Второй взгляд

— Он был ее отцом?..

— Да, именно так. Она оказалась не такой женщиной, какая была нужна вам. И вы решили проблему, по своему обыкновению, кардинально. Вы привыкли избавляться от того, что считали ненужным и лишним. И от своей жены вы тоже избавились. — Илай навис над креслом, в котором сидел старик. — Лгать уже нет смысла, Спенсер. Признайтесь в том, что вы ее убили.

Пайк закрыл глаза и погрузился в молчание, такое долгое, что Илай решил — старика хватил удар.

— Я думал, что она завела с ним шашни, — едва слышно прошептал Пайк. — Думал, что ребенок от него.

— Что вы сделали с ребенком?

Судя по всему, язык отказывался повиноваться Пайку — он долго шевелил губами, прежде чем сумел выдохнуть:

— Я убил ребенка. Задушил. Спрятал труп в леднике и сказал Сисси, что ребенок умер. Я думал, может, мы сумеем начать все сначала. Но Сисси я не убивал, клянусь! Я ее любил. Любил!

«Откуда же в ящике для яблок взялись бараньи кости?» — недоумевал Илай.

— Что вы сделали с телом ребенка?

— Похоронил, — выдохнул Пайк. — На следующее утро, когда я нашел Сисси… Я закопал ящик, прежде чем звонить в полицию. Иначе было нельзя. — Старик вцепился в рукав Илая. — Я поступил так, потому что любил ее. Я хотел…

— Получить еще один шанс, — подсказал Илай дрогнувшим от ненависти голосом. — Но этого шанса вам не выпало.



Слушая кардиолога, Мередит изо всех сил пыталась не расплакаться. Они стояли у постели, на которой лежала Руби, опутанная проводками и трубками.

— Не могу сказать, что она вне опасности, — произнес доктор. — Нарушение мозгового кровообращения, ишемическая болезнь сердца… все это привело к инфаркту миокарда, который сопровождается расстройством сознания. В течение ближайших дней мы будем пристально наблюдать за ее состоянием.

Мередит пробормотала что-то невразумительное — просьбу? благодарность? — и опустилась на стул у кровати. В коридоре у палаты интенсивной терапии какая-то сердобольная медсестра развлекала Люси, вместе с ней рисуя маркером рожицы на надутых резиновых перчатках. Мередит уткнулась лбом в синтетическое одеяло и тихонько погладила руку Руби.

— Не покидай меня, — почти беззвучно взмолилась она.

Внезапно сухая сморщенная рука шевельнулась под ее пальцами. Выпрямившись, Мередит увидела, что глаза бабушки широко открыты.

— Ко дню званого обеда я буду совершенно здорова, — произнесла Руби с акцентом, свойственным выходцам из Французской Канады.

«О каком званом обеде идет речь? — недоумевала Мередит. — Ах да, доктор сказал, что у бабушки расстройство сознания».

— Прошу тебя, позаботься о ребенке.

«Она думает о Люси», — решила Мередит.

— Люси надеется, что ты скоро поправишься, — сказала она.

Но Руби, казалось, не слышала ее.

— Хорошо, — пробормотала она, и морщинистые веки опустились вновь. — Обещаю, миз Пайк, я о нем позабочусь.



Шелби распахнула дверь и просияла, увидев на пороге Илая.

— Рада тебя видеть, — сказала она, пропуская его в дом.

— Взаимно.

— Вчера мы замечательно провели время, — улыбнулась Шелби.

Их первое свидание завершилось в машине Илая. Шелби вспомнила, как он, касаясь ее уха губами, попросил разрешения поцеловать ее. Если он этого не сделает, Ватсон задаст ему трепку, сказал он, и Шелби ничего не оставалось, как дать согласие. Было так приятно чувствовать себя в мужских объятиях; Шелби уже забыла, какое это упоительное ощущение.

— Должен признаться, я приехал с определенной целью, — сообщил Илай.

— И с какой же?

— Я подумал, что, если ты терпеть не можешь первые свидания, вторые тебе тоже не по нраву. И решил: может, нам стоит перескочить через несколько свиданий и…

— Без лишних проволочек отметить серебряную свадьбу, — подсказала Шелби.

— Не имею ничего против этого, — усмехнулся Илай, и Шелби почувствовала, что в этой шутке есть немалая доля правды.

Она представила себе, как они сидят рядом, научившись за долгие годы понимать друг друга без слов… Как это, наверное, замечательно — никогда не чувствовать себя одинокой! Как это замечательно — спать вдвоем на кровати, слишком широкой для нее одной… Она глубоко вдохнула, и ей показалось, что воздух пропитан их взаимным притяжением.

— Может, выпьешь чего-нибудь прохладительного? — предложила Шелби.

— С удовольствием, — кивнул Илай. — Скажи, а Росс дома?


Шелби невольно изменилась в лице:

— О, так ты приехал к нему?

Неловкий момент был прерван шумным вторжением Ватсона, который вихрем ворвался в открытую дверь.

— Я же велел тебе сидеть в машине, — проворчал Илай, пытаясь поймать пса за ошейник.

— Ничего не имею против еще одного гостя, — сказала Шелби, наблюдая, как бладхаунд деловито обнюхивает мебель в ее гостиной.

Ватсон повернулся к ней и завилял хвостом с таким воодушевлением, что сбросил с кофейного столика несколько книг, телевизионный пульт и вазочку с леденцами. Илай метнулся вперед, чтобы восстановить порядок:

— Прости…

— Ерунда…

— Этот чертов пес иногда сводит меня с ума…

— Поверь мне, по сравнению с девятилетним мальчишкой он сущий ангел.

Шелби подняла хрустальную вазочку и проверила, нет ли на ней трещин. Илай положил на место пульт и книги. Среди них был иллюстрированный путеводитель по штату Вермонт, прочие оказались памятными альбомами. Илай пролистал один из них, с наклеенными газетными вырезками.

— Это ты собирала? — спросил он.

Шелби порозовела от смущения, когда Илай открыл ее любимую статью, которую она время от времени перечитывала. Речь в ней шла о шестилетнем мальчике из Флориды. Во время купания на него напала акула. Она откусила ребенку ногу, но ее, к счастью, удалось пришить. Однако от потери крови мальчик впал в глубокую кому и пролежал без сознания несколько недель. Врачи полагали, что мозг его погиб, однако ребенок внезапно очнулся как ни в чем не бывало.

Еще одна статья рассказывала о двухлетнем малыше, который жил в Канаде. Ускользнув из дому, он ухитрился уснуть под слоем снега толщиной шесть футов.

— Я помню этот случай, — сказал Илай. — Ребенка сочли мертвым, но все же отвезли в больницу…

— И там врачи отогрели его, он оттаял и ожил, — подхватила Шелби, забирая альбом. — Я понимаю, это глупо. И все же истории о том, как смерть удается победить, меня поддерживают… Может быть, думаю я, в один прекрасный день кто-нибудь вырежет из газеты статью об Итане… по той же самой причине.

Неожиданно по ступенькам, громко топая, сбежал Росс. Судя по влажным волосам, он только что вышел из душа.

— Я услышал ваш голос, — сказал он Илаю, и Ватсон немедленно пожелал поздороваться с ним, положив ему лапы на плечи. — Ну что, вы были у Пайка?

Илай ответил не сразу. Мысли его все еще были поглощены историей канадского малыша.

— Насколько я помню, ребенка спас доктор из Университета Макгилла, — сказал он. — Это в Монреале, от нас рукой подать. Наверняка та семья живет неподалеку. Я вот думаю, не прокатиться ли мне в Канаду. Шелби, поедешь со мной?

Она кивнула, на минуту позабыв обо всем — и об Итане, и о своей работе. То, как отнесется к ее отъезду Росс, волновало ее еще меньше. Даже мысль о том, что ей придется провести ночь с мужчиной, которого она едва знала, ничуть ее не беспокоила. Она не спросила, почему случай с канадским малышом вызвал у Илая столь сильный интерес. Шелби твердо знала: если тебе выпадает шанс встретить чудо, лишние раздумья ни к чему.

Берлингтон, штат Вермонт. — Доктор Томас Смелли, президент Вермонтского университета, сообщил, что в ближайшее время Биологическая библиотека имени Гарри Бомонта и Музей антропологической истории имени Спенсера Пайка будут переименованы. «Вермонтский университет стремится довести до сведения общественности, что идеи, высказываемые этими учеными в эпоху широкого увлечения евгеникой, выражают лишь их собственную точку зрению, но отнюдь не точку зрения университета», — говорится в письменном заявлении Смелли. Выбор новых названий для этих учреждений будет осуществляться под контролем Комитета выпускников.

«Берлингтон фри пресс»



Когда Илай был маленьким, он думал, что границы между странами — это линии, проведенные на земле, в точности так же как на карте.

— Когда мы с мамой впервые поехали в Канаду, я попросил ее притормозить на границе, чтобы я мог увидеть линию, — сказал он, повернувшись к Шелби.

— Представляю, как ты был разочарован.

— Ничуть, — усмехнулся Илай. — Мама достала из бардачка кусок мела и начертила на асфальте линию. Сказала, что прежнюю наверняка стерли машины своими колесами.

— И ты ей поверил?

— Мне кажется, люди всегда верят в то, во что хотят верить, разве нет? — заметил он, скосив на нее взгляд.

— Очень романтичная точка зрения. Мне почему-то казалось, что все копы — законченные циники.

— Какое заблуждение! Как мы можем быть циниками, если жизнь каждый день преподносит нам сюрпризы.

Эдди затормозил у придорожного мотеля. Если верить карте, Монреаль был совсем близко. «Avec HBO»[16] — обещал рекламный щит.

До Канады они добрались в рекордно короткое время. Тем не менее было уже восемь часов вечера, а это означало, что с доктором Холессандро Илай сможет встретиться только завтра.

— Боюсь, обстановка здесь скромнее, чем в отеле «Риц», — сказал Илай, указывая на мотель. — Но в «Риц» с собакой не пустят.

— Я так полагаю, ты обращаешься к Ватсону, — усмехнулась Шелби. — Насчет меня можешь не волноваться. Я могла бы выспаться и в машине.

Представив себе, как они с Шелби спят на сиденьях его джипа, прижавшись друг другу, Илай ощутил острый приступ возбуждения. Он вылез из машины, подтянул джинсы и направился к дверям мотеля. Шелби следовала за ним. Юнец с зеленым ирокезом, сидевший за стойкой, играл сам с собой в скребл. Шелби тронула Илая за рукав: