Война ночных охотников

Кобылин чуть наклонил голову к плечу, обвел взглядом кабинет. Тамбовцев начал приподниматься, но Саня мотнул головой, и лысый здоровяк положил огромную лапу на плечо прокурора, вдавив его обратно в кресло.

-Все страньше, и страньше, - процитировал Кобылин. – Вообще, мне, конечно, хотелось бы встретиться с друзьями. Ты знаешь, где они?

-Я знаю, где моя сестра, - быстро произнес оборотень, обменявшись короткими взглядами с крепкими парнями в костюмах. – Она в плену у Строева. И я знаю, где ее держат.

-Где? – быстро спросил Кобылин.

-Судя по твоему наряду, - медленно произнес Саня, - ты выбрался со склада спортивного магазина. Значит, остается вторая точка. Кабак.

-И он находится…

-Я тебя отвезу, - сказал рыжий оборотень. – Сам.

-Идет, - согласился Алексей. – Ну что, двинули?

-Тебе конец, - прорычал Тамбовцев, скаля мелкие зубы. – Ты, дебил, сам вырыл себе яму, ты, и вся твоя чокнутая семейка. И вы, все вы…

Рыжий медленно обернулся к своему начальнику, вцепившемуся скорченными пальцами в зеленое сукно стола.

-Знаете, Павел Ильич, - медленно произнес он, - мы ведь стоим на пороге больших изменений. Как вы правильно недавно заметили, сейчас открываются огромные возможности. И мыслить нужно глобально, не размениваясь на мелочи, без всяких соплей и романтики. Нужно быть жестче, и не ждать одобрения сверху, а принимать решения самому.

Рот прокурора приоткрылся, глаза распахнулись, превращаясь в белесые бельма, лицо дрогнуло, поползло, словно пытаясь сбросить маску… Лысый здоровяк отпустил его плечо, шарахнулся в сторону. В тот же миг рыжий быстрым движением вытащил из внутреннего кармана небольшой блестящий пистолетик, вскинул руку, взводя курок большим пальцем. И нажал на спуск.

Громко бухнул выстрел, окна отозвались звонким дребезгом. Тамбовцев упал обратно в кресло, откинул голову на кожаный подголовник. В центре его лба, между бровей, появилось темное пятно. Из него толчками выплеснулась кровь и быстро поползла по переносице к посиневшим губам.

Напрягшийся при виде пистолета Алексей расслабил мышцы. Его тигры, прятавшиеся за плечами, чуть отступили, недовольно взрыкивая от того, что им не разрешили выпрыгнуть из засады. Ничего. Еще придет время.

Рыжий оборотень медленно достал из нагрудного кармана носовой платок, протер рукоять небольшого пистолетика и вложил его в скорченные пальцы прокурора. Те дернулись, в предсмертных судорогах хватая теплый ребристый металл.

-Давно тебя эта пуля дожидалась, - выдохнул рыжий. – Серебро нынче дорого, но для тебя, мразь, ничего не жалко.

Он вскинул голову, окинул вызывающим взглядом остальных оборотней, мрачно рассматривающих тело покойного шефа.

-Такое важное совещание сорвалось, - с сожалением заметил Саня. – Провалил наш Ильич дело серьезное, государственное, и такой нагоняй от старших товарищей получил! Так переживал, ну так переживал…

-Угу, - отозвался Казак. – Все. Отпереживался.

-Завязывайте, - бросил блондин. – Сказано, сделано. На этом все. Едем или как?

-Подгоняй машину, - сказал рыжий, расправляя плечи. – Мою.

Блондин тут же обошел стороной стол, протиснулся мимо Кобылина и исчез в коридоре. Следом за ним вышли крепкие ребята в костюмах, насторожено посматривая на охотника. Тот улыбнулся им в ответ, замаскировав этим свое напряжение. То, что произошло сейчас, его не касалось. Это их внутренние разборки. А вот рыжий… Да. Саня. Он может быть полезным. Вера вроде доверяла ему. А Ленка…

Лена.

Кобылин вдруг вспомнил водопад черных волос, запах кожаной куртки и робкие прикосновения к своей шее. Кончиками еще мягких, не стертых о тугой курок, пальцев.

Саня, подошедший ближе к охотнику, заглянул ему в лицо и отшатнулся, хватаясь за кобуру подмышкой.

-Спокойно, - выдохнул Кобылин, усмиряя память. – Это не… Не для тебя.

-Ты готов? – спросил оборотень, опуская руку. – Или, может, тебе надо отдохнуть?

-Поехали, - отрезал Кобылин, поворачиваясь к двери. – У меня такое чувство, что нужно поторапливаться. Что-то идет за нами по пятам. Большое и зубастое.

Он шагнул в коридор и не увидел, как оборотни за его спиной обменялись тяжелым взглядами. Здоровенный Казак повертел пальцем у виска, а рыжий лишь пожал плечами и шагнул следом за охотником, о возвращении которого он так мечтал всего пару часов назад.



***





Глава 17




***




Григорий медленно открыл глаза, моргнул, пытаясь вырваться из темного небытия. На секунду запаниковав, он дернулся, вскинулся, собираясь приподняться, и тут же со стоном повалился обратно на бетонный пол.

Мир вернулся рывком – темный, сырой, наполненный болью и отчаяньем. Морщась от боли в шее, Борода приподнял голову. Тот же подвал. Каменный мешок без окон. Дверь с огоньком красного диода.

Руки были скованы за спиной, вывернутые плечи болели, а пальцев он уже не чувствовал. Хуже было с правым плечом. Скосив опухшие глаза, Гриша осмотрел рукав. Красноватого света диода вполне хватило, чтобы оценить ситуацию. Куртку с него содрали давно, когда только собирались запихнуть в этот мешок. Он остался в легкой жилетке и клетчатой рубашке. Она была разодрана в десятке мест, но на правом плече красовалась тугая повязка из эластичного бинта, заляпанная темными пятнами. Болит. Тускло и нудно, выжигая руку изнутри. Ладно. Не первый раз. Дай бог, не последний.

Стиснув зубы, Борода оттолкнулся ногами от пола и подкатился к стене. Извиваясь как червяк, приподнялся, и прислонился к ней плечом. Можно сказать – сел. Теперь можно было осмотреться.

Осторожно поворачивая голову, Григорий, как мог, оглядел себя. Чертов упырь был аккуратен. Рубашка и штаны изрезаны его когтями, кое-где виднеются пятна крови, но опасных ран нет. Не пытался убить – всего лишь напугать и сделать больно. А он умел это делать, проклятый выродок. Порезами, конечно, не ограничился. Выворачивал руки, топтал ноги, давил на раненное плечо. И, подлец, хватал за горло. Плохо, что его нельзя увидеть. Можно только почувствовать, что там, под бородой, разливается мокрое тепло. Ладно. Вряд ли это серьезно. Иначе он бы давно умер.

Борода устало уронил голову на грудь, мысленно проводя ревизию своих сил. Это просто счастье, что у Строева не хватило времени взяться за него по-настоящему. Очень уж торопился, стервец, куда-то по своим делам. А вот это плохо. Очень плохо.

Облизнув пересохшие губы, Гриша заморгал, пытаясь согнать засохшую кровь, прилипшую к левому веку. Как они их взяли, а? Какой момент подгадали, сволочи. Основная команда с Дарьей в деревне. Вторая группа на дежурстве. Айван… Что с ним? Он поехал за врачом и пропал. Уже тогда надо было насторожиться, но они все как дураки танцевали вокруг Кобылина, забыв обо всем на свете.

Кобылин. Григорий застонал, чувствуя, как подкатывает черная волна отчаянья. Не так он себе представлял эту встречу. Совсем не так. Конечно, ему хотелось, чтобы Алексей вернулся. Ухмыльнулся, процитировал какой-нибудь дебильный анекдот – совершенно не к месту. Нахамил бы. И простил. Но Гриша так долго ждал появления аватара, что морально был готов к тому, что Кобылин уже не будет собой. Что его место займет кто-то другой. Борода готовился к этому, хотя сердце порой сжимал железный обруч вины. Пару месяцев назад он распростился и с этой надеждой – увидеть даже аватара. Тогда стало ясно, что Кобылиным овладела темная сущность, превратив его в Жнеца, в охотничьего пса смерти, находящегося в вечном движении. Борода отчаялся, но был готов встретить и этого монстра с распростертыми объятьями. В конце концов, для его дела сгодилась бы и эта тварюга.

Кобылин все равно помог бы ему – пусть и в таком странном обличье, уже перестав быть самим собой. Пусть Алексей потерян, но остается великая цель, остается жесткая необходимость привести в порядок этот проклятый город и вернуть равновесие. Прекратить эту собачью драку за власть, остановить бессмысленные убийства, отменить большую войну и заставить всех вернуться к прежнему существованию. К осторожному балансированию на грани взаимного уничтожения, к миру, где есть какие-то правила и законы, обязательные даже для тех, кто не желал с ними мириться. А Алексей… Лешка умер как охотник – спасая миллионы жизней от страшной нечисти. Лена права, Кобылин отдал все, что у него было и даже больше – принес в жертву не просто свою жизнь, а свою сущность, свою личность. Свою душу. Он пал в бою. Стал одним из многих, кто погиб, охраняя покой этого мира. Так бывает. Это не страшно. Это почетно. Это судьба охотника, рано или поздно она настигает их всех. Но то, что он увидел!

Борода застонал, повернулся и уткнулся разгоряченным лбом в холодную стену. Он увидел не Алексея, с гибелью которого уже смирился. Не аватара, появления которого ждал. И даже не Жнеца – грозное и смертоносное орудие чужой воли. Нет. Он увидел беспомощную пускающую слюни оболочку, выжженную изнутри, потерявшую все, что делает человека человеком. Это было не сумасшествие. Это была настоящая агония, растянутая во времени. То, что было когда-то охотником, грозным стрелком, его другом – умерло и разлагалось в еще живом теле. Гриша много повидал на своем веку, но это было самым страшным, пугающим, жутким и отвратительным зрелищем.

Закрыв глаза, Борода сглотнул, борясь с тошнотой. Лучше бы Кобылин умер. По-настоящему. Там, в подвалах министерства. Пал в бою, обливаясь кровью, как и положено настоящему охотнику. Тогда все было намного проще. А теперь и сам пропал, и лишил Григория последней надежды.

Пошевелив пальцами на ногах, Борода обнаружил, что правый мизинец сломан. А возможно и безымянный. Ладно. Восстановление уже началось. Раны серьезные, но не тяжелые. Заживет. Слава богу, регенерация у него получше, чем у людей. Староват, он конечно, для всего этого дерьма, но если удастся пару дней отлежаться в сторонке…

Не удастся – оборвал он сам себя. Строев не так глуп. Да, судя по его воплям, Кобылина он так и не нашел. Куда девалось это обезумевшее тело – дело десятое. Скорее всего, забилось в какую-то щель в подвале здания и там сдохло. А быть может, выбралось наружу и бродит по улицам как зомби, пугая прохожих. Строев его найдет, в конце концов. Но ему это не поможет. Да и Грише тоже.

Ругнувшись сквозь зубы, Борода попробовал пошевелить руками. Пальцев он все еще не чувствовал, зато вспыхнули болью запястья, стянутые железными браслетами. Плохо. Все – плохо.

Конечно, в запасе оставался еще отряд охотников, прикрывающих Дарью и дежурная смена, раскиданная по городу. Но что они сделают? Будут отстреливаться, уйдут в подполье. В конце концов, их выловят или перебьют поодиночке. И если Строев может плюнуть на них, то интервенты и Тамбовцев не потерпят лихую вольницу на своих территориях. А организовать охотников, сбить из них серьезный отряд это… С этим никто не справится. Петя хороший парень. Все понимает, идеей проникся, горит, как факел. Но у него совершенно нет опыта. Айвен, даже если уцелел, не сможет всех собрать в одну команду. Лена и Вера…

Гриша закусил губу. Их разделили, но сомневаться не приходится – им досталось не меньше. Строев не дурак, постарается что-то выторговать у оборотней за Верку. А Лену… Может, попробует сделать из нее приманку – для Петра и охотников. И у Петьки хватит ярости и глупости влезть в ловушку всеми лапами. Даже если они все выживут, это уже не важно. Ни у кого из них нет контактов с Братством. А без таких контактов вся эта затея обречена на провал.

Сердито сопя носом, Гриша осторожно пошевелил болевшей челюстью. Зубы на месте, а вот губы разбиты в хлам. Сильный ушиб левой скулы. Кто-то крепко приложил его – еще во время драки. Человек от такого удара получил бы сотрясение мозга, но он, потомок династии гномов, отделался лишь синяками. Кровь – не водица. Пусть и разбавленная человеческой. Лет тридцать назад, он бы и не обратил внимания на такие ушибы. Зажили бы за пару часов. А теперь… Теперь ты слишком стар, чертов интриган.

Прикрыв глаза, Борода постарался вспомнить последний разговор с Братством. Это было две недели назад. Он просто описал ситуацию, получил рекомендации и код для расшифровки информационного пакета. Да. Про Кобылина он тогда не упоминал. Поймут ли Братья, что тут произошло? В конце концов, поймут. Вести разносятся быстро, особенно дурные. Паршиво то, что больше ни с кем из нынешней команды они работать не будут. Тайная организация внутри тайной организации делала ставку только на родственные связи. Европейские гномы, сотни лет копившие богатства в центре гор, не доверяли никому. Да и друг другу не особо. Но издревле беспокоились о том, чтобы все народы жили в мире и, как могли, способствовали этому. Деньги любят тишину. А Серые Братья любили деньги. Они были для них и щитом и мечом и маской, скрывающей истинный облик. Даже во время войн и катаклизмов, Серое Братство умудрялось держаться в стороне, оставаясь верным только своим кровным родичам. И своим капиталам. Никто из них никогда не участвовал в битвах. Не вел безнадежный бой. Не дрался за власть. Они всегда работали чужими руками – обычно купленных агентов или, в особых случаях, руками полукровок. Таких, как Грегор Фоллбарт, уроженец Кёнигсберг-ин-Пройсен, подобранный, после убийства оборотнями обоих родителей, представителями Братства. Воспитанный ими. И за грехи молодости сосланный на Восточные земли для поддержания баланса и равновесия в качестве агента Братства.

Борода застонал, отгоняя воспоминания. Не сейчас. Почти сотня лет кровавых конфликтов, выживания, войн и революций. К чертям. Сейчас не до этого. Все шло так хорошо. Пока не развалился чертов Орден. Нет, не так. Пока настоящий Орден, многие годы служивший площадкой для разбора конфликтов разных рас, не прогнулся под Западные Семьи, пытавшиеся выжить в новых условиях. И новые директора обратили внимание на восточное отделение, ставшее слишком самостоятельным. А уж тогда и понеслось оно по трубам. И вот, к чему мы пришли.

С неожиданной яростью Борода закусил губу, пытаясь изгнать из своих мыслей образ Кобылина, укоризненно глядящего на него. Прочь! Было сказано – не привязывайся к охотникам! Их век короток. Они лишь бойцы, пехота, идущие грудью на пулеметный огонь, смертники, закрывающие своими телами мирных людей. Но Кобылин… Чертов пацан так глубоко запал ему в душу. Было в нем нечто такое, совершенно неуловимое, навевающее воспоминания о днях собственной молодости. Гриша, как полукровка, следовал традициям, и в жены брал только людей – путь в семью Серого Братства был ему заказан. Детей у него не было и не могло быть. Но если бы были…

Ты старый прожженный циник – подумал Гриша в отчаянной попытке избавиться от чувства вины. Ты видел сотню таких мальчишек. Две сотни. Три. Они все были хорошими, добрыми, храбрыми, самоотверженными. Но не было ни одного такого упрямого, по-настоящему упертого, способного идти к цели с каменным лицом, когда все уже кончилось, когда битва проиграна, когда мир превратился в ад и ступать приходится босыми ногами прямо по угольям.

-Черт, - выругался вслух Гриша. – Соберись, тряпка!

Словно отзываясь на его слова, рядом, за стеной, раздался шорох. Насторожившись, Гриша повалился набок, пытаясь пристроить ухо к шершавому бетону. Да. Там. Тихое пошкрябывание. Маленький зверек что-то роет. Крыса. О, пусть это будет крыса!

Повалившись на пол, Гриша прижал губы к грязной побелке и тихо загудел. Потом зашипел. Начал тихо цокать языком, выстукивая общие фразы языка подземников. Крысы знали эти звуки. Все эти твари, так или иначе, знали о своих огромных братьях, бывших для них и родственниками и хозяевами, а порой и полубогами. Эти щелкающие звуки были волшебным языком. Для крыс.

Шорох за стеной прекратился. А потом раздался снова – рядом, почти у самой щеки Григория, скорчившегося на полу.

Слипшуюся от крови бороду координатора раздвинула косая ухмылка. Прикрыв глаза, он продолжал издавать тихие звуки, вбивая в крохотную крысиную голову мысль о необходимости срочно найти своих богов.



***



Огромные ворота в глухой стене здания наводили на мысли о средневековом замке. Но когда к ним подкатил огромный черный джип, наверху вспыхнула вполне современная зеленая лампочка, сигнализируя о готовности. Большие серые створки разошлись в стороны, и джип бесшумно втянулся в темный туннель. Следом за ним скользнула вторая машина – вытянутая, гладкая, абсолютно черная, напоминающая стремительного морского хищника.

Автомобили спустились вниз по винтовому пандусу и остановились на краю подземной стоянки, прямо между двумя приземистыми кургузыми броневиками с надписью «Инкассация».

Йован выбрался из джипа первым. Захлопнув за собой дверцу, он направился к единственной освещенной двери в дальней стене. За его спиной лязгнул металл – это выгружался первый отряд, вернувшийся с операции. Йован не обернулся. У бойцов был собственный протокол действий, которому они были обязаны следовать. А у него – свой.

У стены он остановился, одернул свою изорванную когтями вампира одежду, приложил к кнопке вызова пластиковую карточку. Двери, опознав код с высоким приоритетом, призывно распахнулись. Йован зашел в лифт, равнодушно взглянул в зеркальную стену, на свое отражение, и приложил карточку к ридеру под кнопками. Те разом вспыхнули алым, и лишь последняя, самая верхняя, зажглась зеленым.

Лифт мгновенно захлопнул двери и резко стартовал вверх, словно спеша поскорее избавиться от своего пассажира. Йован застыл напротив закрытых дверей, не шевелясь и даже не дыша – как механизм, который временно выключили. И он не двигался до тех пор, пока лифт не остановился, и двери не распахнулись.

Он шагнул вперед, едва перед ним открылся проход и вышел в большую комнату, отделанную бежевым мрамором. Она была идеально чистой – каменные стены, на полу светлый ковер, под потолком светильник. Больше в ней не было ничего. Только две двери – справа и слева. Обе железные, тяжелые даже на вид. Йован без тени сомнения направился к правой, приложил карточку к ничем не примечательному пятнышку на гранитной стене. Щелкнул замок и Йован с заметным усилием потянул дверь на себя.

За ней оказался еще один коридор. Его стены и пол так же были отделаны мраморными плитами, но здесь уже виднелись признаки жизни – на полу расстилалась багровая ковровая дорожка, на стенах висели фотографии жизнерадостных людей, пожимавших друг другу руки, а под потолком красовались небольшие, но очень изящно собранные из тысяч стеклянных осколков люстры.

Йован быстро прошел по дорожке в конец коридора, остановился у самой большой двери. Большие створки были сделаны из темного дерева, украшены резьбой, а большие ручки сияли золотом. Скорее всего – не настоящим, но выглядевшим очень натурально.