Вечная ночь

– Как же не волноваться? У вас есть дети?

– Сын. Уже взрослый. Живет в Америке.

– А у меня никого, кроме Женечки. Конечно, я сам виноват. Нельзя было уезжать так надолго. Пока я отсутствовал, Женя попала в чудовищную ситуацию. Она мне все рассказала. Она снимается в детском порно и обслуживает клиентов-педофилов. За деньги.

Гость низко опустил голову, сжал виски. Борис Александрович хлебнул чаю. Гость к своей кружке не притронулся.

– Я знаю, – сказал старый учитель.

– Да, она сказала мне, что вы знаете. И теперь ко всем прочим страхам прибавился еще один. Она боится, что вы расскажете об этом в школе, позвоните ее маме. Видите ли, она хочет прекратить все это. Прекратить и забыть, начать новую жизнь. Вы понимаете, о чем я?

– Конечно, понимаю. Никому в школе я говорить не буду. Что касается мамы – да, я собирался ей звонить.

– Собирались? Но еще не звонили?

– Нет. Не успел. Скажите, а вы, если я правильно понял, брат Жениной мамы?

– Да. Совершенно верно. Старший брат. У нас с Ниной огромная разница в возрасте. Так получилось, что я был ей вместо отца. Правда, в последние годы отношения между нами испортились. Она отреклась от меня и говорит, что никакого брата у нее нет.

– Даже так? – удивился Борис Александрович и сочувственно покачал головой.

– Именно так. Со стороны это выглядит нелепо, дико. И, кстати, для Жени наш разрыв стал дополнительной тяжелейшей травмой. Как вы думаете, почему с ней это произошло? Потому, что в семье с самого ее младенчества были сплошные конфликты. Отец ничтожество, похотливое животное. В мире так называемой попсы они все животные. Он ушел от Нины, когда Женечка была совсем крошка. Нина стала пить. Знаете, как легко спиваются женщины? Нет, я не дал ей окончательно опуститься. Она прошла курс лечения, сейчас все сравнительно благополучно. Но мне она не может простить, что я помню ее безобразные запои. Я прошу вас, ни в коем случае не звоните Нине. Она человек нервный, непредсказуемый, и реакция может быть любая, вплоть до суицида.

– Хорошо. Допустим, я не стану ей звонить. Но вдруг она все-таки узнает? Не от меня, не от вас, откуда-то еще.

– Откуда? Женя никогда не расскажет.

– Но я ведь узнал, – напомнил Борис Александрович, – совершенно случайно, наткнулся на картинку в Интернете.

– Нина не пользуется Интернетом. У нее слабое зрение. Да, кстати, насчет случайностей. Есть один очень неприятный момент. Язык не поворачивается произнести вслух. – Гость быстро взглянул на часы, встал, прошелся по комнате.

– Ну говорите, раз начали. – Старый учитель попробовал улыбнуться, но вышла гримаса. Он почувствовал, что краснеет, и это было совсем уж глупо.

– Вы встречались с ней вечером, в сквере у казино? – спросил гость, глядя на него снизу вверх.

– Да. Но…

– Вы назначили ей свидание, – гость говорил быстро, жестко, словно допрашивал Бориса Александровича, – вы угрожали, что, если она не согласится прийти к вам домой, вы расскажете директору школы о порносайте.

– Это ложь! У нас был совсем другой разговор! – Старый учитель вцепился в подлокотники так, что побелели костяшки пальцев.

– Кто-нибудь, кроме вас двоих, присутствовал при этом разговоре?

– Нет.

– То есть поблизости не было ни души? Только вы и она?

– За кустами у ограды стояла машина.

– Какая машина? Вы ее видели?

– Только свет фар. Было уже темно.

– Ни цвет, ни марку, ни номер вы не знаете?

– Нет. Послушайте, я не понимаю…

– Вы говорили с Женей о порносайте?

– Да, но я не угрожал, совсем наоборот…

– Борис Александрович, не надо оправдываться. – Голос гостя опять стал мягким, вкрадчивым. – Я вам верю. Вам, а не ей. Если бы я хотя бы на секунду усомнился в вашей порядочности, никогда не пришел бы сюда. Женя билась в истерике. Я пытался ее успокоить, но тщетно. Она говорила, что не хочет жить, что все мужчины похотливые скоты. И рассказала о вас, Борис Александрович. Будто вы тоже… как бы приличней выразиться? Проявляли к ней определенный интерес, отнюдь не учительский. Извините. Я счел своим долгом предупредить.

– Предупредить о чем? – спросил Борис Александрович, отцепил пальцы от подлокотников, взял кружку, глотнул чаю, поперхнулся, закашлялся.

– О том, что девочка ни перед чем не остановится. Она ожесточилась, стала агрессивной. Ей хочется отомстить всему миру. Она может обвинить вас публично, распространить слух по школе. Не исключено, что она уже нашептала кому-нибудь из подружек по секрету.

– Что? Что она могла нашептать?

– Что угодно. Вы ведь занимались с ней дополнительно у себя дома?

– Не только с ней.


– Ну вот видите! Значит, и другие дети подтвердят. Девочки-подростки любят фантазировать, что все мужчины на свете проявляют к ним активный сексуальный интерес. Вам ли, педагогу с огромным опытом, не знать этого?

– Да вы с ума сошли! – Борис Александрович резко поднялся с кресла. – Я работаю в школе тридцать семь лет, я заслуженный учитель России!

– Тихо, тихо, тихо! – Гость шагнул к нему, посмотрел в глаза сквозь свои дымчатые очки. – Что вы так нервничаете? Зачем все время оправдываетесь? Я же с самого начала сказал: я вас ни в чем таком не подозреваю. И никто не заподозрит! Даже враги, даже те, кто мечтает отправить вас на пенсию, кто завидует вам, даже они не посмеют бросить в вас этот грязный камень. С вашим педагогическим стажем, с вашим авторитетом опасаться совершенно нечего. Тем более доказательств никаких. На порносайт вы наткнулись случайно. Ваш компьютер завис. Разве можно представить, что вы специально искали эту мерзость, что вид голой девочки, вашей ученицы, вызвал у вас какие-то иные чувства, кроме ужаса и возмущения? Не переживайте. Нет доказательств. Нет ничего конкретного. Только слухи, шепот за спиной. На каждый роток не накинешь платок.

– Послушайте, я не понимаю, зачем вы все это мне говорите? Какие слухи? Какой роток?

Гость медленно отступал в прихожую, продолжая говорить и улыбаться. Поставил на пол портфель. Снял с вешалки свой плащ, надел перчатки, взял портфель, открыл дверь. Старый учитель стоял посреди комнаты, смотрел на него. Бормотание гостя доносилось издалека, сквозь шум в ушах и быстрый стук сердца.

– Я просто считал своим долгом предупредить, из уважения к вам. Всего доброго, берегите себя.

Дверь хлопнула. Борис Александрович продолжал стоять еще несколько мгновений, пока приступ астмы не заставил его броситься в ванную за баллончиком.





Глава девятнадцатая




– Ольга Юрьевна, в средствах массовой информации постоянно пишут о том, что в двадцать первом веке количество серийных убийц будет расти. Что вы можете сказать по этому поводу?

– Миша, давайте сначала определимся с терминологией. Серийный убийца – слишком широкое понятие. Любые многоэпизодные убийства, совершаемые одним лицом или группой лиц, в условиях неочевидности, можно назвать серией. Заказные убийства, ограбления – это тоже серии.

– Значит киллер – это серийник?

– Серийник. Но не маньяк. Хотя тут нет четких границ. Наемный убийца может получать острое удовольствие от своей работы, вполне сравнимое с сексуальным экстазом. Точно так же и грабитель. Кстати, сексуальное насилие иногда сочетается с ограблением. Которая из мотиваций для преступника главная, определить трудно. Отнять имущество. Отнять жизнь. Унизить. Изуродовать. За этим стоит прежде всего зависть, ненависть к другому человеку, который обладает чем-то, чего нет у тебя.

– То есть все маньяки – завистники?

– Да. Как и все убийцы, начиная с Каина. Убийство – крайняя, последняя степень зависти. А зависть из всех мотиваций – самая древняя.

– Нет, погодите, но ведь известно множество случаев, когда жертвами становятся проститутки, пьяницы, наркоманы, отбросы общества, а убийца оказывается вполне благополучным человеком, стоящим значительно выше жертвы на социальной лестнице. Чему же тут завидовать?

– У них другая логика. Не наша. Они завидуют самой жизни, таинственной энергии, которой им постоянно не хватает. Понимаете, психопат не чувствует себя достаточно живым, когда не убивает. А выбор жертв из низших слоев общества в большинстве случаев объясняется вполне банально. Легкость, доступность, безопасность. Проститутки – едва ли не самая беззащитная категория граждан. Их проще убивать. Остаться наедине с незнакомым человеком и позволить ему делать с собой что угодно – это особенность их профессии. Часто они живут в чужих городах, вдали от родственников. Если проститутка исчезает, ее не ищут, идентифицировать тело трудней. Кстати, в американской криминологии существует теория, что любой мужчина, регулярно покупающий проституток, скрытый психопат, или, как они это называют, социопат. Он склонен к насилию, к доминированию. С нормальными женщинами он чувствует себя неуверенно, боится проявить слабость, не переносит критики.

– Круто. Впрочем, в этом что-то есть. Ну ладно, а как же маньяки-миссионеры? Те, которые считают, что очищают общество от грязи?

– Идея миссионерства является так называемой заместительной мотивацией. Кстати, так же как ограбление. На первом месте всегда само убийство, экстаз. А корысть или миссия очищения общества – это вроде уважительной причины. Психопаты, как правило, мегаломаны, то есть страдают манией величия и хотят выглядеть красиво в собственных глазах. Ограбление как заместительная мотивация встречается у преступников, выросших в уголовной примитивной среде. В блатной иерархии насильник всегда стоит значительно ниже вора, грабителя. Насильников опускают. Грабителей уважают. Корысть и прагматизм считаются признаком ума. А вот миссионер почти всегда происходит из интеллигентной среды, имеет высшее образование. Ему хочется казаться бескорыстным, возвышенным существом. Но и тот, и другой убивают ради убийства. Возможно, только это их и объединяет.

– То есть как – только это? Все-таки существуют какие-то типологии, во всяком случае, на Западе.

– Существуют постоянные попытки создать типологии, но каждый раз реальность опровергает очередную теорию. Как только криминологи и психиатры делают вывод, что маньяк обязательно молодой человек, что склонность к жестокости проявляется еще в детстве, тут же появляется убийца лет пятидесяти, а то и шестидесяти. У нас в России известен случай, когда человек начал убивать и расчленять трупы в шестьдесят пять лет. До этого был здоров и социально адаптирован, все, кто его знал, говорили, что он добрый, мягкий, застенчивый человек. Версии трудного детства, психических травм, травм черепа тоже оказываются блефом. Попадаются маньяки, у которых в детстве все было хорошо и никаких травм. А с другой стороны, миллионы людей с травмами, с тяжелым детством живут себе и никого не трогают, не становятся маньяками. Да вообще, о какой типологии, о какой теории мы говорим? Совсем недавно в Вологде психопат изнасиловал и убил восьмилетнюю девочку. Его нашли и взяли уже через несколько часов. Знаете, почему? Он только что вышел из заключения. Сидел за изнасилование трехмесячного ребенка и был выпущен досрочно, за примерное поведение.

– Замечательно! Слушайте, а те, кто его выпустил, они, по-вашему, нормальные люди, не маньяки? Я бы их судил и изолировал от общества.

– Думаю, в этом случае виноваты не конкретные люди, а система. Впрочем, система состоит из людей. Кто-то принял решение, поставил подпись.

– А в итоге погибла восьмилетняя девочка. Ужас, вообще, да? Ну ладно, теперь давайте посмотрим сюжет, который подготовил наш корреспондент.

Миша расслабленно откинулся на спинку кресла. Свет перестал бить в глаза, засветился большой экран. Клип Качалова «Котенок, не грусти!» показали почти целиком. Затем появились увеличенные фотографии обнаженного трупа девочки. В ней трудно было узнать маленькую героиню клипа. Голос корреспондента за кадром рассказал, как и в каком виде ее нашли, на экране мелькнула девушка-свидетельница, несколько уже знакомых кадров из утренних криминальных новостей. Бледное лицо Димы Соловьева, взмах руки перед камерой, тихое сиплое: «Без комментариев! Пожалуйста, не мешайте работать».

Потом замелькал монтаж из любительского видео. Жене Качаловой шесть лет, семь, десять. Мама, высокая худая блондинка модельного типа. День рождения. Большой плюшевый медведь. Торт со свечками. Певец-отец в широких трусах и кепке, кривоногий, маленький, с выпуклой птичьей грудью и тонкими, как ветки, предплечьями. Какая-то шикарная дача, мангал, шашлыки, бассейн. Еще одна блондинка с грудным младенцем на руках, уже не мама Жени, следующая жена певца, но похожа на предыдущую, как родная сестра.

Студия звукозаписи, Женя в наушниках у микрофона, улыбающееся лицо отца, фрагмент песни. Опять фотография обнаженного трупа. Голос корреспондента за кадром:

– Ее невозможно представить мертвой. Ее знает и любит вся страна. Сколько замечательных песен она могла бы спеть?

– Это, конечно, некоторое преувеличение, – прошептал Миша, – отец не очень хотел, чтобы она пела. Клип только один, и там она не поет.

В кадре появилась молодая строгая сотрудница пресс-центра ГУВД, произнесла несколько общих обтекаемых фраз.

– Класс, да? – шепотом прокомментировал Миша. – Проговорила полторы минуты и не сказала вообще ничего.

Голос корреспондента:

– По этическим соображениям мы не стали снимать родителей Жени. Они только что потеряли ребенка, лучше их сейчас не трогать. Мы также не обратились за комментариями к друзьям Жени, к ее одноклассникам и учителям. Они пока не знают, что Жени нет больше, для них какое-то время она останется живой. За последние годы мы все слегка отупели, слишком много вокруг нелепых, неожиданных смертей. Разгул терроризма, авиакатастрофы, стихийные бедствия. На этом фоне гибель одной маленькой девочки кому-то может показаться пустяком, каплей в кровавом море. Но давайте останемся людьми. Каждая жизнь бесценна. Убийца Жени Качаловой пока на свободе. Не исключено, что Женя не первая и не последняя его жертва. Наша программа будет самым внимательным образом следить за расследованием.

– Как вам текст? – шепотом спросил Миша. – Ничего, да? Я сам писал!

Вспыхнул свет. Миша встрепенулся, поправил ворот свитера.