Пуговицы и кружева

– Вставай.
Я поднялась, держа руки по швам, выжидая. Как только он приблизится, укол ему обеспечен.
– Сегодня у тебя особый день.
Что за…
С чего бы это?
– Ты будешь разыграна на аукционе. Даже не представляешь, как тебе повезло.
Аукцион? Да идите вы на хер! Я вам не скотина.
– Что там еще за аукцион?
Разговаривая с охранником, я ловила момент, чтобы проскользнуть в сторону двери, когда он потеряет бдительность. Нужно было попасть ему точно в сонную артерию.
– А… там продают настоящих красавиц. Остальные отправятся в бордели. Где и сторчатся от наркоты.
Охранник улыбнулся, словно рассказал мне бог весть какую сказку.
Меня скрутило от отвращения. Больше ждать было нельзя – я воткнула иглу в шею охраннику, и нажала пальцем на поршень, чтобы содержимое шприца мгновенно вошло ему под кожу.
Он потянулся было за своим пистолетом, но наркотик уже подействовал. Его глаза закрылись, а тело медленно осело на пол. Охранник попытался вытащить торчавший из шеи шприц, но повалился на спину, обмяк и потерял сознание.
Я действительно сделала это.
Затем я достала из кобуры его пистолет. Взвесила в руке – тяжелый! Я ни черта не знала об оружии, кроме того что у него должен быть предохранитель. Поэтому, прежде чем выйти из каюты, я убедилась, что пистолет в боевом положении, и выскользнула в холл. В случае чего мне просто нужно было нажать на спуск, и их мозги размажутся по стенкам.
Руки дрожали от возбуждения.
Возможно, мне удастся выбраться отсюда.
Тихо, на цыпочках, я двинулась вперед, стараясь не шуметь. Чтобы уйти с корабля, нужно было выбраться наверх. Оказавшись на палубе, я смогу прыгнуть в воду. Лучше угодить на обед акулам, чем иметь дело с этими уродами.
Удача мне улыбнулась: ни в холле, ни в коридоре не было ни души. Слева шла лестница, и я поднялась наверх. Там оказалась дверь с круглым окошком посередине, в котором я увидела двоих, стоящих около руля. Они так увлеклись разговором, что не заметили моего лица в двух шагах от себя. Значит, моя каюта-камера располагалась в носовой части судна, оттого-то меня так и трясло при шторме.
Теперь оставалось лишь ждать: либо они отвернутся, либо сойдут с мостика, и тогда у меня откроется прямая дорога за борт. Все, что нужно было сделать, – прыгнуть, нырнуть и оставаться под водой не менее минуты.
И тогда – свобода!
Я взяла пистолет наизготовку, и стала ждать, отмеряя время по ударам собственного сердца. Чем ближе мы подходили к берегу, тем короче становился путь к свободе. Но, с другой стороны, чем дольше я ждала, тем больше становилась вероятность столкнуться с кем-нибудь из экипажа на лестнице.
И вдруг меня поразила одна мысль:
«А как же остальные пленницы? Удастся ли и их выпустить?»
В ближайшей перспективе им светило лишь одно: бордель, наркотики, насилие и смерть на улице, когда они потеряют свой товарный вид. А их близкие и любимые никогда не узнают, что с ними случилось.
Я не могла уйти просто так, одна.
Тогда я спустилась по лестнице и пробралась в холл. Там по-прежнему было пусто. Я осторожно подкралась к двери, которая очень напоминала мою. Заглянув в небольшое окошко, я увидела сидевшую на тюфяке блондинку. Она выглядела совершенно отстраненной, словно человек, потерявший последнюю надежду.
Дверная ручка поддалась нажиму, и я с облегчением поняла, что дверь отперта. Приоткрыв ее, я помахала блондинке.
Та оборотилась, и ее глаза сузились от страха. Я кивнула ей, приглашая следовать за собой.
Женщина буквально подпрыгнула на своем тюфяке, устремившись к грядущей свободе. Она подошла ближе и вдруг увидела в моей руке пистолет, но не испугалась, а несколько даже приободрилась.
– Позови остальных, – прошипела я. – Ты знаешь, где они?
Женщина утвердительно качнула головой и потянула меня за собою к другой двери. Мы заглянули в глазок, но вместо одной пленницы я увидела восемнадцать. Все они ютились в одном помещении на маленьких раскладушках.
Зачем их держали скопом, а нас с блондинкой по-отдельности?
 
Блондинка вошла в комнату и прижала палец к губам. После чего махнула им рукой, чтобы те следовали за нами. У нас практически не было шансов уйти без жертв, но все же хоть кто-то должен был спастись. Все же лучше, чем никто.
Кто-то вдруг схватил меня за плечо и развернул на сто восемьдесят градусов:
– Какого черта вы тут делаете?!
Он явно не ожидал, что у меня пистолет, поэтому я без помех выстрелила ему прямо в живот. И даже сомнения не было, стрелять или нет. Мне-то всегда казалось, что я из тех, кто ни за что не отважится убить человека – себя или другого. Но все изменилось, стоило попасть в ситуацию «живи или умри». Я выстрелила и лишь потом подумала об этом, так как времени на размышления не было от слова «совсем». Нужно было стрелять, чтобы спасти свою жизнь.
Да и с чего мне переживать-то?
Он схватился за живот, изо рта хлынула кровь, и его тело повалилось на пол.
– Бросай оружие! Быстро! – раздалось из-за угла, где стоял второй охранник, целясь в меня из своей пушки.
И тут же откуда-то сзади возник еще один, с винтовкой в руках.
Нас взяли в кольцо…
Надо было бежать, когда была возможность. Нельзя было возвращаться назад!
Охранник с винтовкой отобрал у меня пистолет. В ту же секунду женщины рванулись вперед. Но он занес над моей головой пистолет – то ли для того, чтобы размозжить мне череп, то ли для того, чтобы просто оглушить.
Второй охранник схватил его за руку:
– Стой!
Они затараторили между собой по-итальянски. Наконец тот, кто был с ружьем, опустил руку и шагнул назад. Неизвестно, что сказал ему тот, другой, но этого оказалось достаточно, чтобы он остыл.
О чем они говорили?
Почему меня не убили?
Да что, вообще, происходит?
Охранники вновь собрали женщин и заперли в их каюте. Меня скрутили и потащили по коридору до моей собственной камеры, где я должна была дожидаться аукциона… или как там еще это дерьмо называлось.
Да почему ж я не шмальнула себе в голову, когда был такой момент?
Охранники провели меня мимо двери моей каюты и потащили дальше.
Я попыталась вырваться, но они лишь сильнее заломили мне руки.
– Куда вы меня?
Я попробовала ударить ногой того, что шел слева от меня, но лишь сделала себе хуже. Палец попал под его тяжелый башмак, и у меня потемнело в глазах от боли.
Наконец меня втолкнули в помещение, где стояло обтянутое кожей кресло, снабженное подставкой для ног. Я уже видела такое, когда ходила на прием к гинекологу.
Это был дурной знак.
Меня силком усадили и не отпускали, пока не застегнули все ремни, оставив свободной лишь голову.
– Что вы делаете, мать вашу?!
– Осмотр, – произнес один из охранников. – Потом мы тебя отпустим.
– Чё еще за осмотр? – крикнула я, продолжая извиваться, хотя это и было бесполезно.
– А вот увидишь.
С этими словами оба охранника вышли, оставив меня дожидаться неизвестно кого.
Спустя некоторое время в комнату вошел доктор в белом халате, хотя помещение ни черта не походило на приемную врача. Он выглядел значительно старше остальных мужчин, которых я видела на судне. Лицо его выглядело совершенно непроницаемым, на носу сверкали очки с толстыми линзами. Доктор взял какие-то бумажки, и углубился в чтение.
– Кто вы такой?
– Доктор Уэйн.
Судя по акценту, американец.
Неужели он был на судне все это время? Впрочем, я ни разу его не видела.
– Откуда вы здесь взялись?
– Да с берега. Корабль пришвартовался минут десять назад. Так что вы – мой первый пациент.
– Где пришвартовался?
Этот был явно не из их шайки, можно было и самой догадаться. Но, возможно, у него есть какая-нибудь полезная информация для меня?
– К пристани, к чему ж еще?
– К какой пристани? Где мы находимся?
– А какая разница? – ответил доктор, натягивая резиновые перчатки.