Выслушай меня

Говоря, я чувствовал, что еще немного – и у меня начнется истерика.

– Маркус, – мягко сказала Гейл, – такое бывает. Более того, это вполне обычная вещь. Что касается истории с Джаддом, то ее мог раздуть любой из его бизнес-конкурентов – возможно, это сделала компания «Экскав Индастриз» – они тоже очень хотели заполучить тот проект. Вы спрашиваете, кто слил в прессу историю с МакКриди? Могу предположить, что его мог подставить какой-нибудь полицейский. В самом деле, это очень смешно: владелец гоночного трека превышает скорость, сидя за рулем своего личного автомобиля. Я бы сама попыталась продать эту историю. Вы ведь не хуже меня знаете… – Тут Гейл протянула ко мне руку, словно пытаясь напомнить мне о чем-то, что я забыл. – Вы ведь не хуже меня знаете, что кризисы, начавшись, иногда распространяются вширь со скоростью лесного пожара, а неприятности, словно по заказу, случаются все разом, одновременно. Такой уж у нас бизнес, такая работа. Да, и учтите, я не думаю, что в той статье хоть что-то было правдой. Но Джемима действительно была на вашем попечении, ее родители, можно сказать, вам ее доверили, так что, возможно, вам не следовало перепоручать заботу о ней Джеффу. Мы ведь все прекрасно знаем, что, он за человек.

– Значит, вся моя вина состоит только в этом? – спросил я. При этом маленькая капелька слюны вырвавшись у меня изо рта, упала Гейл на руку.

Посмотрев на нее, она резко развернулась и торопливо отошла от меня. Усевшись за свой стол, она подняв голову, еще раз взглянула на меня и сказала:

– Не забудьте позвонить Дмитрию Михайлову.

Затем Гейл крепко зацепилась лодыжками за ножки своего стула и погрузилась в работу.

Я набрал номер сестры.

– Это был последний раз, когда я оказала любезность кому-то из школы, – заявила она, даже не поздоровавшись.

– А что, Иззи в самом деле дружит с Джем?

– Я так не думаю.

Далее сестра поведала мне, что, по ее мнению, Джемима – очень умная девушка, и по этой причине ей часто бывает скучно. И завершила свою тираду словами:

– А вообще из-за нее часто возникают неприятности.

– Ты могла бы сказать мне об этом раньше.

– А ты мог бы вести себя более ответственно.

Я повесил трубку.





Она




Роуз ждала меня в кафе. К тому моменту когда я добралась до места, она уже успела сделать заказ. На столе стояли две чашки капучино, кувшин с водой и тарелка с шоколадными пирожными. Все это почему-то выглядело как аккуратно разложенное перед боем оружие.

День выдался теплым. Занятия в школах уже закончились, и повсюду бродили толпы учеников, освободившихся после уроков. За соседним столиком шумела большая компания женщин – представители благотворительной организации Эн-си-ти обсуждали проблемы детских колик и блокировки молочных протоков у молодых матерей. Лаяли собаки; двигатели машин, стоявших в пробках, работали на холостом ходу. В голубом небе сбивались в стайки белые кудрявые облачка. Под стулом, на котором сидела Роуз, лежала на полу половинка круассана – остатки завтрака малыша, которого еще совсем недавно кормили за нашим столиком.

– Итак? – Роуз налила в стакан воды и вручила его мне. – Это был тот самый мужчина, с которым тебя видела Индиа, не так ли?

Я кивнула.

– Ты не хочешь рассказать мне, что с тобой происходило все последнее время?

– Ничего со мной не происходило.

– Что-то непохоже – судя по тому, что видела я.

На лице Роуз было то самое выражение, которое часто можно увидеть на лицах семейных докторов: сплошная доброжелательность, готовность понять, словом, чистый елей. Я почувствовала, что нас с ней разделяет пропасть. Да, Роуз была моей подругой, но моя душа была для нее потемками.

Я открыла рот… и рассказала ей все. Это было увлечение, пояснила я, а вовсе не серьезное чувство. Я просто запуталась, занялась поисками смысла происходящего, а этого не стоило делать. И еще я ясно дала понять Роуз: что бы она ни видела накануне, все уже закончилось. От меня ничего не требуют. Мне тоже ничего не надо. Для обоих это был короткий, ничего не значащий эпизод.

– Мне не показалось, что для твоего приятеля это был ничего не значащий эпизод, – возразила Роуз.

– Просто он хочет невозможного.

– У него был такой вид, словно он готов был тебя съесть.

– Он большой мастер устраивать представления на публику, в том числе демонстрируя теплые чувства.

Роуз сделала глоток воды и скривила губы в гримасе, выражавшей сомнение.

– А почему он там оказался, если вы прекратили встречаться?

Я попыталась улыбнуться и едва заметно покачала головой, выражая смущение.

– Это было просто недоразумение. Когда я сказала ему, куда собираюсь, он почему-то принял это за приглашение присоединиться. Наверное, он не случайно сказал мне, что свободен и что ему в течение пары часов нечем будет заняться… – Я нахмурилась и снова покачала головой. – В любом случае теперь он точно знает, что все кончено. Я прямо сказала ему, что не хочу его больше видеть – никогда. Думаю, на этот раз он все понял.

То, что, судя по ее виду, Роуз не очень-то верила моим словам, казалось мне невыносимым.


– Кто еще про это знает? – поинтересовалась Роуз.

– Кроме тебя, никто, – сказала я и невольно отвела взгляд, подумав, что об этом было известно также Дэйву Джепсому. Он тоже все знал, но об этом я не упомянула.

Роуз внимательно вглядывалась в мое лицо.

– А Маркус?

Я отрицательно качнула головой. Роуз провела пальцем по стакану и спросила:

– Ты собираешься ему рассказать?

С самого начала я знала, что все идет именно к этому – всю последнюю неделю. Весь последний месяц, весь последний год. Я просто не могла оставить все в тайне – если мой брак хоть что-то для меня значил. В голове моей вертелись обычные клише – о том, что в браке нужно быть честной и открытой, что притворство и обман ведут к измене и предательству. Я понимала, что это правда, и от этого у меня больно саднило в груди. Но я знала и то, что у меня не было выбора. Я должна была обо всем рассказать мужу, потому что в любом случае каким-то образом – либо из-за Ричарда, либо из-за Роуз, либо, возможно, даже из-за Джоша – я рано или поздно буду разоблачена.

Какое-то время я молчала, и выражение лица Роуз стало более жестким. Мне стало ясно, что наша с ней дружба, возможно, в скором времени закончится.

– Если ты не расскажешь Маркусу, это сделаю я, – сказала она.





Он




Русский бизнесмен сидел в люксе отеля за большим столом из красного дерева и просматривал какие-то бумаги. Он просил меня о встрече наедине, но я все же захватил с собой Джеффа. Без него я был бы неспособен на какие-либо переговоры, поскольку из-за происходящего моя воля была практически парализована.

На Дмитрии был махровый гостиничный халат, из-под которого виднелись его мускулистые ноги. Когда он кивнул нам в знак приветствия, было видно, как сократились мышцы на его шее. Дмитрий, однако, не встал. Я ожидал увидеть обоих русских партнеров, но Олега в номере не оказалось. Сесть Дмитрий нам не предложил и мы с Джеффом остались стоять посреди комнаты, а рядом с каждым из нас возвышался охранник.

– Скажите, Маркус, это правда? – спросил Дмитрий. – Говоря о нас, вы действительно употребили заезженное клише, назвав нас «русскими мафиози»?

– Мои слова были вырваны из контекста, – с трудом пробормотал я.

– Вы в самом деле считаете меня неотесанным?

Задав новый вопрос, Дмитрий откинул салфетку, накрывавшую вазу с фруктами, взял из нее мандарин и принялся его чистить, демонстрируя идеальный маникюр. – Советую вам быть поосторожнее, когда имеете дело со мной. Интересно, интересно… Я, как вам известно, не женат. А холостому мужчине, такому, как я, простительны некоторые вещи, которые для мужчины женатого считаются, как выражаются у вас, недопустимыми. – Дмитрий сморщил нос. – Контакты с проститутками? Надо же. Что подумает ваша жена?

Я начал было мямлить какие-то извинения, оправдания, что-то отрицать, но мой собеседник прервал меня.

– Я уже говорил вам, что в моей стране мы очень серьезно относимся к вопросам гостеприимства. Но если по отношению к нам выказывается неуважение, мы тоже воспринимаем это очень серьезно. – Перед Дмитрием на столе лежал конверт из коричневой бумаги, по которому он похлопал ладонью. – Боюсь, Маркус, в бизнесе в таких случаях следует ожидать определенных последствий. За все надо платить. Так что прошу меня извинить. – Мой собеседник сунул в рот дольку мандарина и промокнул губы салфеткой, после чего продолжил: – Мы больше не нуждаемся в ваших советах по поводу контактов со СМИ. Возможно, это мне следовало бы дать вам пару советов в этом вопросе.

– Послушайте, пожалуйста, простите нас, мы… – начал было Джефф.

– Нет, с меня хватит, – отрезал Дмитрий и указал на меня пальцем. – Вы оскорбили мой бизнес. Вы оскорбили моего партнера и меня лично. Вы оскорбили мою страну. Вам необходимо преподать урок.

– Думаю, это была просто шутка, – сказал Джефф, когда мы с ним ехали в лифте вниз.

У меня, однако, не было никакой охоты смеяться. Мне не понравился конверт на столе Дмитрия – слишком уж многозначительно он похлопал по нему рукой. Напугало меня и то, что, уходя, я увидел Олега, который, как выяснилось, слушал наш разговор, находясь в соседней комнате.





Она




Роуз согласилась присмотреть за Джошем во время ланча, чтобы у меня было время подумать. Позвонив Маркусу, я договорилась с ним, что он придет домой не слишком поздно, и сказала, что нам надо поговорить. Муж на удивление быстро согласился.

– Да, я знаю, – сказал он. – Я знаю.

На самом деле он ничего не знал и не мог знать. Его трогательное неведение лишь причиняло мне дополнительную боль.

Время, отпущенное мне на раздумья, я провела в сильном беспокойстве. То и дело я старалась заранее проговорить все, что собиралась сказать. Переходя из комнаты в комнату, я иногда даже заговаривала сама с собой вслух. Но подходящие слова никак не находились. Трудно, в самом деле, было подобрать такие выражения, которые не разрушили бы наши с Маркусом отношения.

Я то смотрела в потолок, лежа на кровати, то сидела в ванной комнате, внимательно разглядывая известковые пятна на плитке в том месте, где еще совсем недавно подтекал кран, то возвращалась в гостиную и перебирала рамки фотографий, сломанные во время визита в дом непрошеных гостей и теперь сложенные на каминной полке. Кстати, давно надо было купить новые, но как-то руки не доходили. Взяв в руку фотографию Джоша, я прижала ее к щеке, потом к губам.

Где-то в верхней части моей груди гнездилась острая боль, время от времени там словно что-то сжималось.

Зазвонил телефон. Достав его, я посмотрела на экран – номер был незнакомый. Когда я сняла трубку и приложила телефон к уху, я ничего не услышала – на другом конце молчали. Как только я нажала на кнопку сброса, снова раздался звонок – и история повторилась.