Первый снег (СИ)

========== 11. Снова вместе ==========
Мало того, что Митя теперь приходил к Макару каждую ночь, они ещё и целые дни проводили вместе. Когда, конечно, Гусев свободен был. Такая тесная дружба с Савельевым Макара, в общем-то, не напрягала, но было несколько странно, что куда-то исчезла Катя. Точнее, пропала не она сама, а Митька про неё больше не вспоминал и на Канатную за ней не заходил. Вообще теперь в город редко выбирался — так же как и Макар полдня торчал на хозяйстве, а потом они вдвоём гуляли по окрестностям.
— Где Катька-то твоя? — однажды полюбопытствовал Гусев. — Уехала что ль куда?
— Не-ет… — удивился Митя. — Хотя не знаю, может, и уехала. Мы расстались.
— С чего это? — не сообразил Макар. Не в их же ночных потрахушках, в самом деле, причина.
— Ну… как-то… не люблю я её, — сказал Савельев и странно посмотрел на своего друга.
— Ну нет, так нет, — пожал плечами Гусев. — Насильно мил не будешь.
Вдаваться в тонкости чужих взаимоотношений у него особого интереса не было, со своими бы разобраться. Интересно, получил ли Серёжа письмо? Если да, то ответ Сыроежкин писать не станет — через две с половиной недели они и так увидятся.
***
Все намеченные им сроки получения весточки от дорогого друга прошли, и Серёжа совсем впал в уныние. Вместо того, чтобы отдыхать и радоваться жизни, ходил с кислой миной и нудел брату о том, что-то ему не так и это ему не этак. И камни на пляже острые, и вода в море пересолена, и солнце противное, и экскурсии скучные, и фрукты не сладкие, и шашлык бараном воняет. И в доме удобств никаких. Хотя частный дом в Лазаревском, который на месяц обе семьи сняли напополам, был всего лишь в двадцати минутах хода от моря и даже имел водопровод и канализацию — чего ещё желать? Взрослые, кстати, в итоге неплохо поладили между собой, их «общий» сын Элек тоже ни с кем не конфликтовал, плюс ко всему, как привязанный ходил за братом, который своими капризами уже успел порядком всем надоесть. То есть фактически полностью принял удар Серёжиного плохого настроения на себя, за что ему родственники с обеих сторон были особенно благодарны.
— Эл, а в какой стороне Одесса? — спросил как-то брата Серёжа, устроившись наконец на расстеленном махровом полотенце, которое они всегда брали на пляж. — Там? — Сережа, щурясь на отливающую солнечными бликами воду, показал рукой куда-то за горизонт.
— Нет, там Стамбул. А Одесса — там, — вытянул руку гораздо правее Элек и добавил: — Я точно знаю, потому что там Феодосия, а она на одной линии с Одессой. Я по карте смотрел.
— А зачем тебе Феодосия? — не понял Сыроежкин.
— Ну как же? Там Зоя сейчас отдыхает. У бабушки, — серьёзно ответил Элек.
Серёжа прыснул со смеху — ему впервые с момента приезда на море стало весело. Потом, уже отсмеявшись, задумчиво сказал:
— Прикинь, Эл, что если сидим мы сейчас все вчетвером на берегу одного моря, только в разных местах, и смотрим друг на друга. Но ни фига не видим, потому что далеко очень и горизонт мешает. Ну и твоя Кукушкина мне Гуся загораживает! — опять заржал Сыроежкин.
Элек на это только улыбнулся, а потом заметил:
— А если мы сейчас также вчетвером в воду зайдём, то ещё ближе друг к другу окажемся, потому что вода у нас одна и та же. Пойдём купаться, Серёжа! — Элек встал и протянул руку брату.
Что-то неуловимо поменялось — Серёже больше не хотелось грустить и тосковать. А вечером, зайдя в почтовое отделение, адрес которого Сыроежкин предусмотрительно узнал заранее и сообщил Макару, он наконец получил письмо. От Гусева.
— Э-эл! — радостно завопил Сыроежкин, буквально ворвавшись в комнату к Элеку. — Он мне написал таки, представляешь! Ответил! Я уж ждать запарился, думал, дуется он. Прикинь! Ну круто же, Эл! — весь полувменяемый от переполняющих его эмоций, Серёжа кинулся обнимать и тискать брата, даже смачно поцеловал его в губы. И только через пару минут до него дошло, что Элек сидит с каменным лицом и смотрит куда-то в пустоту.
 
— Эй, Эл, ты чего, а? — всполошился Сергей. — Чего с тобой? Всё ж хорошо было, — он стал тормошить брата, заглядывать ему в глаза и всячески пытаться привести его в чувства.
— Серёж… не трогай меня, — наконец выдавил из семя Элек.
— Да что ж случилось, чего ты вдруг? — Сыроежкин отошёл от него на полметра и теперь испуганно смотрел на ещё недавно вполне довольного жизнью брата. — Я что-то не то сделал?
— Да.
— Да что же?! Скажи мне! И прости тоже — я не хотел, — запаниковал Серёжа, и было отчего — если Элек напуган, у него опять могли начаться проблемы с памятью, он мог даже сбежать!.. — Братик, миленький, ну скажи мне! — Серёжа плюхнулся на пол перед диваном, на котором сидел Эл, хотел обнять его ноги, но потом опомнился и отдёрнул руку — Эл ведь просил не трогать…
— Всё хорошо, Серёж, — отмер Элек и даже улыбнулся. — Просто я не переношу некоторых вещей. Ты не знал этого, и я на тебя не сержусь…
— Ну скажи, чего я сделал не так? Чтоб я больше так не делал, — Серёжа перебрался на диван к Элу и вновь попытался его обнять. На этот раз ему было позволено это сделать.
— Ты меня поцеловал.
— Но я ж тебя часто целую, — неуверенно заметил Сыроежкин.
— В губы. Сейчас ты поцеловал меня в губы.
— Это я от радости… письмо же…
— Я понимаю. Просто, пожалуйста, не делай так больше, — Элек виновато посмотрел на брата и обнял его сам.
— Ладно… — согласился Серёжа, хотя так толком и не понял, что у Эла такое с губами. — А что ж ты, получается, потом и с девчонками целоваться не будешь? — поразился внезапно осенившей его догадке Сыроежкин. — А если Зойка твоя вдруг захочет? Тоже не станешь?..
— Серёж?! Ну ты чего?! — Эл недоверчиво посмотрел на брата, как будто Серёжа его пытался неумело разыграть. — Это же совсем другое, с девушками. И Зою я бы очень хотел целовать. Лишь бы и она тоже захотела… Ладно, давай письмо твоё читать. Или у вас там секреты какие? — счёл нужным перевести разговор на другую тему Элек.
— Ну какие у меня от тебя секреты, Эл? Скажешь тоже! — вновь повеселел Сыроежкин и разорвал конверт.
Привет, Сыроежкин! Я не писал тебе со сборов — там такие нагрузки были, что я еле до койки доползал, и руки дрожали ручку держать (последнее — шутка!). А получил я твоё письмо только в последний день, когда был в лагере.
Прикольно про гуся, мне понравилось! Я там тебя во сне не клюнул? Смотри, будешь опять хернёй страдать и в истории влипать — ущипну за жопу. Гуси знаешь как больно щипаются? Имей в виду.
Ты мне тоже снишься, Сыроега! В ночных кошмарах! Шучу, конечно. Но я скучаю, и это не шутка — ты клёвый чувак, таких вообще мало.
Как там Светлова поживает? Надеюсь, у неё всё хорошо. Ты, Серёг, помню, с Элом перезваниваться собирался. Зуб даю, бывший киборг уже задрал тебя своей Кукушкиной, а ты не знаешь, как от этого отмазаться, потому что он твой брат и всё такое. Мой тебе совет — забей. Он всё равно тебе по ушам ездить будет.
Спрашиваешь, как у меня дела? Говорю — меня тоже задрали эти грядки. А у бабки их знаешь сколько? Не знаешь — и хорошо. Я б тоже не хотел знать. В лагере из меня вообще все соки выжали, включая желудочный. Чуть не сдох там на стадионе.
За «Гуся», так и быть, прощаю — я сегодня добрый. Но будешь борзеть — схлопочешь: за «Гусём» не заржавеет, ну, ты помнишь.