Первый снег (СИ)
— И он сбежал, когда узнал о вас с Машей? — подал голос Серёжа.
— Нет, — печально улыбнулся профессор. — Когда мы сказали Элеку, что любим друг друга и хотели бы пожениться, он всего лишь устроил истерику. Наговорил Маше много гадостей, попытался выгнать… Она взрослая женщина и прекрасно понимала, чем вызвано такое поведение, но мучить своим присутствием ребёнка не хотела. На чужом несчастье, как говорится… В итоге мы с Элеком обратились к психологу. Никаких работающих рецептов, которые смогли бы помочь моему мальчику смириться с происходящим, он не дал, но высказал предположение, что дело в его матери. Элек естественно не мог помнить, что случилось с ним сразу после рождения, но каким-то образом обида, а если точнее, ненависть к женщине, поступившей с ним столь бесчеловечно, отложилась в его подсознании. Катастрофа случилась позже, — продолжил профессор, положив под язык таблетку валидола, лекарства он, похоже, всегда носил при себе. — И это моя вина, целиком и полностью. Дело было чуть больше года назад, мы тогда только переехали в Москву. Да, я не сказал? — уточнил он после небольшой паузы. — До переезда мы жили в Ленинграде, именно там, в одном из дворов на Наличной улице в конце апреля шестьдесят шестого я и нашёл моего мальчика. Так вот, мне предложили интересную работу в столице, и мы с Элеком перебрались в Москву. Маша, как член моей научной группы и моя близкая подруга поехала тоже. Мы с ней теперь живём рядом, в одном доме, только что не в одной квартире. Всё по тем же причинам. Элек тяжело привыкал к новой школе, часто болел. И в один из дней, почувствовав себя неважно, отпросился с уроков пораньше и пришёл домой. Я этого не знал, он по каким-то причинам не стал меня беспокоить на работе. Но в тот день нам с Машей предстояла местная командировка в другой НИИ и, раз такое дело, мы решили зайти ко мне, пообедать. А в процессе разговорились об Элеке — всё же ситуация, которая сложилась у нас с сыном нормальной не была. И я… я… — профессор замолчал ненадолго, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, вытер краешком носового платка глаза и продолжил. — Я вспомнил, как нашёл Элека, как он дважды чуть не умер… И, кажется, позволил себе лишнего, сказав вслух всё, что я думаю о его биологической матери. Оказалось, Элек всё слышал — стоял в коридоре за дверью. Он не сбежал тогда. Просто, когда мы увидели его, он нас не узнал.
— Как это? — не понял Макар. — Забыл вас? Совсем?
— Не совсем, — сказал Виктор Иванович. — Я для него теперь был другим «профессором Громовым», учёным-кибернетиком, создателем робота-андроида по имени Электроник. А сам он, соответственно, стал никем иным, как этим самым Электроником.
— Ух ты-ы… — горестно протянул Сыроежкин, который всё время, пока говорил профессор, сидел, словно боясь пошевелиться, и до боли сжимал гусевскую руку.
Макар стойко переносил измывательство над своей конечностью и попыток освободить её не делал, наоборот, свободной рукой чуть растрепал Серёже волосы на макушке, чтобы как-то его взбодрить и сказал:
— Всё хорошо будет, СерёХа, Эл вернётся. Он не один, с ним Рэсси, она его в обиду не даст!
— Рэсси тогда, кстати, Элек тоже на полном серьёзе начал считать собакой-роботом, — заметил Виктор Иванович. — Их судьбы во многом похожи, как вы помните.
— Робот выживет в любых условиях, — вспомнил Серёжа слова Элека о своей собаке.
— В тот первый раз, когда он почувствовал себя роботом, — вернулся к своему рассказу профессор, — это не продлилось долго, уже к вечеру он всё вспомнил и был совершенно нормален. Но потом начались его побеги из дома. Каждый раз им предшествовала наша ссора, причиной которой обычно служило его неодобрение моей личной жизни или неприятности в школе. Элек не пропадал надолго — практически всегда уже через сутки он возвращался сам или его находила милиция. Но о том, что с ним было во время этого бегства, он как правило не помнил. Естественно, мы обращались к специалистам, но лечение никакого результата не принесло. Всё, что мы вынесли из общения с докторами — надо избегать сильных стрессов. Но разве возможна такая жизнь?.. — задал риторический вопрос Громов.
— А последний раз? То есть теперь уже… в предпоследний? — спросил Серёжа. — Почему он так надолго убежал?
— Ума не приложу, — пожал плечами Виктор Иванович. — Поводом послужила рядовая, в общем-то, размолвка. Мы втроём поехали за город на выходные, и Элек опять поругался с Машей. Нахамил ей и сбежал по дороге. Возможно, он вернулся бы намного раньше, если бы не встретил тебя, Серёжа. Ведь получается, с тобой, со всеми вами эта его выдуманная жизнь обрела настоящий смысл. Вы приняли его в виде робота, он стал важен для вас. Кроме того, милиция не могла найти его по той простой причине, что он фактически всё время либо играл твою роль, либо сидел гараже. Даже не знаю, что было бы, не найди мы с Машей этот журнал…
— Журнал? — в один голос переспросил ребята. Оба они прекрасно поняли о чём говорит Громов, но и для Гусева, и для Сыроежкина Серёжина фотография на обложке была чем-то очень личным, если не сказать интимным.
— Да, украинский журнал, посвящённый спорту, «Старт» называется. Серёжа должен знать, ведь на обложке одного из номеров за прошлый или позапрошлый год его фотография.
— Да уж знаю, — слегка поморщился Сыроежкин. С этим журналом у него были связаны одни неприятные воспоминания. — Но Эл-то где его нашёл?
— В библиотеке взял. Причём, судя по формуляру в нём, просто стащил оттуда. Элек вообще много времени в библиотеках проводил — друзей у него не было, а время надо было чем-то занимать. Вот он всё читал, читал… — печально вздохнул профессор. — По учёбе много дополнительно изучал, но на оценках, правда, это не сказывалось. Он учится средне. Я думаю, Элека просто привлекла фотография — это ведь такая редкость — внезапно обнаружить, что у тебя есть двойник.
— Так что же, выходит, он меня специально искал? — не поверил Сыроежкин и вопросительно посмотрел почему-то на Гусева.
— Я не исключаю такой возможности, — предположил Виктор Иванович. — Ведь хранил же Элек зачем-то у себя этот номер. Да так, что мы его и нашли-то совершенно случайно — так хорошо он был спрятан. На обложке значилось твоё имя и школа, в которой ты тогда учился. Эта информация вполне могла помочь ему в поисках. А ещё перед исчезновением Элека Маша жаловалась, что потеряла дорогой французский карандаш, которым глаза подводят…
— Всё понятно, — подытожил Макар. — ТоХда ваш Эл искал Сыроежкина, потому и сбежал. Но сейчас-то чеХо он? Он же не только от вас, он от СерёХи удрал!
— Ага! — Поддакнул Сыроежкин. — Чего он сейчас-то?
— Из-за школы, — скорбно произнес Виктор Иванович. — Заявил, что возвращаться в свою школу не собирается и хочет учиться только с вами. А я стал настаивать, убеждать… Школа, в которой сейчас учится Элек, очень хорошая. Одна из лучших физико-математических школ в стране. Тем более, что до конца учебного года осталось меньше недели, а там можно и подумать. Только за чем всё это, если Элека нет?.. — Громов опять достал свой носовой платок и вытер лицо.
— Обещайте, что если… Нет! Когда Элек найдётся, он будет учиться с нами! — с жаром потребовал Сыроежкин.
— Да, не мучайте его, — согласился Гусев. — У нас клёвая на самом деле школа. И учителя мировые. Я знаю, о чём говорю.
— Лишь бы он только вернулся… — устало сказал профессор. — Обещаю, Элек будет с вами.
========== 7. Расплата ==========
После всего, что рассказал ребятам профессор Громов, Серёжа совсем пал духом и вообще идти никуда не хотел. Гусев его в школу пинками практически загнал, и то — только ко второму уроку. Зато встретили там Сыроежкина словно знаменитого артиста. Правда, вместо народной любви и обожания пришлось Серёже столкнуться с выходящим за всякие разумные рамки нездоровым любопытством школьников.