НЕ ВЕРЬ... НЕ БОЙСЯ... НЕ ПРОСИ...(СИ)

====== ГЛАВА 46 Кровавая оргия ======
 Драко встретился со своим дядей ровно в полночь в условленном месте под сводами анфилады. Как и предполагал Малфой, Лестрейндж был не один, мужчина привел с собой двух девушек и симпатичного блондина. Трое магглов были смертниками, но еще не догадывались об этом. Никто из них не мог унести в мир живых тайну подземелья магического замка. Драко сразу это понял по мимолетной улыбке своего дяди. Кроме смертников Рабастан привел черного козла, которого сейчас держал за золотой ошейник. Животное также предназначалось в жертву и, судя по всем приготовлениям Лестрейнджа, оправдывались самые мрачные предположения Драко. Его дядя намеревался этой ночью устроить кровавую ритуальную оргию с человеческими жертвоприношениями в лучших традициях черных магов, коими было большинство Пожирателей Смерти. Компания из двух волшебников, трех магглов–проституток обоих полов и жертвенного животного начала спускаться по узкой винтовой лестнице в самые глубины старинного замка, все ниже и ниже. В одном из подвалов Лестрейндж подвел всю процессию к глухой и, на первый взгляд, ничем не примечательной стене. Дотрагиваясь до камней своей палочкой так быстро, что трудно было запомнить последовательность его движений, хозяин замка привел в действие скрытый механизм. Почти бесшумно поднялась тщательно пригнанная каменная плита, открывая вход в подземелье. Драко вздрогнул, когда снова услышал тихий, но страшный звук за своей спиной. Каменный монолит закрывал выход из подземелья и, может быть, навсегда отрезал путь к свободе. Малфой понимал, что погребен заживо, осознавал и то, что живым отсюда выйдет только один, и никакой гарантии, что это будет он – не существовало. Но это было только первое препятствие из всех, которые им предстояло преодолеть. Как и большинство старинных замков, принадлежащих магам, шотландская цитадель Лестрейнджей, насчитывающая многие века, имела многочисленные тайные лабиринты и подземные ходы, полные жестоких чудес и смертоносных ловушек. Именно благодаря подобным тайным переходам, оснащенным ловушками, Драко удалось скрыться от преследовавших его Пожирателей Смерти в его родовом имении после убийства родителей. Сейчас, оказавшись в подземельях замка, им предстояло пройти мимо многочисленных ловушек, самыми примитивными из которых были скрытые колодцы, вращающиеся двери, унизанные остриями, обрушивающиеся потолки, а также комнаты, в которых малейшее отступление от сложного маршрута грозило смертью от испепеляющих лучей, ядовитого газа, звуков, сводящих с ума или чего–то гораздо более жуткого, потому что его воздействие было неощутимым, но фатальным. Странная процессия медленно продвигалась по подземным помещениям замка, минуя огромные темные залы и пустые извилистые коридоры, комнаты, уставленные роскошной мебелью, старинными доспехами и диковинными предметами. Подземелье было слишком велико для одного человека, одной семьи и даже рода – это сразу бросалось в глаза. Даже Драко, выросший в подобном замке, ощущал мрачное величие этого места. Одурманенные магглы, ведомые на убой, удивленно оглядывались по сторонам, смутно осознавая, что проникли в тайный мир тех, чья жизнь была мало похожа на их собственную. Став хранителем крестража и добровольным затворником в родовом замке, Рабастан Лестрейндж часто спускался на самые нижние уровни и только здесь, в подземном лабиринте, мог удовлетворять свои адские страсти, раздиравшие его душу от несбыточного желания получить своего юного племянника. Здесь он предавался порочной любви с мужчинами, женщинами и животными, которых потом приносил в жертву темным духам этого места. Пройдя многочисленные лабиринты и тайные залы с множеством магических ловушек, процессия оказалась в конечной точке путешествия, в самом нижнем уровне замка, где находилось огромное помещение, оборудованное в подземном гроте. Посреди этого зала располагалась каменная плита в виде острова, окруженного водой. Бездонный кольцевой бассейн возле этого монолита имел единственного обитателя и стража – слепого человека–рыбу, живущего в вечной тьме. Когда–то это был анимаг, который в результате древнего проклятия не смог полностью вернуть себе человеческую сущность и превращение на каком–то этапе остановилось. В результате этих жутких метаморфоз предок Лестрейнджей уже третье столетие находился в таком чудовищном обличии и жил в глубинах кольцевого бассейна в качестве стража этого зловещего места. Переправиться на остров можно было только на небольшом плоту с помощью человека–рыбы. За это он и получал пищу и очень часто его едой оказывались те, кого приводили на остров Лестрейнджи. Этот мрачный уголок замкового подземелья издавна был местом жертвоприношений и ритуалов черной магии, которые владельцы замка совершали на протяжении многих веков. Сейчас же Рабастан, освобожденный с каторги, чтобы стать хранителем крестража, вынужден был вернуться в Шотландию, в древнее имение своих предков, и использовал этот остров в подземном гроте как место для отдыха и развлечений. Здесь он мог удовлетворять свои противоестественные потребности и самые извращенные фантазии. Имея особую склонность к симпатичным подросткам с белокурыми волосами, напоминавшим ему любимого племянника, Рабастан приводил их сюда, а удовлетворив свою похоть, парни становились пищей человека–рыбы. С большим трудом сдерживая охватившее его волнение, Драко ступил на небольшой плот, по углам которого горели неугасимым светом хрустальные шары размером с человеческую голову, и невольно вздрогнул, увидев, как забурлила вода в отдаленной части кольцевого бассейна. Тяжелая, гладкая плита острова выступала из тьмы, но не этот загадочный монолит пугал Малфоя, хотя он знал, что именно в этом зловещем месте многие поколения его родственников совершали таинственные и кровавые ритуалы черной магии, надежно скрываясь на протяжении веков от вездесущей инквизиции. Гораздо больший ужас внушали ему бездна и слепой раб семьи Лестрейнджей с пастью, усаженной двумя рядами треугольных, загнутых внутрь зубов. С отвращением он всматривался в темные воды, где мог рассмотреть стремительный силуэт, в котором угадывалось противоестественное сочетание мужского торса с короткими ручками, рыбьей головой, плавниками и хвостом. Малфой почувствовал размеренные толчки, плот плавно отошел от берега и устремился к острову, подталкиваемый человеком–рыбой. Он медленно двигался к каменной плите, а Драко, затаив дыхание, смотрел на тускло светящееся через одежду пятно на груди своего дяди, туда, где находился вживленный крестраж. Когда плот дошел до середины, Лестрейндж вдруг столкнул с него одну из шлюх, отдав ее человеку–рыбе в качестве оплаты за перевоз. Драко с трудом нашел в себе силы, чтобы не закричать от охватившего его ужаса, когда услышал дикий вопль растерзанной девушки, а среди вспенившейся воды увидел кровавое пятно и оторванную руку. С этого момента началась его мрачная оргия, замешанная на извращенной любви, черном колдовстве и крови, а ценой этому был проклятый артефакт с душой Темного Лорда, из–за которого уже погибли Люциус и Нарцисса Малфой. То, что весьма условно можно было назвать спальней, могло вызвать у нормального человека содрогание. Огромных размеров низкая кровать, похожая на арену, находилась внутри пяти концентрических кругов, разделенных на части и обозначенных именами темных духов. Пересечения линий были отмечены отвратительными фетишами вроде забальзамированных человеческих голов, козлиных рогов, лошадиных черепов, жабьих и змеиных тел. Лестрейндж заставил одурманенных магглов выпить зелье, разжигающее похоть. Этим же зельем он напоил черного козла, а затем протянул вновь наполненный кубок своему племяннику. Малфой еще надеялся, что сможет сопротивляться одуряющему эффекту афродизиака и сумеет держать ситуацию под контролем, но вскоре действительно ощутил прилив неукротимого желания, уничтожавшего рассудок и ломавшего все нравственные барьеры. Подобный эффект вызывал мощный стимулятор, который на жаргоне назывался «хрусталь» и пользовался большой популярностью среди золотой молодежи магического мира. Драко почувствовал, что его тело стало горячим, а зрение утратило резкость. Он видел обнаженные фигуры размытыми, как будто светящимися изнутри, и покрытыми влагой, запах которой приводил Малфоя в еще большее неистовство. Зелье, которым опоил их Рабастан Лестрейндж, оказалось во много раз сильнее того, что слизеринцы подлили Поттеру на вечеринке, и Драко чувствовал, что уже не сможет сопротивляться мощному зову плоти, уповая лишь на то, чтобы после оргии у него остались силы осуществить задуманное. Все последующее пронеслось перед ним, как фантасмагорический сон, однако этот сон был полон ощущений, боли, мучительного удовольствия, горячей плоти, огненной крови, истошных криков, монотонных заклинаний и воя вихря. Черные свечи пылали по краям острова, словно костры, зажженные в вечной ночи. Содрогание тел, липких от пролитой спермы и спелые губы белокурого хастлера приводили Драко в восторг. Жадный язык девушки–проститутки облизывал их слившиеся в одно целое тела, а ослепительные зубы покусывали их белую кожу. Малфой кричал от боли и удовольствия, когда Рабастан Лестрейндж взял его, безжалостно разрывая девственный анус, наконец–то удовлетворив свои сокровенные желания. Мутный призрачный свет кольца Марволо Мракса, исходящий сквозь кожу Пожирателя Смерти, манил Драко, как единственный ориентир, оставшийся в мире предательской магии и непримиримой вражды. Древние духи этого зловещего места находились где–то рядом во мраке, и в их присутствии танец похоти и смерти, наполненный болью и наслаждением, казался бесконечным. За эту ночь Драко Малфой прошел через множество извращенных совокуплений и любовных игр. Через пелену, туманившую его взор и сознание, он видел жуткую смерть магглов, ставших на время его любовниками, и присутствовал при умерщвлении черного козла. Он видел, как Рабастан пил кровь и ел сырую печень, а затем предлагал ему вкусить плоть и кровь, как это и положено делать Пожирателям Смерти во время черной мессы… Когда одурманивающее опьянение пошло на убыль, Драко обнаружил рядом с собой своего дядю, обессиленного после многочасовой извращенной оргии. Слизеринец не мог определить, сколько времени прошло с тех пор, как они спустились в подземелья, и уже не помнил, что произошло с его любовниками – парнем и девушкой, которых Лестрейндж привел сюда для участия в кровавой вакханалии. Драко нигде не видел их тел и решил, что Рабастан отдал трупы магглов человеку–рыбе. Останки черного козла тлели в костре, догоравшем на краю монолита. Его рога заняли свое место среди множества других фетишей, выложенных в магические фигуры в углах пентаграмм, очерченных пеплом. Золотой ошейник, испачканный в крови, теперь болтался на шее Лестрейнджа. Драко с ужасом и отвращением смотрел на спящего голого мужчину, смутно вспоминая, что ему пришлось пережить… После того, как дядя удовлетворил с ним свое противоестественное желание, место Лестрейнджа на этом дьявольском ложе любви занял жертвенный черный козел. Драко кричал от ужаса и боли, когда его тело терзало одурманенное зельем животное, а в это время магглы–любовники лизали его кожу, покрытую крупными каплями пота, крови и спермы. Черный козел, излив горячую струю спермы в нутро Драко Малфоя, был принесен в жертву темным духам. Лестрейндж отрезал животному голову, и обезглавленная туша еще долго заливала фонтаном крови их ложе, на котором магглы–любовники и хозяин замка продолжали ласкать изнасилованного Драко Малфоя, вознося его своими ласками на пик блаженства. Сейчас слизеринцу хотелось думать о том, что все эти обрывочные воспоминания всего лишь плод его больного, одурманенного зельем, воображения. Отчаянно не хотелось верить, что весь этот кровавый кошмар мог произойти с ним на самом деле, но он был знаком с тайными ритуалами Пожирателей Смерти, а тупая боль, мучавшая сейчас его истерзанное тело, была лишним подтверждением того, что все произошло на самом деле. Его тело было покрыто кровью жертвенного козла, с которым он вступил в противоестественную связь, спермой мальчишки–хастлера, уже мертвого и, скорее всего, съеденного человеком–рыбой, слюной маггловской шлюхи, так же мертвой. Осознание того, что ему пришлось отдаться животному и мужчине, своему дяде, который оказался чудовищем, вызвало у Драко приступ тошноты и его начало безудержно рвать. Боль в порванном анусе отдавалась тупыми, пульсирующими спазмами, а ощущение того, что в его заднем проходе до сих пор находится инородное тело, так и не проходило. Мимолетно всплыла мысль, что это жестокая, но справедливая расплата за содеянное с Поттером, но Драко постарался в этот момент не думать об этом. То, что он сделал с Гарри, было подло, но не шло ни в какое сравнение с тем, что пришлось пережить ему самому. Судьба наказала его в сто крат страшнее. От всех этих мыслей и воспоминаний Драко Малфой почти находился на грани помешательства. Он ощущал себя опустошенным, будто выпотрошили его душу, но осознавал, что должен сделать то, ради чего принес себя в жертву и пережил этот кровавый кошмар. Он с трудом сдерживался от того, чтобы не провалиться в забытье. Изможденное и истерзанное тело требовало отдыха, но Драко упорно ждал момента, когда Рабастан Лестрейндж проснется и захочет освежиться, чтобы восстановить силы. Несколько раз Малфой, сжимая в руке окровавленный нож, которым Пожиратель Смерти отрезал голову черному козлу, склоняясь над спящим мужчиной, пытался засадить лезвие по самую рукоятку в грудь своего дяди, но так и не смог это сделать. С отвращением отшвырнув ритуальный нож в сторону, голый Малфой, тяжело прихрамывая на протезе, бродил среди пепла и гасил свечи, стараясь не приближаться к краю каменной плиты. Его тело было покрыто коркой спекшейся крови – человеческой и козлиной, в спутанных волосах застряла какая–то трава с сильным, одуряющим запахом, на ногах засохла сперма, вытекшая вместе с сукровицей из порванного ануса. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Лестрейндж проснулся и попросил вина. Настал тот момент, которого Драко так ждал. Сейчас он ненавидел своего дядю не меньше, чем тетку Беллатрису, и, несмотря на то, что Рабастан делился с ним на каторге последним куском хлеба, и именно благодаря ему Драко выжил, сейчас слизеринец отбросил все сомнения и готов был к убийству человека, когда–то спасшего ему жизнь, но в эту страшную ночь надругавшегося над его телом и душой. Его уже не мучили угрызения совести. Рабастан Лестрейндж оказался таким же чудовищем, как и все прислужники Волдеморта, и должен быть уничтожен, как бешеное животное. Медленно опустившись на одно колено, Малфой погрузил дрожащие руки в нишу, заполненную ледяной водой бассейна, и нащупал бутылку. Вдруг он почувствовал на себе чей–то взгляд и остолбенел. Мутный стеклянный зрачок человека–рыбы неподвижно смотрел на него из воды. Нишу отделяла от бассейна невысокая каменная стенка. Драко ощутил, что его конечности цепенеют. Громадным усилием воли он оторвал взгляд от засасывающего зрачка и понял, что едва не стал жертвой неизвестной ему разновидности гипноза. Его руки все еще подрагивали, когда он откупоривал бутылку и наливал старое вино из замковых подвалов в драгоценные бокалы из горного хрусталя. Потом он нащупал пальцем пружину, скрытую в перстне, подаренном ему Блейзом Забини, и нажал на нее. Запас отравленных игл он исчерпал еще во время нападения оборотней в Лондоне, но в углублении, открывшемся под камнем, находилось несколько крупинок белого порошка, и он высыпал их в один из бокалов. Малфой поймал себя на мысли, что предпочел бы делать это с более ясной головой. Сейчас его мысли путались, а глаза застилала пурпурная пелена. Крупинки яда с тихим шипением мгновенно растворились в бокале. – Не подведи меня, mon cher (мой дорогой /фр./), – едва слышно прошептал Драко и направился к окровавленному ложу, где лежал Рабастан Лестрейндж, изможденный после оргии. Малфой знал многие секреты семьи Забини, и для Драко не было тайной то, что древний флорентийский род славился великим искусством приготовления редкостных ядов. В прошлом году любовник подарил ему это уникальное драгоценное кольцо, которое вызвало искренний восторг у пресыщенного подарками Драко. Кольцо являлось настоящим произведением искусства, но было ценно не только прекрасным крупным изумрудом, который оценивался в целое состояние. Перстень оказался уникальным смертоносным оружием, которое содержало в себе редкостный яд, способный убить любого мага, даже имеющего сильнейший иммунитет на любые зелья и отравы. Кроме этого в перстень были вмонтированы отравленные иглы, которые можно было выпускать едва заметным прикосновением к миниатюрной пружине, являющейся частью гравировки кольца. Сейчас Драко возлагал на подарок Блейза все надежды по выполнению задания и для достижения своей личной цели. Когда Малфой приблизился к своему дяде, то вдруг с ужасом осознал, что не помнит, в каком именно бокале находится яд. От ужаса у него пересохло в горле. Улыбка получилась вымученной и больше напоминала страдальческую гримасу. Вид обнаженного тела Рабастана Лестрейнджа, покрытого спекшейся кровью и спермой, вызвал у Драко новый приступ тошноты, а осознание того, что ему пришлось лечь под своего дядю, как дешевой шлюхе, добавило слизеринцу решимости, чтобы совершить хладнокровное убийство. После того, ЧТО Рабастан сделал с ним, Драко не мог оставить его в живых. Никто и никогда не должен узнать, что Драко Малфой вынужден был лечь сначала под мужчину, а затем совершить ритуальное совокупление с жертвенным животным. Эту тайну должны будут унести в могилу все, кто ее узнал. Магглы были уже мертвы, животное принесли в жертву, теперь в живых оставался только Лестрейндж, и он был обречен. Малфой, продолжая вымученно улыбаться, протянул один из бокалов своему дяде–любовнику. Возможно, его спасло то, что Лестрейндж тоже чувствовал себя не лучшим образом и не обратил внимания на мертвенную бледность и дрожащие руки своего племянника. Общение с духами изматывало Рабастана гораздо сильнее, чем излишества, которым подвергалась плоть. Пожиратель Смерти принял бокал из рук своего юного любовника и с наслаждением ощутил во рту прохладную влагу. Вино оказалось слишком вкусным. Когда он это понял, было уже поздно. Тысячи леденящих лезвий вонзились в его внутренности и разрезали их на куски. Он не мог кричать, ибо то же самое произошло с его глоткой. Драко ничего не знал о компонентах яда и о том, какие разрушительные последствия могла вызывать эта отрава, но то, что сейчас происходило с Рабастаном Лестрейнджем, было воистину страшно. Малфой смотрел на своего дядю, чье тело содрогалось в жуткой агонии, и был парализован охватившим его ужасом. Тело стремительно разлагалось у него на глазах, а умирающий испытывал в этот момент чудовищные мучения. Он хрипел и царапал ногтями каменные плиты, пытаясь подняться и дотянуться до своего убийцы, а гнилая плоть пузырилась гноем и отслаивалась от его костей. Потом наступил краткий промежуток времени, когда Лестрейндж смог говорить. – Почему ты убил меня, Драко? – прохрипел Пожиратель Смерти, сплевывая пену, выступившую на пепельно–серых губах. Его голос неузнаваемо изменился, связки потеряли упругость. – Я любил тебя, мой мальчик… За что? – мужчина попытался протянуть руку, сплошь покрытую гнойными язвами, которые растворяли плоть, словно кислота, ногти уже начали отслаиваться и отваливались из ногтевого ложа. За что? Драко хотелось крикнуть в лицо этому убийце о том, как на жертвенном алтаре погиб Люциус Малфой, а Нарцисса, закрыв собой сына, приняла смерть от заклятия, выпущенного Волдемортом. Лестрейндж ничего этого не знал, так как, став хранителем, поспешно покинул Англию, чтобы укрыться за надежными стенами неприступного магического замка. Но, несмотря на то, что Рабастан не принимал участия в той кровавой вакханалии, которая должна была стать посвящением Драко Малфоя в Пожиратели Смерти, он ничем не отличался от остальных прислужников Темного Лорда. Он был таким же фанатиком–убийцей, на чьей совести были многочисленные жертвы как среди магглов, которых он насиловал и убивал ради удовлетворения своих низменных садистских инстинктов, так и магов, тех, кто был по каким–либо причинам не угоден Волдеморту. Драко хотел сейчас обвинять и кричать в лицо этому умирающему мужчине, что его постигла заслуженная кара, так же, как их всех – как его самого за надругательство над Поттером, как Блейза Забини за все его подлости, как его отца за те зверства, которые он совершал в казематах Малфой–Мэнор над Роном Уизли и Габриэль Делакур, как само имение, в стенах которого происходили подобные злодеяния. Он хотел сказать о том, что поклялся убивать всех Пожирателей Смерти, тех, кто совершает ужасные по своей жестокости обряды, и он сделает все, чтобы приблизить конец того чудовища, которое стремится к власти над всем магическим миром, но ужас, охвативший Драко Малфоя в этот момент, был предельным – невозможно было испугаться сильнее. Мучительная смерть Рабастана Лестрейнджа была кошмарна, тело подвергалось стремительному гниению и разлагалось на глазах, превращаясь в смердящий труп, в котором еще была жизнь и теплилось сознание. В глазах застыли невероятная мука и немой укор. Яд из кольца Забини оказался чудовищной, дьявольской отравой и сейчас, парализованный ужасом, Драко наблюдал, как черная слизь выступает изо рта умирающего Лестрейнджа, тело продолжает стремительно разлагаться, кожа уже лопнула сразу в нескольких местах, и его взгляду открылись гниющие внутренности, в которых уже копошились крупные трупные черви. Но Драко предстояло сделать самое страшное – он должен был закончить то, ради чего пришел сюда, чтобы выполнить свою клятву и совершить то, что приблизит смерть Волдеморта. Малфой вынужден был задержать дыхание и, преодолевая невыносимое отвращение, обламывая ногти, он не без труда извлек из этого месива, которое еще недавно было Рабастаном Лестрейнджем, крестраж. Артефакт был чуть теплым на ощупь, черный камень тускло мерцал, и вдруг Драко, держа в руках кольцо Марволо Мракса, внезапно ощутил прилив сил, как будто прикоснулся к некоему источнику жизни. Он спрятал артефакт в ладонях, но таинственный свет, печальный, как слеза вдовы, пробивался между его пальцев. И в этот же миг парень ощутил, что крестраж прилип к его коже, как будто зацепился за нее сотнями невидимых нитей, и сразу же появилось желание никогда не расставаться с кольцом, а бережно хранить его как самое ценное сокровище в жизни. Слизеринцу стоило большого труда найти в себе силы, чтобы оторвать кольцо от ладони и швырнуть его на пол. Теперь он понимал, почему так трудно было извлечь артефакт из груди Лестрейнджа – загадочный предмет еще при жизни хранителя постепенно погружался в тело, все прочнее соединяясь с ним, а в сознании все сильнее укреплялась мысль, что хранитель крестража должен беречь его как самое великое сокровище в мире, даже ценой своей жизни. Осознание того, какой чудовищный план воплотил в жизнь Темный Лорд, привело Драко в ужас. Хранители становились инкубаторами крестражей, которые вживлялись в их тела, и извлечь артефакт можно было только из трупа. Любой хранитель сражался бы за кусок души Волдеморта до последней капли крови, последнего удара сердца, потому что от этого зависела его собственная жизнь. Имплантат–крестраж по замыслу Волдеморта становился частью его носителя. – Ах ты сволочь, – прошептал Малфой, до конца осознав чудовищный замысел Темного Лорда. Драко отступил как можно дальше от того места, где лежал смердящий труп – месиво из гнилой плоти и костей, и принялся искать какую–нибудь одежду. Вскоре он нашел мантию Лестрейнджа и плотно запахнулся в нее. Кольцо он обернул куском ткани и спрятал во внутреннем кармане. Среди разбросанных предметов парень увидел и подобрал палочку своего дяди, которая могла пригодиться ему на обратном пути. Малфой совершенно потерял ход времени, моментами ему казалось, что он провел в этом ужасном месте больше месяца, и Поттер уже не ждет его, но на самом деле был только ранний предутренний час. К концу ночи слизеринец едва держался на ногах от изнеможения и пережитого насилия, и очень близок был к помешательству – пережитые испытания оказались чрезмерно тяжелыми для семнадцатилетнего парня. Но Драко был абсолютно уверен в том, что поступил правильно, взявшись за выполнение этого задания. Однажды уже став свидетелем чудовищного ритуального жертвоприношения, Малфой предполагал, что нечто подобное может произойти и сейчас, и не ошибся. Поттер же даже не догадывался о тех ужасах, которые совершают Пожиратели Смерти на своих тайных собраниях, и Драко не хотел, чтобы Гарри когда–либо узнал об этом. Дамблдор тоже тщательно скрывал эту ужасную правду от гриффиндорца, чтобы не шокировать парня, выросшего в мире, далекого от кровавых ритуалов черной магии и чудовищного обряда принятия Метки, когда новичок должен был вкусить плоть и кровь жертвы, чтобы стать истинным Пожирателем Смерти. В отличие от Лестрейнджа, хозяина замка, Малфой не имел никакой власти над человеком–рыбой, и ему пришлось провести еще несколько часов на каменном острове, посреди бездонного озера, в котором обитало чудовище. Как только слизеринец закрывал глаза и пытался забыть об окружавшем его кошмаре, призраки мертвецов приходили к нему вместе с шепотом потревоженных духов и тихими всплесками человека–рыбы. Сам воздух этого жуткого места был пропитан ужасом. Пару раз Драко казалось, что гнилая плоть трупа шевелится, а один раз ему привиделось, что от головы Рабастана Лестрейнджа отделилась тень неопределенных очертаний, даже на расстоянии внушавшая необъяснимый страх, и, поднявшись под свод пещеры, растворилась во тьме... Малфой сумел покинуть остров лишь тогда, когда человек–рыба снова проголодался и Драко пришлось сделать одну очень неприятную вещь – скормить ему останки своего дяди. Бывший слизеринец до последнего не верил в то, что смог добыть часть души Волдеморта, и только тогда, когда плот наконец–то пристал к берегу, парень поверил в свою удачу, что сумел покинуть это проклятое место. Изможденный, кутаясь в грязную мантию и крепко сжимая в руке крестраж, завернутый в окровавленную тряпку, Драко брел по подземелью. Он нес страшный артефакт Избранному, единственному человеку в мире, который мог уничтожить воплощенное зло. Любовь к Гарри Поттеру стала злой судьбой Драко Малфоя, и он чувствовал, что эта всепоглощающая любовь станет причиной его преждевременной смерти, но он дал Непреложный Обет защищать Гарри ценой своей жизни, и знал, если этот роковой момент придет, он выполнит свою клятву, хотя где–то в глубине души Драко так отчаянно хотелось верить, что этот страшный миг не наступит никогда. Малфой, впервые оказавшись в подземных лабиринтах шотландского замка своих родственников, уверенно обходил все магические ловушки. Став хранителем кольца, он без труда шел тем единственно верным маршрутом, который безошибочно выводил его на поверхность. Крестраж сейчас оберегал своего хранителя от любых опасностей и смертельных ловушек, но, тем не менее, в подземельях замка Лестрейнджей слизеринца ожидала еще одна пугающая встреча. Драко оставалось преодолеть последний узкий коридор перед выходом из лабиринта, когда он услышал за спиной шелест крыльев – совершенно нелепый звук в глухом подвале. Зловещий шелест приближался и гнал перед собой волну страха. Малфой ощутил, что у него холодеет спина. Он резко обернулся, но коридор был пуст. Казалось, вибрировало само пространство, распространяя во все стороны звенящие волны ужаса. Тогда он, тяжело прихрамывая, побежал вверх по лестнице, к каменной двери, последнему препятствию, отделявшему подвал от надземной части замка. Примерно на середине лестницы мощный звуковой удар настиг его и парень оглянулся еще раз, уже почти уверившись в том, что это зловещее место не выпустит его отсюда живым. Драко увидел большую призрачную птицу, летевшую прямо на него. Клюв птицы был широко распахнут, а желтое дьявольское свечение глаз было хорошо различимо в полумраке. Призрак приближался к Малфою очень медленно, словно в кошмарном сне. Слизеринец, чувствуя как по спине стекает ледяной пот, рассмотрел своего преследователя за долю секунды, а потом с диким криком бросился к спасительному выходу. Несмотря на то, что дверь была уже близко, призрак настиг Драко, и он едва не потерял сознание от боли, когда ледяной клюв разорвал кожу на его правом плече. Малфой уже не помнил, как сумел преодолеть оставшиеся три ступеньки под градом последовавших вслед за этим болезненных ударов и захлопнуть каменную плиту, избавившись, наконец, от неизвестной твари, которая оказалась не бестелесным безобидным призраком, а чем–то намного страшнее. На полу осталось лишь несколько перьев, мгновенно рассыпавшихся в прах под его ногами. Был ли это еще один страж–анимаг или фантом был создан чьим–то заклятием, Драко не знал. Тяжело дыша и сжимая в руке палочку Рабастана Лестрейнджа, он из последних сил шел по многочисленным галереям, возвращаясь в комнату, где его должен был ждать Гарри Поттер. Множественные мелкие раны сочились кровью, к горлу подкатывала тошнота, а перед глазами плыл кровавый туман, но у него не осталось сил на исцеляющие заклятия. За окнами галереи уже плыли предрассветные сумерки, и Малфой отстраненно подумал о том, что прошла всего одна ночь с тех пор, как он спустился в подземелья, но эта ночь показалась ему бесконечным кошмаром, длившимся вечность.