Второй взгляд

— Нет, вести себя так, словно мы уже знаем о жизни друг друга в общих чертах.

— Но мы этого не знаем…

— Ну, нам известно достаточно, ведь мы с вами пришли сюда вдвоем.

Илая внезапно озарила догадка:

— Слушайте, а что он отмочил? Его вырвало прямо вам на колени? Или он заявил, что ваши глаза напоминают ему о глазах прежней подружки?

— Это вы о ком?

— О том типе, который превратил ваше первое свидание в кошмар.

Шелби разгладила салфетку.

— На самом деле я никогда прежде не была на свиданиях. Сужу исключительно с чужих слов.

— В это трудно поверить, — покачал головой Илай.

— Нет, что вы, мне рассказывали об этом люди, которым можно доверять, и…

— Я не о том, — перебил Илай. — Мне трудно поверить, что вы никогда не были на свидании.

— Говоря «никогда», я имею в виду — после рождения Итана.

— А что стало с отцом Итана? — с деланым безразличием спросил Илай.

— Насколько мне известно, он живет в Сиэтле. Мы с ним практически не общаемся. — Шелби подцепила вилкой помидор, но тут же забыла о нем. — Мы развелись вскоре после рождения Итана. Растить ребенка, больного пигментной ксеродермой, оказалось для его отца непосильной задачей.

— Пигментная ксеродерма… — повторил Илай.

— Да, при этой болезни человек не должен бывать на солнце. Причина — генетическая патология. Чрезвычайно редкая.

Илай говорил с Итаном о его болезни — но разговор получился кратким. Он запомнил лишь слова мальчика о том, что с такой болезнью долго не живут.

— Но он… он может поправиться?

— Нет, — тихо ответила Шелби. — Не может.

Подбородок ее задрожал, она замолчала. Илай отложил вилку.

— Неужели медицина здесь бессильна?

— Все, что могут врачи, — заблаговременно предупредить, что нас ожидает. Так что я знаю, к чему готовиться… хотя подготовиться к этому невозможно. Большинству консультантов по генетическим вопросам и в голову не приходит сделать тест на пигментную ксеродерму. Мы с Томасом решили обратиться к такому специалисту, потому что у мужа в семье были случаи заболевания кистозным фиброзом.

— И он, этот специалист, ничего не выявил?

— Это была она. Женщина. Нет, я просто не попала на прием. Когда я приехала в клинику в назначенный день, выяснилось, что доктор сегодня не принимает. Конечно, я была недовольна — как и другие пациенты, которые приехали напрасно. Одна из них слышала, как медсестра в регистратуре, разговаривая по телефону, сказала кому-то, что доктор отправилась в другую клинику делать аборт. — Руки Шелби непроизвольно скользнули по животу. — По пути домой я много об этом думала. Неизвестная мне женщина сделала свой выбор и поступила так, как считала нужным. Я не знала, какие причины подтолкнули ее на это. Но была уверена: сама я ни за что не убью ребенка, который живет внутри меня. Даже если он болен кистозным фиброзом, пигментной ксеродермой или чем-нибудь еще. Результаты генетических анализов, какими бы они ни оказались, не заставят меня изменить решение… значит, нет никакого смысла записываться на прием еще раз.

У Илая и его жены, сбежавшей с другим, не было детей. Интересно, как бы он поступил, если бы она не только бросила его, а еще и забрала с собой ребенка? Наверное, невозможно примириться с тем, что у тебя отнимают родное дитя. Даже если просто увозят в другой город, не говоря уж об утрате навеки… Зияющую пустоту, образовавшуюся в душе, не удастся заполнить ничем, она не затянется, как лунка после удаления зуба, но останется источником постоянной боли.

— Итан, похоже, отличный парень, — пробормотал Илай.

— Да, только мы с ним никак не можем решить, кто кого должен слушаться, — улыбнулась Шелби. — Кстати, провожая меня на свидание, он дал мне совет. И Росс тоже.

— И что же это за советы?

— Росс посоветовал мне не доверять тому, кого профессия обязывает добиваться у людей признания в содеянных преступлениях.

— А Итан?

— О, его мудрый совет я открою вам немного позднее.

— Ваш брат — интересный человек, — заметил Илай.

— Рада, что вы так считаете, — ответила Шелби, теребя в руках кусочек хлеба. — Чаще люди дают ему другие характеристики. Например, чокнутый. Или бездельник.

— Но вы-то знаете, что это не так.

— Знаю. Но я знаю также, что он чувствует себя потерянным. И есть только один способ исправить положение: нужно, чтобы его кто-нибудь нашел. — Шелби заправила за ухо выбившуюся прядь. — Для некоторых людей естественно быть счастливыми, другим это удается с трудом. Росс хочет быть счастливым. Он хочет этого сильнее, чем любой другой человек — из тех, кого я знаю, конечно. Но говорить ему, что для этого необходимо найти свой путь в жизни… все равно что советовать раскинуть руки и полететь. Он не может этого сделать — не может, и все.

— А вы? — спросил Илай, откидываясь на спинку стула. — Вы заботитесь об Итане, вы переживаете за Росса. А за вас кто-нибудь переживает?


Он коснулся руки Шелби, сжимавшей ножку бокала. Ее лицо смягчилось, губы дрогнули, но через мгновение, словно опомнившись, она отдернула руку.

— Я настолько склонна к конфабуляциям на собственный счет… — начала она.

— Зачем вы это делаете? — перебил Илай.

— Что именно?

— Употребляете слова, которых никто не понимает.

— Слово «конфабуляция» означает…

— Не важно, что оно означает, — махнул рукой Илай. — Я просто пытаюсь понять, почему вы не хотите просто сказать то, что считаете нужным.

Он думал, что Шелби уйдет от вопроса, но она взглянула ему прямо в глаза.

— Потому что слова — это маскировка, которая помогает скрыть неловкость и смущение, — негромко произнесла она.

— Значит, мой вопрос смутил вас? Чем прятаться за мудреные слова, лучше задайте вопрос, который смутит меня.

— Будь по-вашему, — усмехнулась Шелби, задумалась на секунду и спросила почти шепотом, словно вокруг были другие люди: — Почему вы меня выбрали, Илай?

Он встал и приблизился к ней вплотную, словно отвечая таким образом на ее вопрос.

— Почему? — повторила Шелби.

— Потому что я догадался: на втором свидании вы всегда танцуете, — улыбнулся Илай. Он наклонился и коснулся подбородком ее макушки.

— Но здесь нет музыки.

— Разве? — возразил Илай. — А я прекрасно ее слышу. Давайте танцевать!

Шелби встала, и, прижавшись друг к другу, они тихонько покачивались до тех пор, пока она тоже не услышала нежную мелодию, сотканную из воздуха.



Росс стоял на самом высоком выступе гранитного карьера и наблюдал, как его племянник перескакивает через трещины и залезает на здоровенные обломки скал, оставшиеся после вчерашнего взрыва. Всю жизнь Росс с легкостью шел на риск и теперь с удивлением замечал, что нервничает. Оказывается, рисковать самому куда проще, чем смотреть, как рискует тот, кого любишь. Но в награду за помощь, оказанную дяде во время шоу призраков, Итан потребовал отвезти его ночью на карьер. Росс не мог не признать, что племянник заслуживает поощрения, и счел требование законным.

Он заблаговременно заручился разрешением охранника — Эза Томпсона. Очень удачно вышло, что сегодня Шелби отправилась на свидание. Несколько часов Росс с Итаном могли делать все, что заблагорассудится, — и они примчались сюда. Эз, стоя рядом с Россом, смотрел, как Итан карабкается на покатую глыбу розового гранита.

— У вас ведь не будет неприятностей из-за нас? — спросил Росс.

— Только если пацан повредит себе что-нибудь.

— Надеюсь, он этого не сделает.

— Тебе самому-то не влетит за то, что притащил его сюда? — поинтересовался Эз.

— Может, и влетит, — усмехнулся Росс. — Предполагается, что я должен за ним присматривать. Вот я и присматриваю… — Он пнул ногой камешек, и тот, сорвавшись вниз, исчез в зияющей пасти карьера. — Кстати, Эз, я так и не поблагодарил вас за ту ночь, когда…

— В благодарностях нет нужды.

— Знаете, прежде чем вы на меня наткнулись, произошло нечто… из ряда вон выходящее, — пробормотал Росс. — Я встретил призрака.

— Понятно.

— Похоже, вас это ничуть не удивляет?

— Я не из тех, кого нужно убеждать в существовании призраков, — покачал головой старый индеец.

— Илай Рочерт сказал, что вы собираетесь устроить какую-то церемонию?

— Да, в пятницу на рассвете. Придешь?

Росс ответил не сразу. Илай объяснил, что этот ритуал не предназначен для посторонних глаз. Присутствовать будут только несколько чиновников, с разрешения которых из земли извлекаются останки, и духовные вожди племени абенаки. Росс не был чиновником, и он не принадлежал к племени абенаки, следовательно у него не было никаких оснований ожидать приглашения. Да и стоит ли смотреть на останки женщины, которая приходила к нему живой и полной очарования, говорил он себе. Увидев ее истлевшие кости, он наверняка ощутит, что потерял ее навсегда.

И все же в глубине души он отчаянно желал присутствовать при церемонии. Ведь существует вероятность, что дух Лии захочет увидеть, как ее останки будут перезахоронены. И может быть, может быть… увидев Росса, она не захочет покидать его вновь!

— Да, конечно я приду, — едва слышно проронил Росс.

Эз скрестил руки на груди:

— Было бы неплохо, вместо того чтобы раскапывать могилу жены Спенсера Пайка, похоронить его самого, — изрек он.

Росс вперил в старика изумленный взгляд. Эз выступал против застройки участка Пайка еще в то время, когда не имелось никаких доказательств, что на этой земле существуют захоронения. Эз был достаточно стар, чтобы быть свидетелем крестового похода во главе со Спенсером Пайком, призывавшим к улучшению генетического фонда нации. Как рассказывал Илай, старый индеец перебрался в Комтусук в семидесятые годы, а до этого жил на Среднем Западе. Но по словам Шелби, в тридцатые годы многие абенаки покинули Вермонт и присоединились к оджибве, проживавшим в Мичигане, Миннесоте и Висконсине. Наверняка беглецы немало рассказывали о событиях, вынудивших их покинуть родные места. И Эз внимательно слушал их рассказы.