Зажечь небеса

– Думаешь, сбежав, ты всё исправишь?

– Я ничего не могу исправить! – рявкнул Коннор. – В том-то и проблема, черт возьми! И я не могу жить, изо дня в день наблюдая, что я с тобой сделал.

– Со мной всё хорошо, – проговорил я сквозь зубы. – Или будет хорошо. Только не делай этого. Не…

«Не уходи».

Я стиснул зубы, чувствуя ком в горле.

– Ты же мой лучший друг.

Коннор вздохнул, потом распахнул входную дверь.

– Расскажи Отем правду. Она разъярится, ей будет больно, но только поначалу. Она тебя любит и, поняв, что всё это время любила твою душу, она будет так счастлива… Скажи ей, что мне очень жаль. Если будет подходящий случай. – Он посмотрел мне в глаза. – Потому что мне жаль. Прости, Уэс. Мне очень жаль.

Затем он ушел.





Часть IV

Сентябрь




Глава пятнадцатая

Отем




– Ух ты, смотри-ка, кто здесь.

– Ничего себе. Это же Амхерстская Задница.

Вздрогнув, я подняла глаза от сборника статей по сельскохозяйственной истории Соединенных Штатов. Перешептывались две девушки за соседним столом. Я проследила за их взглядами и увидела, что мимо рядов библиотечных столов едет в инвалидном кресле Уэстон, маневрируя между ножками столов и рюкзаками. На его красивом, словно высеченном из мрамора лице, застыло мрачное выражение, но, несмотря на насупленные брови, он выглядел просто потрясающе в джинсах и черной футболке.

– Слухи не врали, – прошептала одна из девушек, прикрывая рот ладонью.

– Да? – ответила вторая. – Я думала, это просто сплетни, но увы. Всё-таки он парализован.

Уэстон остановился, потому что дорогу ему преградил парень, который сидел на стуле, слишком далеко отодвинув его от стола.

– Долго выбирал место, чтобы сесть? – сказал Уэстон довольно громко. Несколько студентов оторвались от учебников и повернули головы – посмотреть, что происходит.

Парень, мешавший Уэстону проехать, тоже поднял голову.

– Чего?

– Ты в центре чертова прохода. Подвинься и дай проехать, черт возьми.

– Извини, старик.

Парень поспешно сдвинул стул, и Уэстон проехал по узкому проходу прямо к свободному месту в конце стола.

Он остановил свое кресло перед столом, потом взял свой рюкзак, с размаху плюхнул его на стол и резкими, рваными движениями стал доставать учебники и тетради

– А он всё такой же моральный урод, – пробормотала девушка, сидевшая за соседним столом. Она намотала на палец длинную прядь темных волос. – И по-прежнему горячий парень.

– Аминь, – согласилась ее подруга.

«Знали бы вы, как он целуется», – подумала я.

– Какая жалость, – продолжала темноволосая. – Скорее всего, ниже пояса там теперь глухо.

– Знаю. Какая досада.

От злости у меня перед глазами всё поплыло, и слова на странице превратились в нечитаемую кашу. Я уже хотела сказать им, что нет ничего зазорного в том, чтобы служить своей стране, но тут меня пронзило знакомое чувство. Нечто подобное я уже чувствовала год назад в этой самой библиотеке: по коже пробежало электрическое покалывание. Я подняла глаза.


Уэстон смотрел на меня. Наши взгляды встретились, но он меня не видел. Скорее он смотрел на меня, но видел прошлое. От его внимания у меня в сердце зазвенел звоночек, в груди распространилось тепло, мгновенно превратившееся в жар. Мы оба отвели глаза.

«Так, успокойся, – приказала я себе, пытаясь унять отчаянно колотящееся сердце. – Это маленький университет. Ты ведь знала, что вам придется сталкиваться».

Вот только я не думала, что мне понадобится вся сила воли, чтобы не смотреть на Уэстона. Я не думала, что мое тело живо вспомнит вес его тела, то, как его губы прижимались к моим, как его руки скользили по моей коже. Как он раздвинул мне ноги.

«Еще немного, и я получила бы его целиком…»

Я сдвинула колени и поерзала. Решительно захлопнула сборник статей, открыла учебник, перевернула несколько страниц, мысленно повторяя свои клятвы.

Никогда больше не позволю сделать свое сердце чьей-то игрушкой.

Никогда больше не позволю…

Электрическое покалывание возобновилось, я подняла глаза и увидела, что Уэстон на меня смотрит. Он мгновенно отвел взгляд.

«Проклятие».

Дружба, родившаяся в этой библиотеке, оказалась сильнее физического влечения. Мне не хватало наших разговоров. С Уэстоном я чувствовала, что могу быть собой, что он меня понимает. Может ли один человек преподнести другому дар больший, чем понимание? Сомневаюсь.

Мне недоставало этого чувства.

Я дорожила своими клятвами и твердо намеревалась хранить им верность, но я скучала по Уэстону. Даже если забыть о том пьяном инциденте на диване, Уэстон всегда был моей безопасной гаванью.

Я собрала свои вещи, встала и зашагала по проходу между столами. Быстро бросила взгляд на Уэстона, он поспешно сделал вид, что не смотрит на меня… Я свернула и подошла к его столу. Уэстон посмотрел на меня округлившимися глазами, и мне нестерпимо захотелось утонуть в этих океанских глубинах, но я была уже не той, что год назад. Мне хотелось убедиться, что с ним всё в порядке, но и о себе я не собиралась забывать.

– Привет, – сказала я.

– Привет.

– Мы можем поговорить? Я не отниму много твоего времени.

Уэстон помедлил, потом кивнул. Один раз.

Я положила свои книги на стол и села.

– Как поживаешь? Только честно.

– Хорошо, – ответил Уэстон. – Делаю успехи. Учеба, реабилитация, посещение докторов – и так по кругу.

– Как ты справляешься?

– В общем и целом жизнь в инвалидном кресле – это отстой. Все проходы узкие, все дорожки в трещинах. Все на меня таращатся, но никто не смотрит мне в глаза.

Никто, кроме меня. В океанских глубинах его сине-зеленых глаз плескалась глубокая боль. Казалось, печаль отпечаталась во всём его существе. Он сидел в инвалидном кресле, покорный, придавленный к земле. Словно он не смог бы подняться, даже если бы не утратил способность ходить.

И я не могла отвести от него глаз.

– На тебя пялятся не потому, что ты в инвалидном кресле, – услышала я собственный голос.

– Вот как?

«На тебя смотрят потому, что ты красивый».

– Ты выделяешься, Уэстон, – сказала я, чувствуя, как кровь приливает к щекам. – Говорю как есть.

– Ага, держу пари, так и есть.

– Итак. – Я указала на его книги. – Ты специализируешься на экономике. По-прежнему собираешься стать стервятником с Уолл-стрит? – Шутка потеряла свою остроту, как будто ее вытащили из другой жизни. Из прошлого. Я замахала рукой. – Не отвечай.

Уэстон пожал плечами.

– Полагаю, именно так я и закончу: буду сидеть в каком-нибудь офисе и подгонять цифры.

– Ты этого хочешь?

Он горько улыбнулся.

– Если офис будет находиться в здании, в которое можно заехать в инвалидном кресле… О чем еще мечтать?

«О многом, Уэстон. Ты мог бы ждать от жизни многого».

– А что насчет тебя? – спросил он. – Выбрала тему для гарвардского проекта?

– Выбрала, – ответила я. – Буду заниматься сельскохозяйственными технологиями, и цель моего проекта – побудить Конгресс внести изменения в законодательство, чтобы повысить доступ фермеров к биотопливу и предложить налоговые стимулы тем, кто его использует.