Первый снег (СИ)
А рядом с домом друзей ждал сюрприз — мелкий, рыжий, пронырливый и с сестрёнкой за ручку.
========== 8. Каникулы начались ==========
— Не отдам! — хныкала маленькая тёмненькая девочка с двумя смешными хвостиками на голове. — Моё! Я нашла!
— Это не твоё, Танька, это Серёжа потерял! Верни ему, пожалуйста, — в который раз увещевал сестру Чижиков.
Но Татьяна была непреклонна — маленькая круглая золотая бляшка на цепочке, которую она лично нашла в песочнице, была её добычей и уступать своё сокровище кому бы то ни было она не собиралась.
— Ну, Танечка, ну пожалуйста, ну верни мне, — умолял упрямую чижиковскую сестрицу Сыроежкин. — Мне этот брелок друг подарил, а потом он потерялся. Оба они… потерялись — и брелок, и друг, — Серёжа уже чуть не плакал и в отчаянии поглядывал на Гуся.
Макар только руками развёл — не отбирать же силой у ребёнка.
— А хочешь, поменяемся? — Серёжу внезапно осенило. Хотя цена была и высока, но больше ничего, чтобы сейчас же заполучить брелок обратно, придумать он не смог.
— А на что? — настороженно поинтересовалась девочка.
— Вот, смотри, нравятся? — Серёжа снял с руки электронные часы и протянул девочке.
— Сыроега, ты совсем сдурел? — обалдел от такого поворота Гусев. — Они ж денег стоят, не то что эта твоя фигня!
Полчаса после уроков они вместе с Сыроежкиным ползали в пыли по всей раздевалке, чтобы найти эти грёбаные часы, которые в итоге оказались в тренерской у физрука, а теперь Сыроега готов отдать их за какую-то железку.
— Я согласна! — Таня Чижикова в отличие от Сыроеги таки знала толк в коммерции. Она тут же цапнула часики, а Серёге, пока не передумал, всучила заветный брелок.
— Я тебе верну часы, ты не думай, — поспешил оправдаться за невыгодную для Сыроежкина сделку Чиж.
— Да ладно, пусть себе оставляет, — счастливый Сергей уже спрятал брелок в карман и потянул Макара за рукав к дому — перед собранием ещё пообедать надо успеть. Ну, и морально приготовиться к скандалу после.
— Мне потом отдашь, — шепнул Чижу на прощание Макар. — А то этот обалдуй всё своё добро так разбазарит.
Вечером на собрание в кабинет математики набилась целая толпа из учеников и их родителей. Таратар поздравил всех с успешным окончанием шестого класса, отметил особо отличившихся ребят (кого в чём), отдельно высказал благодарность Степану Тимофеевичу Гусеву за воспитание сына, проигнорировал открытые рты и полезшие на лоб глаза обоих Гусевых, и старшего и младшего, и перешёл к самому главному.
— К сожалению, не обошлось в нашем классе без происшествий. В целях, так сказать, — тут Семён Николаевич немного замялся, — эксперимента… Серёжа Сыроежкин, очень хороший, прошу заметить, мальчик, привёл вместо себя в школу… своего, простите, двойника.
На этом месте со стороны взрослой части собравшихся послышались удивлённые ахи и охи, а чета Сыроежкиных-старших так забеспокоилась, что тут же потребовала объяснений от сына.
Серёжа, горько вздохнув, начал рассказывать им о происшествии, но тут в класс вошёл специально приглашённый гость. То есть гостья. Майя Григорьевна, директор сорок четвёртой школы собственной персоной. Вот она-то хорошо поставленным голосом с назидательными нотками, какие присущи всем руководителям, и поведала почтенной публике о мальчике, как две капли воды, похожем на Сыроежкина, который в течение нескольких дней посещал вместо Серёжи школу и поразил весь педагогический коллектив своими выдающимися способностями. И как нелегко потом было самому Серёже восстановить свою репутацию и доказать, что он достоин быть переведённым в следующий класс. О том, что он с честью выдержал это испытание она тоже сказала, и Сергей был даже рад, что основные события родители теперь уже знают, и не от него. Объяснять и доказывать что-то матери он терпеть не мог — она вечно была на своей волне не очень-то к нему прислушивалась. А рассказать, как он с Элом познакомился, не так уж сложно.
— Итак, история с Сыроежкиным любопытна и поучительна, — подвела итог своей речи директриса. — Я уверена, что многие ребята тоже извлекут из неё урок. И надеюсь, что Серёжа поймёт, как легко потерять своё место в жизни и как трудно завоевать его вновь.
Родители Серёжины после услышанного с расспросами от него отстали. Потом, пошептавшись между собой о чём-то, как-то странно и, как показалось Сыроежкину, недобро поглядывая друг на друга, попросили его дома рассказать подробно всё, что он знает об этом «Электронике». А вскоре вся семья засобиралась домой — интерес к школьной жизни сына у Надежды Дмитриевны и Павла Антоновича внезапно пропал, и общаться лично с учителем они не захотели. Сам Серёжа кивнул на прощание Макару и, предчувствуя скорый скандал дома, поплёлся вслед за матерью с отцом.
Макар ему посочувствовал, но расстроился не сильно — родители Серёгу не бьют, так что можно не беспокоиться. Максимум отругают да карманных денег лишат. И то, последнее — не факт. А вот отец гусевский долго не мог понять, за что же так нахваливает классный руководитель его сына. Учиться Макар стал получше, но звёзд с неба всё равно не хватал и никакими выдающимися качествами по мнению родителя на обладал.
Утром Макар проснулся от настойчивой трели дверного звонка. Взглянул на часы, чертыхнулся и, шатаясь спросонья, пошёл смотреть кого там принесла нелёгкая. На пороге стоял Серёжа. Глаза красные, физиономия опухшая, взгляд больной.
— Ты чеХо, СыроеХа? — мигом проснувшийся Гусь втащил друга в квартиру и закрыл за ним входную дверь. — От родителей досталось?
Серёжа отрицательно покачал головой.
— Он — мой брат, — тихо сказал Сыроежкин, и Макар сразу понял о ком идёт речь.
— Близнец? В роддоме потеряли? — с искренним сочувствием спросил Гусев, усадив Серёжу на свой не застеленный ещё диван.
— Нет. Двоюродный, — сказал Серёжа и, немного помолчав, добавил: — И родной тоже.
— Как это? — не понял Макар.
— А так… У матери, оказывается, сестра-близнец была. Наталья звали. Вот, Элек, судя по всему, её сын. И моего папаши…
— Да ты шо!.. схватился за голову Макар, потом придвинулся ближе к Серёже, обнял его и сказал: — Расскажи, как всё было.
— В общем, когда мы домой пришли, мои стали про этого двойника всё выведывать, — начал Сыроежкин. — Даже не ругали меня ни фига за то, что я его в школу отправил, домой вместо себя притащил… Их только подробности об Эле интересовали — кто он, какой, откуда. Два раза заставили пересказывать то, что нам профессор Громов рассказал…
— А потом? — насторожился Макар.
— Потом они меня спать отправили. А сами ругаться начали… Но я всё слышал, конечно. Они ж кричали, да и спать я не собирался. Уснёшь тут. Короче… Эта сестра материна, Наташа, она всю жизнь не в себе была. Типа сумасшедшая. Лечилась периодически, но там вроде хроника какая-то. Вот мне про неё и не говорили никогда. Типа семейная тайна.
— А почему была? Померла что ли? — уточнил Гусев.
— Да, померла. С крыши прыгнула. Это как раз, когда я родился, случилось, мать ещё в роддоме была. Отец один в Ленинград ездил, похоронами занимался. Дед с бабкой тоже умерли к тому времени, больше никакой родни не было у неё. Только мать, но она не могла.
— А почему в Ленинграде?
— Ну так мама оттуда. Они с Наташей там жили, на Наличной улице. Потом она уже в Москву уехала, когда с папой познакомилась. А тётя так там и осталась. Одна.