Впусти меня
Часть 81 из 107 Информация о книге
Три штуки. Можно куда-нибудь поехать. Куда-нибудь слетать. А вдруг мать со Стаффаном стоят где-то там и… Томми почувствовал, как в голове у него проясняется. Вся эта история была, конечно, бредом, но как-никак три тысячи. Это факт. Оставалось только узнать… – И что же ты хочешь купить? Ты же на эти деньги столько всего можешь… – Кровь. – Кровь? – Да. Томми прыснул и покачал головой: – Не, извини. Была и вся вышла. Девочка сидела в кресле не двигаясь и смотрела на него. Даже не улыбнулась. – Ладно, серьезно, – сказал Томми, – чего тебе? – Деньги твои, если ты мне дашь немного крови. – Но у меня же ее нет. – Есть. – Нет! – Есть. И тут до Томми дошло. Бред какой-то… –Ты это серьезно? Девочка указала на деньги. – Это не опасно. – Но… что… как?! Девочка запустила руку в несессер, вытащила какой-то предмет. Небольшой белый кусок пластмассы. Потрясла его. Томми постепенно разглядел, что это было. Упаковка с лезвиями. Она положила ее на колени и вытащила еще кое-что. Прямоугольник телесного цвета. Большой пластырь. Во прикол! –Слушай, хорош. Ты что, не понимаешь? Я же могу просто зажать твои деньги – и дело с концом. Положу в карман и скажу: «А? Что? Какие три тысячи? В глаза не видел». Это же куча бабок, ты соображаешь? Где ты их вообще взяла? Девочка закрыла глаза, вздохнула. Когда она их снова открыла, вид у нее был далеко не такой дружелюбный. – Так ты согласен или нет? Она не шутит. Черт, она ведь не шутит! Нет… Нет… –И что, ты просто – вжик, и все? Девочка с готовностью кивнула. Вжик? Подождите. Подождите-ка… Как там это было? Свиньи… Он нахмурился. Какая-то мысль металась в его голове, как каучуковый мячик в закрытой комнате, пытаясь хоть за что-нибудь уцепиться, чтобы остановиться. Остановилась. Он вспомнил. Открыл рот. Посмотрел ей в глаза. – Да ну?! – Ну да. – Это шутка, да? Слышь, ты? Шла бы ты отсюда. Понятно? Давай вали! – Это такая болезнь. Мне нужна кровь. Если хочешь, я тебе еще заплачу. Она покопалась в несессере, вытащила еще пару тысячных, положила на пол. Пять тысяч. – Пожалуйста. Маньяк. Веллингбю. Перерезанное горло. Черт, не может быть… какая-то девчонка… –Да что ты с ней делать-то будешь. Черт, ты же совсем ребенок! – Боишься? – Нет, я же могу… А ты боишься? – Да. – Чего? – Что ты откажешься. – Да я уже отказался! Это же вообще… Слышь, хорош дурака валять, иди домой. Девочка неподвижно сидела в кресле, раздумывая. Потом кивнула, встала, подняла деньги с пола и убрала их в несессер. Томми посмотрел туда, где они лежали. Пять. Тысяч. Позвякивание защелки. Томми перевернулся на спину. – Постой. Ты че, горло мне перережешь, что ли? – Нет. Только сгиб локтя. Совсем чуть-чуть. – И что ты будешь делать с кровью? – Пить. – Прямо здесь?! – Да. Томми прислушался к себе и увидел всю кровеносную систему, будто начертанную на кальке под кожей. Почувствовал, может, впервые в жизни, что у него вообще есть кровеносная система. Не отдельные точки, откуда при порезе выступают капли крови, но огромное пульсирующее дерево вен, наполненных – сколько там может быть? – пятью-шестью литрами крови. – И что же это за болезнь? Девочка ничего не ответила, лишь продолжала стоять у двери, не убирая руки с защелки, и линии артерий и вен его тела, вся система кровообращения, вдруг напомнили ему… схему разделки мяса. Он отогнал эту мысль, и на смену ей пришла другая: Стань донором. Двадцать пять крон и булка с сыром. Потом сказал: – Ладно, давай свои деньги. Девочка расстегнула молнию несессера и снова вынула купюры. – Давай я дам тебе три сейчас, а две потом? – Как хочешь. Только неужели ты не врубаешься, что я и так в любой момент могу отнять у тебя эти деньги? – Нет. Не можешь. Она протянула ему три тысячи, зажав их между средним и указательным пальцами. Он проверил каждую бумажку на свет и вынужден был заключить, что они настоящие. Затем он скатал их в трубочку, зажав в левой руке. – Ну что, давай? Девочка положила оставшиеся деньги на кресло, присела на корточки возле дивана и, вытащив из несессера упаковку с бритвами, извлекла одно лезвие. Она и раньше такое проделывала. Девочка покрутила лезвие в руке, будто решая, какая сторона острее. Потом поднесла его к своему лицу. В голове крутилось лишь это вжик. Она сказала: – Никому об этом не рассказывай. – А если расскажу? – Не расскажешь. Никому. – Ладно. – Томми покосился на сгиб локтя, на две тысячные бумажки на кресле. – И сколько ты возьмешь? – Литр. – А это много? – Да. – И что, я…