В тихом городке у моря

– Нормально, – отозвался Иван. – А будет еще лучше.

Этим и было все сказано. Но вряд ли Семенов понял – он всегда был туповат.

Уже прощались, как Борька вспомнил, оживился, и в его хитрых заплывших глазках зажегся огонек.

– Кстати!

Опять это «кстати». «Что еще не рассказал, чем еще не хвастанул?» – с тоской подумал Иван.

Но оказалось все грустно. Последнее «кстати» было ужасным – Борька поведал, что Майя покончила с собой.

– Как? – Иван вскрикнул, и на них обернулись. – Ты что? Как такое возможно?

Борька расправил плечи и скорбно вздохнул:

– Как, как? Жизнь, Ваня! Жизнь. – Он всем видом пытался продемонстрировать наличие жизненного опыта и искушенности. – Вот так! Надела шубку с капюшоном. Сам понимаешь для чего. И шагнула в окно.

– Господи, да не может быть! – бормотал ошарашенный Иван. – Она так любила жизнь! Так ценила свои… удовольствия! Да она вся была сама жизнь! Нет, невозможно!

Но Борьке уже наскучило говорить на невеселую тему, и он, не скрывая раздражения и тоски, вяло зевнул и посмотрел на часы.

– Ценила, любила. А потом, видать, разлюбила! К мужу приперлась, а там у него семья и дети, кажется, двое. А она-то родить ему не смогла. Так вот, – Борька снова зевнул, – посмотрела она на эту семейку – и тю-тю обратно в Москву. Приехала домой – и вот. «Смысла в жизни больше не вижу, – так в записке посмертной и написала. – Винить в моей смерти некого, но все меня предали». В общем, что-то вроде того, – скучающе повторил он и тут же оживился: – А у тебя с ней ведь было, а? Помню, помню! – И пригрозил шутливо пальцем.

Иван не ответил, скупо кивнул и бросил:

– Пока! Счастливо тебе.

И, позабыв про творог, быстро зашагал к выходу.

Отойдя на приличное расстояние – не дай бог снова нарваться на этого везунчика и хвастуна, – сел на скамейку и дрожащими пальцами достал сигарету.

На душе было тошно. Майя, Майя! Что ты наделала? Нет, все можно понять! Но чтобы так? Что за жизнь? Почему?

Погано было на сердце, чувствовал и свою вину. А впрочем, чем он виноват? Мальчишка, совсем зеленый пацан. Все сделала она и только она. А он, да, согласился. А как от такого откажешься? Но утешения не помогли – долго еще было тошно. Ну а потом… Потом все, конечно, забылось. Теперь была сегодняшняя жизнь. Что вспоминать прошлую?





Ленинград




И снова Ленинград. В тот год, когда Иван встретил Алену, ему показалось, этот прекрасный, величественный, хмурый и дождливый город стал и его судьбой. А ведь познакомился он с ней в Москве. Как говорится, свела судьба.

Это был май, зеленый и юный, пахнувший молодой свежей зеленью, такой долгожданный после долгой, снежной зимы. Замученный городской люд в первые теплые выходные с радостью вывалился на улицы и площади, оккупировал парки и близлежащие лесные массивы, и отовсюду неслись запахи угля и жареного мяса, перебивающие сладкие ароматы черемухи и цветущей липы.

Был выходной, воскресенье, и Иван бесцельно шатался по центру, шел по бульварам – Рождественскому, Страстному, Тверскому.

У кинотеатра «Россия» купил мороженое и с радостью плюхнулся на скамейку напротив бронзового Александра Сергеича.

Мимо него не шла – валила – густая толпа. В «России» показывали новый фильм. В кассе, конечно, билетов не было. В кино между тем хотелось, и Иван подумал о лишнем билетике, хотя шансов, что повезет, было не много: толпа страждущих караулила свое зыбкое везенье у входа.

На соседней скамейке сидела девушка в белом платье – тоненькая, хрупкая, в больших, на пол-лица, темных очках. Он посмотрел на нее и удивился: надо же, какие волосы! И вправду, волосы у нее были удивительные – светло-русые, блестящие, с переливом, заплетенные в тугую, даже на вид тяжелую косу. Такие волосы, а уж коса и подавно, теперь были большой редкостью. Девицы безжалостно отрезали длинные волосы – в моду входили короткие стрижки.

Девушка в белом – так Иван ее обозначил – обернулась и посмотрела на него, но тут же поджала губы и отвернулась.

«Все понятно, – решил он, – ждет кавалера. Интересно, какого цвета у нее глаза? Наверное, голубые. Ну или серые – у пепельных блондинок глаза всегда светлые». Он доел мороженое, но со скамейки не встал – ему, совсем не любопытному, стало очень интересно, кого ждет девушка в белом. Но к ней никто не торопился – она заметно нервничала, поглядывала на часы, громко вздыхала и оглядывалась, выискивая кого-то в толпе.

Он, стараясь быть незаметным, продолжал рассматривать ее. Вдруг она резко встала, нервно одернула платье и подошла к нему.

– Послушайте! – Тон был резкий и требовательный. – У вас двушка есть позвонить? А лучше две или три, автоматы глотают как удавы! – И вдруг ее лицо искривилось, и она горько всхлипнула.

«Ну все понятно! Парень коварно ее обманул и не пришел, а теперь она хочет достать его по телефону. Ни чести, ни гордости – ну не пришел, наколол, чего звонить-то, бегать за ним? А ведь такая красотка!»

– У вас что-то случилось? – усмехнулся Иван. – Что, кавалер не пришел?

Девушка замерла и сняла очки. Глаза у нее были черными, вот чудеса! Не карими, а именно черными, как южная ночь. В них почти растворился зрачок.

– Да как вы… – Она задохнулась от его наглости. – Да что вы себе позволяете? Как вы вообще смеете! Какой кавалер? Какой «не пришел»? Да стала бы я! – Резко развернувшись и гордо и обиженно вскинув голову, она быстро пошла вперед.

– Эй! Подождите! – крикнул Иван и бросился за ней. – Послушайте! Да я не хотел вас обидеть! И в мыслях не было, честное слово!


Она обернулась.

– Да что вы вообще знаете! – всхлипнула девушка, и слезы брызнули из ее глаз. – У меня сумку порезали, видите! – Она потрясла большой коричневой сумкой-баулом. – В метро разрезали, гады! Все увели – кошелек, билет, паспорт! Все! Я не москвичка, из Ленинграда. Мне уезжать! А как, не подскажете?

Он обескураженно молчал.

– Вот и вы не понимаете! – обиженно сказала она. – И я тоже. Подруга должна была выручить, деньги подвезти. А не приехала… – И девушка горько расплакалась.

– Да мы вообще о чем? – пришел в себя Иван. – Подумаешь, деньги сперли! Это Москва, много тут разного люда, увы! Но все поправимо. Сейчас заявим в милицию. Паспорт, кстати, могут подкинуть – на черта им паспорт? Почти всегда выкидывают, честно! А деньги? Смешно! Сейчас поедем ко мне, у меня вы и переночуете. А завтра купим билет – и домой! Здравствуй, город на Неве! – Он тараторил все это быстро, боясь, что девушка в белом пошлет его куда подальше, покрутит пальцем у виска и гордо пойдет прочь.

Но она молчала, внимательно разглядывая его, словно прикидывая, можно ли иметь с этим придурком дело.

Нет, с виду вроде приличный парень. А там – кто знает? Сам ведь сказал – в столице полно всякого сброду. Наконец приняв решение – выхода-то не было, – девушка в белом заключила:

– Ночевать я у вас не останусь – на вокзале переночую. А деньги на билет возьму. В долг, разумеется! А как приеду домой – тут же вышлю! – И протянула ему изящную узкую руку: – Алена.

Иван почему-то страшно обрадовался, что она согласилась:

– Иван. Иван Громов.

Вошли в метро и поехали к нему, в Беляево. Оказалось, что она из Ленинграда, студентка консерватории имени Римского-Корсакова, пианистка. Живет с мамой и братом – отца нет в их жизни давно. Живет в центре, на Красной, бывшей Галерной, знаете? Мама с братом в большой комнате, она в закутке.

– Как в закутке? – рассмеялся Иван. – В каком смысле?

– В самом прямом, – ответила Алена. – Раньше в нем хранили кухонную утварь и всякую дрянь. Кладовка, одним словом. Ну, или подсобка. Ну а потом комнатка образовалась. Без окна, разумеется. Вот там я и живу.

«Чудеса, – подумал он, – она в кладовке, а я, как барин, в собственной квартире».

Зашли в отделение, написали заявление. Но по кислому виду дежурного поняли, что это артель «Напрасный труд», ничего, конечно, не найдут. Счастье, если подкинут паспорт.

По дороге домой Иван соображал, чем накормить случайную гостью. В морозилке болталась пачка пельменей, кажется, завалялись кусок российского сыра, бутылка молока и пара яиц. Нет, не пойдет! Ладно, зайдем в магазин. Там им повезло – полкило окорока, банка шпрот и вафельный торт. Уже пир! А бутылка вина у него имелась в загашнике – неплохого, кстати, сладковатого венгерского «Токая», девушки его любят.

– А кто у тебя дома? – с опаской спросила Алена при выходе из магазина.

– Никого. Я живу один. Мать с отцом развелись, у них свои семьи, мать под Ижевском, а отец еще дальше, в Сибири. Но ты не бойся, – испугался он, – я устрою тебя и уйду. Так что ни о какой ночевке на вокзале и речи быть не может.

– Уйдешь? А куда? – недоверчиво поинтересовалась она.

– Да к соседке! – быстро ответил Иван. – Делов-то с копейку!

– Молодая? – хитро улыбнулась Алена.

– Кто? – не сразу понял он. – А, в смысле соседка? Ага, молодая! Лет под шестьдесят, не меньше. Бабой Валей зовут.

И они засмеялись.

«Кажется, лед растоплен, – подумал он. – Только куда мне пойти? Нет, соседка баба Валя была персонажем реальным, жила в квартире напротив. Только вот попроситься к ней ночевать? Цирк с конями, ей-богу», – Иван улыбнулся, представив лицо бабы Вали, когда он попросится на ночь.

Но к соседке идти не пришлось.

Наспех поужинали, вспомнили, что забыли про хлеб, посмеялись: окорок и шпроты без хлеба – нонсенс. Но ничего, проглотили. Выпили и вина, закусывали тортом. Он что-то рассказывал, пытаясь быть остроумным, болтал без умолку, а Алена молчала, слушала внимательно. Тщательно разглядывая, словно прикидывая что-то, известное только ей. Недоверчиво улыбалась, фыркала в ответ на его глупые шутки, о себе почти ничего не говорила – отделывалась короткими, ничего не значащими фразами, гасила зевки, пока до него наконец – вот ведь болван! – не дошло, что она очень устала. Такой жуткий день, такой стресс. Засуетился, приготовил ей постель, по счастью нашелся комплект чистого, хоть и неглаженого белья. Собрался было уходить, но она остановила его:

– Куда ты? Надо же, какое благородство! И все ты наврал про свою бабу Валю! А врать ты, Иван, не умеешь. Надувной матрас у тебя есть? – деловито спросила она.

Он растерянно кивнул.

– Ну и отлично! – бодро ответила она. – Ляжешь на кухне! На матрас – одеяло! Найдется?

Он снова кивнул.

– Ну и стелись! – приказала она.

Ворочаясь на неудобном и жестком ложе, Иван думал о том, как ему нравится эта Алена, эта девушка с косой, невозможно густой косой. Подумал: «А если распустит?» Вспомнился штамп из невесть когда прочитанной книги: «И ее волосы водопадом хлынут на узкую и красивую спину». Смешно. Так он и уснул. Проснулся от стука в дверь.

– Эй! – тихо позвала Алена. – Можно к тебе? Очень хочется пить!

Он вскочил – господи, трусы! Натянул на себя простыню и пробормотал:

– Да, да, заходи!

Она зашла, и он увидел этот самый водопад волос, все именно так, как он представлял: золотистые волосы покрывали ее узкие плечи и спину.

– Тебе чай или воду? – смущенно буркнул Иван.

– Воду, – ответила Алена и присела на табуретку.