Вольный игрок

— Ты цел? — спросила она, ощупывая рёбра и руки.

— Да шо ему сделается, — снова ответил крылатой фразой Казаков.

«Надо точно показать ей этот мульт», — решил он.

— Я так рада, — ответила девушка и упорхнула.

Андрей растерялся. Он, честно признаться, ожидал более… продолжительной реакции.

Юля тем временем сняла с пояса топорик, которым они обычно пользовались для хозяйственных нужд, и очень ловко вскрыла брюшину туру.

Наружу вывалилась требуха, от которой повалил пар, кровь плавила снег не хуже кипятка.

— Что ты делаешь? — успел спросить Казаков.

Юля взяла здоровенный, почти чёрный шмат плоти, оторвала от него кусок.

— Печень добычи, — сказал она, подходя, — то, что принадлежит нам по праву.

И протянула бесформенный кусок мяса.

Кровь струйками стекала по её ладони, алые капли падали в снег, а чёрные глаза смотрели неотрывно.

Андрей, словно в каком-то трансе взял печень, откусил. Вкус был специфический — горечь, кровь и железо.

«Вкус войны», — подумалось ему.

Юля взяла у него кусок, тоже откусила и вернула. Так они вдвоём, строго по очереди, приговорили часть добычи, каждый раз возвращая положенную долю. Каждый раз приближаясь, соприкасаясь друг с другом всё большей частью тела, пока мясо не исчезло и ладони полностью не соприкоснулись. Андрей, немного придя в себя, обнаружил, что они стоят, держа друг друга за руки и переплетя пальцы уже неизвестно сколько времени. Внутри каждого нарастало желание, стремление, которое только и ждало повода прорваться. И первым сделал шаг Андрей, наклонил голову для поцелуя.

Это было какое-то безумие. Запах крови, ей запах, ей прикосновения, взгляд. Полушубки стали для них покрывалом. Вслед за ними полетела в снег и одежда, потому что так они хотели, хотели видеть, а главное — чувствовать друг друга без лишних преград.

Холода Андрей не чувствовал, он чувствовал только Юлю, и брал её жадно и яростно. Или это она брала его: напрягалась струной, тянулась навстречу, не отпускала при каждом движении. Бешенный танец двух тел стремительно достигал высшей точки.

Когда Андрей уже излился удовольствием, он вдруг с удивлением понял, что ему мало, он хочет ещё — сейчас, немедленно. С трудом разомкнув объятья, он, лёжа на вытянутых руках, посмотрел на Юлю, потную, с растрёпанными волосами, и прочёл в ослепительно чёрных глазах те же мысли и желания.

Она грациозно и безмолвно перевернулась на живот, возможно, ей просто стало немного больно.

Андрей жадно соединился с ней вновь, и опять его словно унесло куда-то, без всякого контроля: ощущение любимого тела, её страсть, желание, удовольствие. Он чувствовал её как себя, что и как она хочет. Одной рукой он сжал ей грудь, нежно, но твёрдо, вторую повёл ниже, к интимным бугоркам…

— Вот это да, — только и смог вымолвить Андрей спустя какое-то время.

Он лежал на спине, глядя в чистое голубое небо сквозь игольчатые ветки. Судя по положению солнца, времени после их… хм… отдыха прошло едва ли больше пяти минут. И это охотники ещё переводили дух какое-то время. Кто бы мог подумать. А ведь казалось, что пролетела вечность, и не одна.

Юля на слова Андрея только застонала, затем выгнулась, почти встав в мостик (случайно или намеренно демонстрируя идеальную фигуру), а потом села на полушубке и потянулась, собрав волосы на затылке.

Обнажённая на фоне заснеженного леса — вот это картина! Она сидела, подобрав стройные ножки, чтобы не угодить ими в кровавый снег. Её чуть загорелая кожа казалась заметно темнее на фоне белизны снега, идеально округлая, подтянутая грудь с алыми, всё ещё возбуждёнными сосками, манила к себе мужской взгляд, так же как и очаровательные заострённые ушки.

Юля тряхнула головой и тёмные локоны частично скрыли её прелести, упав на кожу, покрытую капельками пота.

— Одевайся, простынешь, — тихо сказал Казаков, хоть в голове у него роились другие мысли.

— С тобой никогда.

Девушка хлопнула его по животу, но к брюкам всё-таки потянулась.



Дотащить тушу тура до лагеря было той ещё задачкой. Добычу выпотрошили, отрубили голову, передние ноги и окорока (их подвесили на деревьях, чтобы потом вернуться). И всё равно то, что осталось, ощутимо тянуло на несколько центнеров. Игроки нарубили лапника, перетащили тушу на волокушу и сами впряглись аки бурлаки.

Километра за два до лагеря Андрей послал Юлю вперёд, чтобы остальные из охотничьей партии им помогли. Наступила ночь, вдвоём волочь можно было ещё долго, а ребята в лагере могли уже заволноваться.

Юля с блистательной грацией уехала вперёд на лыжах, послав на прощанье воздушный поцелуй. Андрей же уселся на пахнущую кровью и ещё чем-то терпким мохнатую грудь убитого животного и расслабился, прислушиваясь к шуму леса. Тяжёлые свинцовые тучи быстро неслись по небу нескончаемой пеленой, обещая ночью снегопад или даже бурю, но пока даже обычный снег не шёл. Ветер заставлял верхушки деревьев скрипеть и покачиваться, не добираясь пока до подошвы леса.

Андрей недвижимо сидел на туше, скрестив руки на груди, чтобы не тратить тепло. Арбалет у него лежал на коленях. Дикого зверя он не боялся — они больше заинтересуются требухой тура, чем теми, кто завалил такого зверя. Волчий вой там, откуда они недавно пришли, свидетельствовал о его правоте.

Андрей прикрыл глаза, прислушиваясь к шуму леса, и позволяя остаткам адреналина, которого после схватки и игр с Юлей внутри оставалось ещё много, спокойно раствориться в его крови. Дыхание и стук сердца успокоились, этому помогли темнота, скрипы и стоны деревьев, и даже разборки волчьей стаи, чьи звуки доносились до него.

Была во всём этом какая-то логика, какой-то свой порядок и гармония, если угодно. И если её не нарушать, то ничего с тобой не случиться.

Эта интересная мысль будто сама по себе пришла в голову, но только Андрей её захотел обдумать…

— Ничего себе!


За спиной раздался голос Влада. Казаков обернулся: из-за его плеча выглядывала Юля, за ней переминалась Лиза, а замыкал шествие Спиц. Что ж, правильно сделали, что все пришли.

— Как же вы такого зверюгана завалили? — медленно, с восторгом в каждом слове, задала вопрос Лиза.

— А мы его не валили, он сам нас встретил — шёл такой и наперерез арбалетным стрелам вышел.

Первым засмеялся Спиц, потом Юля, Влад и Лиза уловили юмор последними, а может, все засмеялись только из вежливости.

— Зато теперь у нас мяса точно до конца рейда хватит. Свезло тебе, Андрей, Игра тебя любит.

У Казакова было своё мнение на этот счёт, но спорить он не стал. Впятером игроки быстро дотащили тушу до лагеря, где почти остыл приготовленный Лизой ужин, но усталость — лучшая приправа, особенно когда все целы и невредимы.

В ночь после схватки зарядил снегопад, который продолжался несколько дней. Выходить на охоту в такую погоду было бессмысленно. Весь день партия проводила в лагере: девушки занималась уходом за шкурками и готовкой, а парни, после того как разделали тушу, мучились бездельем. Особенно Андрей, в котором после схватки с туром проснулся охотничий азарт.

Чтобы сбавить зуд в кулаках, он взялся учить своих соратников работе с копьём и щитом. И с удивлением для себя открыл, что один на один легко одерживает верх не только над малоопытным с холодняком Спицом, но и над Владом, с которым они вроде как прошли одинаковый курс подготовки. И даже при раскладе два на одного они не всегда его могли одолеть.

Откуда это взялось — вопрос.

Андрей, конечно, старался не избивать своих друзей, а терпеливо объяснять, указывать на ошибки, учить, словом, но дело всё равно двигалось медленно.

— Поэтому я больше огнестрел люблю, — сказал Спиц, потирая ушибленную голень.

— Выходит, поэтому ты щит как цевьё автомата держишь? Чего ты его, чуть что, вверх дёргаешь?

— Я голову прикрываю.

— Так нафига выше пояса задирать? Если нужно, сам слегка прижмись к щиту.

— Ага, чтоб когда меня ударили, щит мне в лоб сыграл?

— Вот ты упрямый. Вот бей меня ногой в щит, в верхнюю кромку. Можешь хоть с разбега. Ну, что стоишь?

Андрей упёр локоть в край щита, а нижнюю кромку — в голень, чуть ниже колена. И за секунду до того, как в него должен был врезаться Спиц, слегка качнулся навстречу. Друг отлетел обратно в свеженасыпанный сугроб.

— Если ты щит правильно держишь, то он тебе в нос не сыграет.

— Хватит железяками друг дружку бить, — Лиза вышла, раздвинув занавеску из полос шкуры тура, куда были вплетены хвойные иголки и разноцветные пучки шерсти из забракованных шкурок — юлина работа. — Идите есть. На первое у нас суп с беконом, на второе — яичница с беконом. На третье мёд, который остался. Сами догадайтесь с чем.

Намёк Лизы был понятен: овощи партия старалась экономить, а мясо, даже самое вкусное, имеет свойство надоедать.

И всё-таки, когда мясо есть — лучше, чем когда его нет, поэтому после снегопада Андрей первым делом отправился проверять остатки добычи на месте схватки и обнаружил турьи окорока нетронутыми, всё так же подвешенными за верёвки на ветках, как и три дня назад.

Наверное, именно этот факт подкосил Андрея: он расслабился, решив, что коль уж всё идёт, как по накатанной, значит так и надо, Игра испытала их партию, и больше за привалившую удачу платить не потребуется. При этом он не только пренебрег первым уроком Скаура — «Воин должен быть всегда настороже», но и другим изречением наставника — «Только Игра знает, что ей нужно от игроков».

Всё случилось в один из таких дней, который не обещал никакой пакости. Темнеть стало заметно позже, поэтому охотники стали задерживаться в лесу, иногда возвращаясь затемно. Так было и на этот раз. Кроме того, Андрей чуть обогнал Юлю, желая подготовить ей небольшой сюрприз. Он скинул лыжи и быстро потопал по проложенной тропинке наверх к лагерю.

— Лиза, ужин готов? Мы все проголодались. Что-то по запаху угадать не могу, неужели…

Казаков оборвал сам себя: а ведь действительно — едой не пахло, и шума, который по своей привычке, хозяйничая, издавала Лиза, слышно не было.

Как-то само по себе вспомнилось, что из лагеря не доносилось звуков, не ощущалось даже запаха костра. Андрей пёр к стоянке, не глядя по сторонам, теперь же он посмотрел себе под ноги: след! Огромный отпечаток, поражающий своими размерами, самый большой след живого существа, который когда-либо видел Казаков. И он определённо принадлежал тому, кто ходит на двух ногах. Отпечаток был вытянутым, овальным, без отметин когтей или пальцев, которые логично бы здесь смотрелись, поскольку размером он был минимум в два раза больше стопы Андрея. Тут впору было подумать о снежном человеке или ещё каком-нибудь мифическом существе, но думать было некогда.

— Юля, уходи! — крикнул Андрей, а сам сделал два шага вперёд, снимая боевой арбалет.

Он не мог бросить Лизу, нужно было хотя бы выяснить, что с ней, поэтому сделал осторожный шаг вперёд, и ему навстречу из-под навеса вышел он.

Андрей сперва подумал, что перед ним и в самом деле снежный человек. Незваный гость был огромен. Андрею доводилось встречать двухметровых людей, но здесь к высоченному росту добавлялась ещё гора мускулов.

Человек ли это? Судя по топорику, свисающему с пояса, — без сомнений.

Неизвестно, правда, что хуже: монстр или обученный искусству боя человек. Незваный гость так зарос волосом, что Андрей не сразу отличил, где человеческий волос, а где шкура, накинутая на голое тело. Шкура была медвежья и она подходила по размеру!

Чужак пошкрябал тупыми ногтями волосатую грудь чуть ниже связанных между собой звериных лап, на бугрящемся бицепсе, под клоками волос, Андрей разглядел синие разводы татуировок. Но самое главное — на тыльной стороне ладони было выбитое изображение медвежьей лапы.

Казаков сглотнул. Если при встрече с незнакомцем он просто остолбенел, то теперь похолодел — он понял, кто перед ним стоит.

В просвете русой бороды образовался просвет. Жёлтозубая пасть издала звук, что-то вроде «гы-ы-ы». И берсерк сделал шаг.

— Не подходи, иначе я тебя убью, — губы словно сами выплюнули нужные слова, ещё не оформившиеся в голове; на языке скандинавов, разумеется, спасибо курсу Феодора Герца.

Как ни странно, эти слова подействовали: берсерк остановился. Пронзительно голубые глаза, спрятанные глубоко под мохнатыми бровями, казалось на миг расширились, а потом он захохотал — мощно, раскатисто, от души, разнося эхо на многие километры вокруг. И это была ошибка.

Андрей, пока шёл к лагерю, взвёл арбалет, но не успел наложить стрелу (ещё одна оплошность!), но пока его гость от души смеялся, он успел положить болт на ложе.

— А ты смешной, словенин, — сказал берсерк хриплым басом, тоже по-скандинавски. Андрею казалось невозможным, что от такого существа могут исходить столь человеческие звуки. — Я сделаю тебя треллем[Рабом]. Послужишь мне до конца зимы, будешь шкуры в моей моче дубить, а весной продам. Учти, попробуешь сбежать — жилы подсеку.