Первый снег (СИ)
— Нет…
— А как подарил мне это? — Серёжа, почти отчаявшись, полез в карман и протянул Элеку брелок.
Эл взял в руки кругляш, погладил пальцем холодный метал и будто бы оказался на вечерней улице, несколько дней назад: «Возьми… У меня нет дорогих вещей, эта — самая ценная. Так хочется что-нибудь тебе подарить…» Память вернулась сразу и вся. Только две лакуны остались загадкой для Элека — что он делал, когда сбежал от Серёжи и что с ним происходило последний раз, когда он поругался с отцом. И что-то подсказывало ему, что этот последний эпизод лучше не вспоминать никогда.
— Серёжа… — прошептал Элек, глотая слёзы, — Серёжа…
— Вспомнил, да? Ты вспомнил?! — обрадовался Сыроежкин и с новой силой принялся тискать обретённого братца.
— Ну слава те Хосспади, — провозгласил Гусев. — Идём уже к профессору, блудного сына ему возвращать.
***
Где-то через час вся компания удобно расположилась вокруг большого стола в гостях у Виктора Ивановича и отмечала начало каникул.
Макар сидел напротив Серёжи и пытался есть торт. Маша с профессором как только услышали, что Элек нашёлся, взяли на работе день за свой счёт и помчались к сорок четвертой школе, а после, забрав Серёжу и Макара с собой, заехали в булочную-кондитерскую отметить радостное событие. Вскоре подошли девчонки, Корольков со Смирновым и примкнувший к ним (неизвестно где и когда) Чижиков.
Элек жался к отцу, ревниво поглядывал на суетящуюся с чашками и блюдцами Машу, но ничего такого ей не говорил. Макар с Серёжей ещё в машине рассказали Громову про родство его сына с Сыроежкиными, про болезнь матери Эла и про то, что несчастная женщина просто не понимала что делала, будучи не в силах отличить ребенка от пластмассовой игрушки. Эл на удивление легко простил мать, у него будто груз с плеч свалился. Но зато обозлился на биологического отца — ведь тот безответственно поступил с больной женщиной и даже не поинтересовался, нет ли последствий от их интрижки. Впрочем, Серёжину мать Эл тоже упрекнул в чёрствости по отношению к сестре, которой та не очень-то интересовалась, и тут Серёжа, подумав, вынужден был с ним согласиться. В общем, желания общаться с новообретённой роднёй Электрон не изъявил. За исключением Сергея, разумеется. Единственным плюсом из этой истории стало то, что Элек чуть спокойнее стал воспринимать Машу, даже сказал, что не против, чтобы они все жили втроём.
Ассистентка профессора на радостях порхала как канарейка, оправдывая тем самым свою фамилию, и щебетала точно так же. В семье Громовых наконец-то настал мир и покой, чего, к сожалению, нельзя было сказать о Сыроежкиных. Серёжа не знал, что ждёт его дома, и даже думать об этом не хотел. Поэтому он просто наслаждался текущим моментом, весело болтал с друзьями и уплетал торт за обе щеки.
Надо сказать, процесс поглощения Серёжей торта представлял собой отдельное зрелище. Весь перемазавшийся жирным кремом Сыроежкин то и дело облизывал губы, стирал его со щёк и подбородка руками, а потом начинал так же, игнорируя салфетки, вылизывать перепачканные сладкой массой пальцы, а то и обсасывать их, запуская по одному себе в рот. Девчонки, глядя на такое свинячество, демонстративно отворачивались, Витёк с Вовкой посмеивались, Рыжиков, который Чижиков, подсел поближе к Элеку, вещал ему о событиях, случившихся в школе, пока его не было, преданно заглядывал Элу в глаза и больше ничего вокруг не замечал.
— Что, Макар, не понравился тебе торт? — обеспокоенно спросила Маша, глядя на почти не тронутый кусок в гусевской тарелке.
— Если не хочешь, давай, я съем, — тут же встрял Серёжа и хищно облизнулся на белый с розочками треугольник.
— На, — просипел Макар и сразу же протянул Серёге свою тарелку. Потом глотнул чаю промочить пересохшее горло, больше вдвинулся в стол, чтобы скатерть как следует прикрывала всю его нижнюю половину тела, и продолжил пялиться на то непотребство, которое учинил над едой Сыроега. Какое уж тут самому есть, тут бы стол слюнями не закапать!
Серёга с энтузиазмом принялся за новый кусок торта, не заметил как посадил на нос хороший такой шмат крема, и Макар не удержался — протянул руку, аккуратно двумя пальцами снял крем с Серёжиного носа и… машинально сунул их себе в рот. И только потом сообразил что сделал.
Макара бросило в жар, щеки запылали, дыхание перехватило.
— Я щас, — он встал из-за стола и почти бегом бросился в ванную.
— Чего это с ним? — удивился Серёжа, даже жевать перестал. Поведение друга показалось ему странным, да и выглядел он неважно.
— Живот, наверное, прихватило, — флегматично отозвался Вовка. — Потому и не ест ничего, — и вернулся к разговору с Майкой и Витьком о спортивной гимнастике, в которой оба пацана ничего не понимали, просто очень хотели разговорить Светлову.
Зойка поглядывала на Сыроежкина и в который раз пыталась завязать с ним разговор, но Серёжа слушал её вполуха — его больше интересовало, не случилось ли что серьёзное с Гусём. А ну как аппендицит или ещё что?
Макар нажал на рычаг слива, убедился, что нигде не осталось следов его рукоблудия и включил кран с водой. Посмотрел в зеркало, висящее над раковиной, тихо ойкнул и попытался с помощью холодной воды привести в порядок свою малиновую физиономию и придать себе более-менее вменяемый вид.
— СыроеХа, бля! Так до инфаркта доведёшь! — выругался Гусев, на выходе из ванной столкнувшись нос к носу с Серёжей.
— Я это, беспокоился! — стал оправдываться Сыроежкин. — Ты ж сидел с выпученными глазами, не жрал ничего, а потом как подорвался в сортир! Я думал тебе плохо.
— Нормально всё со мной, — уже спокойно сказал Макар. — Иди лучше умойся, поросёнок.
***
Домой возвращались уже вечером, все на одном автобусе. Чижиков без умолку трещал о том, как он рад, что Элек на самом деле оказался человеком, а не роботом, завидовал Сыроежкину, потому что сам бы хотел быть Элу братом и жить с ним вместе всю жизнь в одной комнате, но у него, к сожалению, никаких братьев нет, только малолетняя сестра, за которой глаз да глаз нужен. В общем, без всякого стеснения расписывал человеческие достоинства Электрона и своего восхищения им не скрывал.
«Точно, влюбился!» — усмехнулся про себя Гусев. А потом подумал, что не ему над Чижом смеяться — у самого дела не лучше. Серёжа кокетничал с Майкой, благосклонно общался с Зоей и даже не возражал против навязчивого внимания Чижа, который в отсутствие объекта своего обожания переключился на его близнеца и теперь то и дело невзначай трогал Серёгу то за руку, то за бок или просто «играл в гляделки». Смирнов и Корольков попеременно пытались переключить Майкино внимание каждый на себя, но большого успеха в этом ни один из них не добился.
Макар мог бы вмешаться в этот балаган, оттеснить конкурентов и вынудить Серёжу общаться только с ним. Но делать этого он не стал — настроения не было. На Гусева не пойми с чего накатила тоска и апатия. Он вдруг подумал, что дружба с Серёжей, которую он раньше так желал и не знал как добиться, оказалась практически непреодолимой преградой, вставшей между ними. Друга уже не будешь, якобы издеваясь, зажимать в подъезде и откровенно лапать за разные места, не настроишь против одноклассников, чтобы стать для него единственным человеком, с кем он мог бы общаться. Друзей наоборот, поддерживают, им помогают, их защищают и радуются их успехам и достижениям. В том числе и в личной жизни. И уж ни в коем случае друзей не пытаются трахнуть.