Озорные стихи

  
Михаил Лермонтов
   
ПЕТЕРГОФСКИЙ ПРАЗДНИК
 
 
 
Кипит веселый Петергоф,
 
Толпа по улицам пестреет,
 
Печальный лагерь юнкеров
 
Приметно тихнет и пустеет
 
Туман ложится по холмам,
 
Окрестность сумраком одета —
 
И вот к далеким небесам,
 
Как долгохвостая комета,
 
Летит сигнальная ракета.
 
Волшебно озарился сад,
 
Затейливо, разнообразно;
 
Толпа валит вперед, назад,
 
Толкается, зевает праздно.
 
Узоры радужных огней,
 
Дворец, жемчужные фонтаны
 
Жандармы, белые султаны,
 
Корсеты дам, гербы ливрей,
 
Колеты кирасир мучные,
 
Лядунки, ментики златые,
 
Купчих парчовые платки,
 
Кинжалы, сабли, алебарды,
 
С гнилыми фруктами лотки,
 
Старухи, франты, казаки,
 
Глупцов чиновных бакенбарды
 
Венгерки мелких штукарей,
 
Толпы приезжих иноземцев,
 
Татар, черкесов и армян,
 
Французов тощих, толстых немцев
 
И долговязых англичан —
 
В одну картину все сливалось
 
В аллеях тесных и густых
 
И сверху ярко освещалось
 
Огнями склянок расписных..
 
Гурьбу товарищей покинув,
 
У моста…….. стоял
 
И каску на глаза надвинув,
 
Как юнкер истинный, мечтал
 
О мягких ляжках, круглых жопках
 
(Не опишу его мундир,
 
Но лишь для ясности и в скобках
 
Скажу, что был он кирасир).
 
Стоит он пасмурный и пьяный,
 
Устал бродить один везде,
 
С досадой глядя на фонтаны,
 
Стоит — и чешет он муде.
 
«Ебена мать! два года в школе,
 
А от роду — смешно сказать —
 
Лет двадцать мне и даже боле;
 
А не могу еще по воле
 
Сидеть в палатке иль гулять!
 
Нет, видишь, гонят, как скотину!
 
Ступай-де в сад, да губ не дуй!
 
На жопу натяни лосину,
 
Сожми муде да стисни хуй!
 
Да осторожен будь дорогой:
 
Не опрокинь с говном лотка!
 
Блядей не щупай, курв но трогай!
 
Мать их распроеби! тоска!»
 
Умолк, поникнув головою.
 
Народ, шумя, толпится вкруг
 
Вот кто-то легкою рукою
 
Его плеча коснулся вдруг;
 
За фалды дернул, тронул каску…
 
Повеса вздрогнул, изумлен:
 
Романа чудную завязку
 
Уж предугадывает он
 
И, слыша вновь прикосновенье,
 
Он обернулся с быстротой,
 
И ухватил… о восхищенье!
 
За титьку женскую рукой.
 
В плаще и в шляпе голубой,
 
Маня улыбкой сладострастной,
 
Пред ним хорошенькая блядь;
 
Вдруг вырвалась, и ну бежать!
 
Он вслед за ней, но труд напрасный!
 
И по дорожкам, по мостам,
 
Легко, как мотылек воздушный,
 
Она кружится здесь и там;
 
То, удаляясь равнодушно,
 
Грозит насмешливым перстом,
 
То дразнит дерзким языком.
 
Вот углубилася в аллею;
 
Все чаще, глубже; он за нею,
 
Схватясь за кончик палаша,
 
Кричит: «Постой, моя душа!»
 
Куда! красавица не слышит,
 
Она все далее бежит:
 
Высоко грудь младая дышит,
 
И шляпка на спине висит.
 
Вдруг оглянулась, оступилась,
 
В траве запуталась густой,
 
И с обнаженною пиздой
 
Стремглав на землю повалилась.
 
А наш повеса тут как тут,
 
Как с неба, хлоп на девку прямо!
 
«Помилуйте! в вас тридцать пуд!
 
Как этак обращаться с дамой!
 
Пустите! что вы? ой!» — «Молчать!
 
Смотрите, лихо как ебать!»
 
Все было тихо. Куст зеленый
 
Склонился мирно над четой.
 
Лежит на бляди наш герой.
 
Вцепился в титьку он зубами,
 
«Да что вы, что вы?» — Ну скорей!
 
«Ах боже мой, какой задорный!
 
Пустите, мне домой пора!
 
Кто вам сказал, что я такая?»
 
— На лбу написано, что блядь!
 
И закатился взор прекрасный,
 
И к томной груди в этот миг
 
Она прижала сладострастно
 
Его угрюмый, красный лик.
 
— Скажи мне, как тебя зовут? —
 
«Маланьей». — Ну, прощай, Малаша. —
 
«Куда ж?» — Да разве киснуть тут?
 
Болтать не любит братья наша;
 
Еще в лесу не ночевал
 
Ни разу я. — «Да разве ж даром?»
 
Повесу обдало как варом,
 
Он молча муде почесал.
 
— Стыдись! — потом он молвил важно:
 
Уже ли я красой продажной
 
Сию минуту обладал?
 
Нет, я не верю! — «Как не веришь?
 
Ах сукин сын! подлец, дурак!»
 
— Ну, тише! Как спущу кулак,
 
Так у меня подол обсерешь!
 
Ты знай: я не балую дур:
 
Когда ебу, то upor amour!
 
Итак, тебе не заплачу я:
 
Но если ты простая блядь,
 
То знай: за честь должна считать
 
Знакомство юнкерского хуя! —
 
И, приосанясь, рыцарь наш,
 
Насупив брови, покосился,
 
Под мышку молча взял палаш,
 
Дал ей пощечину — и скрылся.
 
И ночью, в лагерь возвратясь,
 
В палатке дымной, меж друзьями
 
Он рек, с колен счишая грязь:
 
«Блажен, кто не знаком с блядями!
 
Блажен, кто под вечер в саду
 
Красотку добрую находит,
 
Дружится с ней, интригу сводит —
 
И плюхой платит за пизду!»
 
 
  
Аполлон Григорьев
    
ПРОЩАНИЕ С ПЕТЕРБУРГОМ
 
 
 
Прощай, холодный и бесстрастный
 
Великолепный град рабов,
 
Казарм, борделей и дворцов,
 
С твоею ночью, гнойно-ясной,
 
С твоей холодностью ужасной
 
К ударам палок и кнутов.
 
С твоею подлой царской службой,
 
С тврим тщеславьем мелочным,
 
С твоей чиновнической жопой,
 
Которой славны, например,
 
И Калайдович, и Лакьер.
 
С твоей претензией — с Европой
 
Идти и в уровень стоять.
 
Будь проклят ты, ебена мать!