Воображаемый друг

«Очень хорошо. Валяй, – сонно пробормотал он. – На что же способен этот дом?»

«Он превращает меня в бога, Эмброуз. Домик на дереве способен превратить человека в бога».



– Господи помилуй, – вырвалось у Эмброуза.

Прервав чтение, мать Кристофера посмотрела на старика. Глаз его было не видно, но лицо застыло от скорби. Она повернулась к сыну, лежавшему без чувств рядом с ней. И задумалась о том, что он знает. Что чувствует. Как блестяще написал контрольную. Как в нем вдруг открылись небывалые таланты. Как он исцеляет прикосновением.

– Читайте дальше, миссис Риз, – попросил Эмброуз.

Мать Кристофера перевернула пару страниц и шепотом продолжила:

«Класс. Ты превращаешься в бога. Спи давай», – сказал он.

И опять заснул. Я начал объяснять, что превращаюсь в бога не полностью. Сотворять и разрушать миры мне не под силу. Зато я знаю все и умею исцелять. Воин сказал: если пойти дальше, у меня, дескать, взорвется мозг. Не зря же на меня накатывают головные боли. Это бог долбит мой череп, как невылупившийся цыпленок – яичную скорлупу. До чего же приятно было проговаривать все это вслух для Эмброуза. Пусть даже он спал и ничего не слышал. Я поцеловал брата в щеку и сказал, что люблю его. Но все равно мне было приятно воображать, что он меня слушает и не считает придурком. Хочется верить, что он тоже меня любит, ведь через 3 дня мне суждено пойти в лес и убить шептунью. А если ее не убить, она разобьет стекло между двумя мирами. Так что теперь все зависит от меня.



значит, я вСе же бог.

У нее по спине пробежал холодок. Ощущение было такое, будто за ними кто-то наблюдает. Обычно мать Кристофера отмахивалась от этого чувства, но теперь, прочитав Эмброузу первую часть дневника Дэвида, поняла, что больше никогда отмахиваться не станет. Ей подумалось, что шептунья топчется где-то рядом. Нависает над ее спящим сыном, как кошка над клубком.

– Вам нехорошо? – спросил Эмброуз.

– Все нормально, – сказала она. – Просто хочу минуту передохнуть.

Мать Кристофера опустила глаза на листки с записями. Попадись они на глаза санитарам, ее бы как пить дать упекли на двое суток для «психиатрического освидетельствования». Торопливо нацарапанные слова. Воображаемый мир, населенный шептуньями и почтарями, у которых наспех зашиты рты, а глаза застегнуты на молнии. Сейчас тот мир удерживал ее сына в капкане.





22 июня


ПреЖде чем убИТь Ее, Эту шептунью, наМ нужно Будет…



У матери Кристофера глаза не сразу привыкли к неразборчивым каракулям Дэвида. Ни у кого еще не встречала она столь тревожного почерка. Даже у покойного мужа. Перед ней был не почерк слабоумного ребенка. Перед ней был почерк ребенка перепуганного. При чтении она слово в слово расшифровывала послание. А затем шепотом повторяла его для Эмброуза.





22 июня


Прежде чем убить Ее, эту шептунью, нам нужно будет провернуть разведку, как в эпизодах того фильма, интерес к которому внушил мне эмброуз. Мы отследили каждый ее шаг при свете дня. Она внедряется в людей. Воин беспокоится, что я слишком перенапрягаюсь, пока прохожу курс обучения. Он не хочет, чтобы у меня отказали мозги. По этой же причине он не советовал мне брать на себя эту миссию, но я не послушался. Я отследил каждый ее шаг при свете дня. Она внедряется в людей. Увидел, как меняются люди, которые заражены ее гриппом. Я наблюдал, как она влезает в уши самым разным людям. А в результате человек начинает бояться собственной тени. Тень – это люди без света. Здесь делается страшно. Даже в дневное время. Город вот-вот сойдет с ума.





23 июня


Я спросил у воина, что со мной станется в случае поражения. Вначале он вообще отказывался отвечать, чтобы не вселять в меня страх. Но я нынче могущественней, чем он, а потому вытряс из него ответ. Он сказал, что шептунья сделает меня своей следующей игрушкой. Последняя разведывательная миссия – сегодня вечером. Воин твердил, что это рискованно, ведь я перестану быть невидимкой. Но я объяснил, что Эмброуз в опасности, а раз уж я бог, то придется мне сойти с небес. Мы отыскали ее логово. Даже не верится, что оно совсем рядом. Все это время таилось у нас под боком.





24 июня


Шептунья захватила воина. Я сделал непростительную ошибку. Счел себя непобедимым. В результате я теперь один. И все по собственной глупости. Отправился в воображаемый мир под покровом темноты и тем самым сыграл на руку шептунье: она заманила воина в капкан. Воин ринулся мне на помощь, но на него кинулись человеки-почтари, чтобы расцарапать его глазами-молниями. Как я ни старался, ничего путного для его спасения придумать не сумел. Но всякий раз, когда я, успокоившись, вплотную приближался к ответу, мне виделось, как некто сбивает оленя. Или лупит своего ребенка. Или пытается лишить себя жизни. Правильно говорил воин: не нужно было мне высовываться ночью. Ну почему я не послушался? Да потому, что возомнил о себе. Какой стыд. Теперь она его пытает. Даже на реальной стороне я чувствую, как он кричит. Нужно прорываться туда и спасать воина. Я один во всем виноват. Господи, помоги мне. Умоляю, помоги ее одолеть и спасти моего старшего брата, потому как…



Мать Кристофера перелистнула страницу и посмотрела на сына, лежащего без сознания. За него дышали аппараты. Аппараты за него питались. Аппараты за него жили. Единственным отголоском надежды были сигналы: бип-бип-бип. Она вернулась к странице дневника Дэвида Олсона. Эти безумные рисунки. Перепуганный почерк. Каждое слово подтверждало: выживание Кристофера и выживание мира – это одно и то же. Тогдашнее безумие стало безумием сегодняшним. Она думала о семенах, которые сеет шептунья. О нашептанных словах. Об угрозах. И о том, какая судьба ждет их всех, если всходы вдруг зацветут.


…вооБРажаемый мир тУт рядом.





Глава 75




Тормоз Эд продрал глаза до рассвета. Заглянув под одеяло, он заметил, что намочил кровать. В последнее время с ним это случалось частенько. Затем он посмотрел на деревья за окном и по непонятной причине сообразил, что сегодня его тянет в одно-единственное место.

В пиццерию «Чак И. Чиз».

Глупость какая-то. Он, конечно, еще ребенок, но эта пиццерия при всех своих достоинствах, видеоиграх и роботах-животных котировалась лишь чуть-чуть выше забегаловки. А ведь сегодня сочельник. В этот день у них было заведено ходить в гости к его единственной бабушке (после того как вторая бабушка умерла). Так они поступали каждый год. Но ему в голову лезло совсем другое. Его тянуло в пиццерию.

Слушай бабушку.

Он пошел в спальню к отцу, надеясь его растолкать, но отец только огрызнулся. «Побойся бога, темень еще. Иди спать». Ну Тормоз Эд, конечно, вышел, но перед тем стащил поставленный на зарядку отцовский мобильный – так бабушка велела. Оттуда Тормоз Эд перешел в главную спальню, которую занимала мама. Она тоже спала. Сыну говорилось, что ей требуется полноценный сон, а папа очень храпит. На самом-то деле – Тормоз Эд хорошо это знал – причина заключалась в другом: мать пила, родители из-за этого ругались, она говорила, что может завязать в любую минуту, отец требовал: «Так докажи», она огрызалась: «Да пошел ты» – и отправляла его спать в гостевую комнату, а он возражал: «Нет уж, это ты пьяная, вот и ступай в гостевую комнату»; тогда она начинала лить слезы и одерживала верх: отец переходил в другую спальню, тем более что мать для утоления печали все чаще прикладывалась к похожей на флакон из-под духов фляжке, спрятанной в сумочку.

Слушай бабушку.

– Мам, поехали сегодня в пиццерию? – шепнул он.

Она сняла ночную гелевую маску. Омолаживающую.

– Зайчик мой, сегодня ж сочельник. Нас бабушка в гости ждет.

– Понимаю. Но уж очень охота в «Чак И. Чиз».

– Чего? Уж прости, мой маленький, но ты совсем концы попутал. Марш в кровать.

– Ну можно хотя бы по дороге там перекусить?

– Отца спроси.

– Я уже спросил. Он сказал – можно.

Но этот номер не прошел. Отец, проснувшись, уличил Тормоза Эда во лжи и объявил, что сын наказан. Тем более что на рождественском торжестве тот ввязался в драку с Брэйди Коллинзом. Всему есть предел. Спутниковая антенна, припасенная в награду сыну за отличную успеваемость, на месяц арестована. Месяц – никакой «тарелки».

– Ну пап! Как ты не понимаешь? Мне позарез нужно туда заехать! – взмолился Тормоз Эд.

– Не дури. Одевайся давай. К бабушке пора ехать.

Они и так припозднились: отец обыскался своего мобильника. Попросил мать набрать его номер, чтобы найти по звонку, но ее мобильный тоже куда-то подевался. Им было невдомек, что оба телефона выкрал сын и бросил в сугроб. Покойная бабушка Тормоза Эда велела поступить именно так, пригрозив, что иначе не видать ему пиццерии.

Слушай бабушку.

Семейство загрузилось в «Форд» – кроссовер с наклейкой «покупайте американское»[66] и направилось в сторону бабушкиного дома. Ночью лютовала непогода, шоссе перегородили сваленные ураганом деревья и разбитые машины. Одна авария, судя по всему, была особенно тяжелой. В автомобиль, которым вроде бы управляла Кейт Риз, врезалась другая легковушка. Бетти решила позвонить Кейт – узнать, не нужна ли ей помощь. И полезла в сумку за мобильным.

Совсем забыв, что так его и не нашла.

Лишившись мобильного интернета, семья могла полагаться только на допотопный навигатор, чтобы найти объездную дорогу. Отец Тормоза Эда вбил нужный адрес, и женский голос повел их на семьдесят девятое шоссе. Тормоз Эд понимал, что этим голосом заговорила покойная бабушка, чтобы ему помочь, и преспокойно развалился на заднем сиденье.

Он следил, как отец, чтобы попасть на семьдесят девятое шоссе, обычным порядком срезал окольный путь вокруг Бриджвилла, но на дорогу выскочил олень. Пытаясь избежать наезда, отец рванул руль, угодил в здоровенную рытвину и пробил обе правые покрышки. К счастью, произошло это близ заправки «Суноко». Оператор сообщил, что весь персонал гриппует, а запчасти раскуплены. Но если ему дадут пару часов, он позвонит двоюродному брату и попросит, чтобы тот привез (за небольшую мзду) свои старые покрышки. А пока семейство может перекусить и немного отдохнуть. Тем более что по соседству с заправкой «Суноко» находится ресторан быстрого питания.

«Чак И. Чиз»

Рюкзак прихвати, Эдди. Тебя ждет добыча.

Счастью Тормоза Эда не было предела, когда он вместе с родителями зашел в пиццерию. В канун Рождества зал обезлюдел, и только в углу отмечали день рождения. Какой-то пары близнецов. Отец с матерью купили Тормозу Эду игровую карту за двадцать долларов, а потом заказали пиццу и кувшин пива. Тормоз Эд расхаживал среди роботов и оглядывался через плечо. Не мог понять, с какой целью его сюда зазвали.

– Эдди, – прошептал женский голос. – Псст, Эдди. С тобой говорит бабушка.

Тормоз Эд обернулся и увидел, что ему улыбается робот «Плохой Кот».

– Бабушка? – переспросил он.

– Именно так. Она самая, Эдди. Слушай меня очень внимательно, – зашептал Плохой Кот. – На стоянке сейчас запарковалось нечто гадкое. Приготовься, ладно?

Тормоз Эд кивнул и перевел взгляд на входную дверь. В зал протискивался какой-то толстяк в клоунском наряде.

– Держись от него подальше, Эдди. Слушай бабушку.