкой, переступаю через лужицу, бросаю банку в мусорную корзину и выхожу в коридор. Проходя мимо сестринского поста, замечаю, что Барб, склонив голову, дремлет в кресле с открытым ртом. Осторожно открываю дверь в кладовую уборщицы и тихонько, чтобы не разбудить медсестру, беру бумажные полотенца из стопки на полке с чистящими средствами.

Тем не менее Барб слышит что-то, просыпается и смотрит на меня сонными глазами.

— Ты слишком много работаешь, — говорю я.

Она улыбается и раскрывает объятия, как делала, когда я была младше и день в больнице выдался особенно трудный.

Словно ребенок, забираюсь к ней на колени, обнимаю за шею, вдыхаю знакомый, ванильный запах ее духов. Закрываю глаза, кладу голову ей на плечо и притворяюсь, что сплю.

ГЛАВА 10 УИЛЛ - Время цевафломалина!— поет Джули, открывая двери и входя в палату с флаконом в руке.

Киваю. Сейчас утро, и установленное Стеллой приложение уже прислало уведомление, так что я перебрался от стола на кровать, возле которой медсестру ожидает стойка для капельницы.

Джули вешает флакон, берет трубку и поворачивается ко мне, но ее внимание привлекает набросок портрета, сделанный накануне в зале для занятий йогой и висящий теперь рядом с рисунком легких, который Стелла прикрепила над моим столом.

— Рада видеть тебя таким, — говорит она и смотрит на меня. В уголках ее губ появляется улыбка.

— Каким таким? — спрашиваю я, опуская ворот рубашки.

Она вставляет трубку в клапан у меня на груди.

— Оптимистом.

Я думаю о Стелле и смотрю на флакон с цевафломалином. Протягиваю руку» осторожно трогаю его, взвешиваю на ладони. Новое средство. Слишком новое, чтобы сказать, каким будет результат.

Впервые за долгое время я позволяю себе думать об этом... что может быть опасно. Или даже глупо.

Не знаю. Питать надежды, если они как-то связаны с больницей... меня не особенно вдохновляет.


— А если ничего не получится?

Никаких новых ощущений нет. По крайней мере пока.

Смотрю, не отрываясь, на флакон, на неторопливое, равномерное, капля за каплей поступление лекарства в мое тело. Снова смотрю на Джули. Некоторое время мы оба молчим.

— Но если получится? — спрашивает она, касаясь моего плеча. Я провожаю ее взглядом.

Но если получится?

После капельницы я осторожно натягиваю голубые перчатки, чтобы не оставить мои микробы В. сераciа на чемто, до чего дотронется Стелла.

Придирчиво рассматриваю сделанный раньше в зале для йоги набросок. Снимаю его со стены. Всего лишь эскиз, но узнать Стеллу нетрудно. Она в белом медицинском халате, на шее стетоскоп. Маленькие, едва намеченные руки лежат на коленях. И чем дольше смотрю, тем яснее понимаю, что коечто упущено.

Ага.

Беру карандаши — красный, оранжевый, желтый и рисую вырывающийся изо рта огонь. Куда реалистичнее. Смеясь про себя, беру плотный конверт, который стащил с сестринского поста, засовываю внутрь рисунок и на обороте пишу: Внутри найдешь мое сердце и душу. Будь милосердна.

Иду по коридору к ее комнате, представляя, как она откроет конверт в предвкушении чего-то глубокомысленного и значительного. Оглядываюсь и, убедившись, что никто не видит, подсовываю конверт под дверь, прислоняюсь к стене и слушаю.

Мягкие, приглушенные шаги, шорох перчаток... и конверт исчезает. Тишина. Еще больше тишины. И наконец — смех. Настоящий, невымученный, теплый.

Победа! Иду. посвистывая, по коридору, у себя в комнате забираюсь на кровать, и тут же раздаётся трель телефона. Как я и надеялся, звонит Стелла. Отвечаю. На экране выплывает ее лицо, розовые губы улыбаются:

— Вот, значит, как? Дракониха! Какой сексизм!

— Тебе еще повезло, сама же сказала — никаких ню!

Она снова смеется, смотрит на набросок и снова на меня:

— А почему карикатура?

— Знаешь, они бьют сильнее. Вроде бы смешно и забавно, но прикладывают крепко. — Об этом я мог бы говорить весь день. Если меня и интересует что-то понастоящему, то именно карикатура. Беру с тумбочки книжку, в которой представлены несколько отличных политических карикатур из «Нью-Йорк Таймс». — Политика, религия, общество. На мой взгляд, хорошо сделанной карикатурой можно выразить больше, чем словами. Ей по силам менять мысли.

Стелла смотрит на меня удивленно, но ничего не говорит.

Пожимаю плечами, понимая, что разоткровенничался:

— Это к тому, что я просто фанат карикатуры. Карикатура — то, что я знаю. — Показываю на рисунок у нее за спиной, прекрасное изображение легких со звездами на заднем плане. — Вот это — искусство. — Пододвигаю к себе ноутбук и тут понимаю, в чем смысл рисунка. — Здоровые легкие! Блестяще. Кто это сделал?

Стелла оглядывается и, помедлив, говорит:

— Моя старшая сестра. Эбби.

— У нее есть еще? Хотел бы я посмотреть на другие работы!

Стелла смотрит в сторону с каким-то странным выражением и сдержанно, даже холодно, отвечает:

— Послушай, мы не подруги. Мы не близки и не откровенничаем друг с дружкой. Не будем отвлекаться, ладно?

Звонок обрывается, и на экране проступает мое растерянное лицо. Какого черта? Что это было? В досаде я вскакиваю и распахиваю дверь. Вылетаю в коридор, иду прямиком к ее палате — выложить, что я обо всем этом думаю. Пусть поцелует мне...

— Эй, Уилл! — раздается голос за спиной.

Я оборачиваюсь и с удивлением обнаруживаю Хоуп и Джейсона, идущих за мной по коридору. Час назад отправил Джейсону сообщение и совершенно забыл, что они придут сегодня, как всегда, по пятницам. Джейсон с ухмылкой поднимает пакет с продуктами, и по коридору разносится запах жареной картошки из моего любимого кафе в квартале от школы. Я замираю, смотрю на дверь Стеллы, потом на моих друзей.

И тут до меня доходит.

В больнице ее навещали и отец, и мать. Я видел обоих. Видел подруг Стеллы, приходивших в ее первый день здесь. Но Эбби? Стелла даже не говорила о ней. Где все это время была старшая сестра?

Я подхожу к Хоуп и Джейсону, забираю у них пакет и кивком предлагаю следовать за мной:

— Идемте?

В палате открываю ноутбук, и пока он загружается, ребята стоят у меня за спиной, ничего не понимая.

— И нам тоже приятно тебя видеть, невежа, - изрекает наконец Джейсон, заглядывая мне через плечо.

— Значит, так, я встретил девушку. — Я поворачиваюсь к ним обоим и качаю головой в ответ на улыбочку Хоуп, глаза у которой уже загорелись от любопытства. Джейсон в курсе всех моих дел со Стеллой, а вот с Хоуп я пока еще своими новостями не делился. Главным образом потому, что знал, какой будет реакция. — Нет, не то! Хорошо. Может быть, и то. Ладно.

Я разворачиваю ноутбук, открываю страницу Стеллы и Ютьюбе и прокручиваю к прошлогоднему видео, обозначенному заголовком «Полипэктомическая вечеринка!». Кликаю. Ставлю на паузу и поднимаю руку.

— У нее КФ. А еще она помешана на контроле. Просто фрик. Заставила меня выполнять все процедуры, принимать лекарства и вообще жить по режиму.