Алмазный город

– Ты знаешь правила не хуже меня. Понимаешь, как устроена система. Ты была Клинком. Если оружие приходит в негодность, его выбрасывают.

Аина покачнулась и обо что-то споткнулась, но не упала – устояла на месте. Теперь пришло время отбросить все «системы» и «правила», которые послушный Клинок соблюдает по отношению к шефу, не задавая вопросов.

– Чей это был заказ? – сквозь зубы проскрежетала она. – Чьи деньги тебе так важны, что ради них можно выкинуть на помойку все годы моей беспорочной службы и сбросить их со счетов?

– Ты знала, чем рискуешь. – Коль медленно выговаривал каждое слово, будто обращался к маленькому ребенку. – Отдавала себе отчет в том, что берешь на себя самое трудное и важное дело за всю жизнь. Что я доверил его именно тебе. И все-таки провалила его. Что тут сложного? Чем больше тебе дано, чем выше ты стоишь в иерархии, тем сильнее враг старается сбить тебя с ног. Тем важнее ему это сделать! Ради чего стараюсь я? Только ради репутации нашего заведения. Ради того, чтобы вознести его как можно выше на пьедестал. Этот заказ я раздобыл и для тебя, и для себя, и для всех остальных ребят. И твой промах ставит под угрозу тоже всех нас. Я не могу жертвовать делом всей моей жизни во имя спасения одного неудачливого Клинка.

Закончив говорить, Коль наконец сунул руку под куртку. Аина содрогнулась, но сразу поняла – не за стволом.

А за маленькой фарфоровой статуэткой лошади с розовой ленточкой на шее. Это в ней когда-то играли отблески горячих угольков в доме родителей Аины. Это ее, как представлялось Аине в детстве, всегда обползали стороной пауки. Последний предмет, на который упал ее взгляд перед тем, как девочка убежала с места рокового преступления. Такая знакомая лошадка. Она никак не могла оказаться у него.

Все тело Аины напряглось. Весь мир перед нею словно обрушился, завертевшись в круговороте, – исчезли и прохладный ночной воздух, и причина, заставившая ее явиться сюда, и тени от фигур на крыше Хайма. Не осталось ничего, кроме нее самой, Коля и маленькой фарфоровой фигурки.

– Многие годы она служила мне своего рода талисманом, – признался он, повертев статуэтку в руке. – И раз ты сама явилась на смерть, то, наверное, заслуживаешь правды.

– Так это был ты… – выдохнула наконец Аина. Слова резали ей гортань как толченое стекло.

Ей-то казалось, она представляет себе все, на что Коль способен, все до конца: угрозы, запугивание, отказ от нее, стрельбу по ней прямой наводкой, психологическую обработку – мол, без него она пропадет.

Оставалось только одно, самое ужасное. И вот, оказывается, и это он уже совершил – десять лет назад.

Когда она вновь заговорила, страшная истина в собственных устах прозвучала для нее самой так невообразимо, так невероятно, что голос показался чужим, как с того света.

– Ты убил моих родителей.

Сколько дней и ночей Аина стирала из памяти картины той ночи клеем. Старалась снова и снова. И в какой-то мере это получалось. Некоторые из них уплывали куда-то вдаль – например, лицо стрелка.

Но вот теперь воспоминания разом вернулись с такой ясностью, словно все случилось вчера. Вот она – опять маленький ребенок и вынуждена смотреть, как вырывают из ее жизни папу и маму.

Тем вечером она играла с кошкой, забредшей в дом с улицы. Играла у самой угольной печки, за которой стояла фарфоровая лошадка.

Вдруг снаружи донесся какой-то тихий звук. Аина не поняла, что случилось, но родители украдкой обменялись взглядами и одними губами велели дочери спрятаться.

В ужасе девочка забилась под стол, где было темно, и пауки сразу кинулись со всех сторон к ее детским сандаликам. Ей больше всего на свете хотелось стряхнуть их с себя, но она заставила себя оставаться неподвижной – так всегда поступали родители, если мимо по подземному тоннелю проходил патруль Алмазной гвардии. Аина не сводила взора со списка Нос-Инокена, упавшего рядом со столом на пол – Матери ведь должны помочь, правда?

На маме Аины в тот вечер был синий халат, руки у нее давно покрылись морщинами от стирки чужой одежды – целыми днями, за нищенскую плату… Отец, в специальной униформе, обязательной для всех фабричных рабочих, встал навстречу нежданному гостю, который решительно распахнул дверь в их жилище, сооруженное из кусков металлолома.

В руках вошедший держал пистолет. Аина уставилась на него из своего укрытия.

Большая часть фигуры посетителя оставалась в тени – единственная свеча отбрасывала очень слабый отблеск.

Однако девочка разглядела неприятно-хмурую гримасу, словно высеченную на его лице, как будто с нею он и родился. Глаза были холодны, как лед. Он поднял ствол.

Выстрел разорвал тишину. У Аины перехватило дыхание. Девочку словно отбросило спиной к стене. Мама упала на пол. На месте ее головы образовалось красное месиво. Преступник выпустил еще четыре пули подряд. Аину под столом подбрасывало при каждом. Папино тело бешено закрутилось, затряслось, и, когда оно рухнуло рядом с маминым, Аина на дрожащих ножках сумела выбраться из дому через черный ход. Вскарабкавшись на крышу, она остаток ночи провела там не сомкнув глаз. Ей не хотелось никогда больше никуда идти.

Четыре года спустя она приняла руку помощи от человека, который оставил ее без родных и крыши над головой.

– Выйдя из тюрьмы, я узнал, что мой бывший шеф из Стервятников убит, – сквозь пелену жутких воспоминаний прорвался голос Коля. – Ну я и подмял под себя его банду и его дело. Основал Хайм. Это случилось всего через два года после войны. Тогда еще не приняли никаких особых законов касательно инозенов и подпольных торговцев алмазами, но всякий, кто пришьет кого-то из них или наведет на них Алмазную гвардию, мог рассчитывать на щедрую награду. Мне платили за то, чтобы выслеживать инозенов на катакомбных богослужениях, накрывать их потом на дому и вышибать мозги. На одном таком богослужении я и увидел маленькую девочку-миланку с родителями. Ты напомнила мне ту подругу, которую я выдал властям, а потом сбросил в шахту Башенной тюрьмы. Я подумал: если смогу убить тебя, так на нее похожую, ну и твоих предков заодно… то докажу сам себе, что справился с дурацким чувством вины и для новой жизни полностью созрел. Мне было четырнадцать. Когда ты выскользнула из дома, я мог тебя достать, но… ты мне еще кое на кого показалась похожей. На меня самого. Такая молодец, ушла от опасности, нашла единственно правильный выход. Хоть я и стал уже законченным киллером, а решил позволить себе маленький акт милосердия. Сохранил тебе жизнь. И это дало мне ощущение… понимаешь, будто у меня все-таки есть выбор. Что от меня лично что-то зависит. Не так ли поступают в этом городе все? Забирают себе жалкие крохи свободы повсюду, где только удается их обнаружить, а потом хранят в душе про запас. Хоть и понимают, что рано или поздно эти крохи их погубят.

Она очень хотела заставить его замолчать, но не то что говорить – пошевелиться не могла. Монолог этот поселил в ней только одно желание – вырезать из жизни последние шесть лет, выцарапать их с кровью из памяти, выбросить, сжечь. Пальцы непроизвольно шевелились, словно нащупывая пакет с клеем. Все что угодно – лишь бы прогнать проклятую правду.

– А через четыре года, – продолжал Коль, – я случайно заметил тебя в баре, который – я точно знал – скоро взлетит на воздух. Какая-то разборка бандитов с хозяином. Он не отстегивал им за работу на их территории или что-то в таком духе. Я не забыл, что сломал тебе жизнь еще в раннем детстве, и подумал – может, стоит теперь починить ее, взяв малютку под свою крыло. А потом когда-нибудь, глядишь, и до собственной криминальной конторы дело бы дошло. Но теперь вот ты облажалась. И, оставив тебя в Хайме, я потерял бы все, что с таким трудом построил, а также поставил бы под угрозу себя и всех, кто на меня работает. Так что извини, Аина.

Каждое новое слово вонзалось ей в сердце, как клинок, вызывая воспоминания: вот она тренируется и осваивает ремесло под руководством Коля, учится обращать себя в совершенное оружие, стараясь отпечатать в мозгу карту Косина с высоты, вот он ухаживает за нею – раненой или смертельно напуганной… Только теперь она знала: он убил ее папу и маму. Отвращение накрывало ее горькой волной, в голове кружил вихрь глупых несбывшихся надежд, бессонных ночей, проведенных рядом с этим человеком, часов, когда они бок о бок молчали, погруженные каждый в свои мысли на башенке вокзала. Как ей тогда хотелось, чтобы он наклонился поближе, взял ее за руку или поцеловал.

Возможно, Коль молча нес в себе вину за убийство ее родителей, задвинул в дальний угол сознания, переложил в душе ответственность на других – потому что надеялся: обучив убивать и Аину, он тем самым все спишет? Ничего он не списал.

Перед глазами у девушки по-прежнему все плыло, а руки дрожали, но она сумела посмотреть Королю прямо в глаза и вложить в этот взгляд столько яда, сколько ей было отпущено. Он только стиснул челюсть, но даже такая реакция с его стороны придала ей смелости сделать несколько шагов навстречу. Он отступил. После всех этих лет, за которые Коль ни разу не выказал даже намека на чувство, сохраняя лицо бесстрастным, словно камень, это была уже победа.

– Плевала я на все твои уродские рассуждения и логику, – отрезала Аина. – Расписываешь, как застрелил моих родителей, а потом мне же изливаешь душу? Нет, Коль, так не пойдет. Я больше не твоя собственность.

– Если бы не я, ты бы до сих пор шаталась по улицам, а вернее всего, давно бы сдохла от передоза. – Он спокойно вытер плевок. Голубые глаза превратились в льдинки. – Так что, естественно, моя. А то чья же?

– Не твоя и твоей никогда не буду! – Девушка вскинула руки, пытаясь сжать кулаки, но сил не хватило: они повисли вялыми плетьми. – Я рада, что Таннис опередила меня у Кауты. Больше я такой работой заниматься не буду.

Глаза Коля загорелись каким-то почти безумным весельем.

– Тут ты опять ошибаешься. Неужели ты думаешь, я послал бы Таннис туда, где не справилась ты?

Она нахмурилась, но он продолжил как ни в чем не бывало:

– Я сам справился со своим делом. Со своим чертовым делом. Это я убил Кауту Хираи.

От неожиданности Аина отшатнулась. Шеф свистнул.


И словно отвратительные гладкие тельца пауков, спешащих за добычей, с крыш и из окон – отовсюду – посыпались подданные Короля на Крови, его верные подручные и слуги: убийцы, грабители, шпионы… Впрочем, вероятнее всего, для верности он пригласил народ еще и из других дружественных контор, из соседних банд – для демонстрации силы. Во всяком случае, двор заполонило гораздо больше людей, чем проживало в Хайме.

Улица позади Аины, конечно, была пуста. Осталась только она – против них.

Девушка приготовилась сопротивляться до последнего и уничтожить на месте каждого.

Но когда ладонь ее метнулась к ножу, она не сумела даже как следует обхватить рукоять. И вся ее храбрость сразу испарилась.

Аина развернулась, чтобы бежать, и в последний момент краем глаза уловила всполох голубых волос.

Она бешено закрутилась на месте. Казалось, весь мир завалился перед нею набок. И в следующий миг она споткнулась. Земля стремительно понеслась навстречу.

А потом стало темно.





36




Открыв глаза в следующий раз, Аина рывком села на просторной кровати, удивляясь, почему она еще жива. Со всех сторон ее укрывало толстое, малинового цвета одеяло. Она осмотрелась, и только тогда судорожное дыхание девушки слегка успокоилось.

За широким окном позади кровати расстилались аккуратно подстриженные сады на фоне темно-серого неба. В стекло стучали крупные капли дождя. С потолка свисала золоченая люстра. Справа на столике красного дерева стоял хрустальный бокал с водой и лежала разложенная газета.

Мысли Аины по-прежнему блуждали, но, по крайней мере, сфокусировался взгляд и прошло онемение в конечностях. Она беглым движением проверила, все ли оружие на месте, и потянулась за водой, когда с тихим скрипом отворилась дверь. Вошли Рю, Тео и Рори.

– Ну вот, пробудилась! – У Тео вырвался вздох облегчения.

При первых воспоминаниях о минувшем вечере девушка ощутила головокружение и острый укол вины. Чего она только не наговорила своему другу, а он вот как ни в чем не бывало подходит и заключает ее в объятия. На мгновение Аина опустила голову ему на плечо в надежде донести до Тео свое раскаяние, но тут же выпрямилась.

– Как я сюда попала? – хрипло поинтересовалась она. Во рту ощущался мощный выхлоп вчерашнего бренди.

Тео с Рори стояли у самой ее кровати, в то время как Хираи держался немного позади, прислонившись к письменному столу и вцепившись ладонями в его край. Странно, почему он не гонит ее с криками прочь?

– Где ты была? – шепотом спросила Рори. – Мы так переволновались, когда получили записку от Рю.

Аина колебалась с ответом. Тогда Тео уточнил:

– Ты ходила к Колю?

Она кивнула, но очень коротко – иначе голова начинала гудеть. И прежде чем юноша от удивленного взгляда перешел к дальнейшим расспросам, пояснила:

– Хотела с ним схлестнуться. А он напустил на меня разом всех своих людей. Не представляю, как мне удалось в живых остаться.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь барабанной дробью дождя в окно. Аина не помнила, что случилось после того, как она упала навзничь на мостовую перед Хаймом. Как же она попала сюда, да еще невредимой?

– А вы здесь откуда взялись? Это ты нашел меня, Рю? – спросила девушка наконец, ругая себя за интонацию легкой надежды, проникшую в ее голос.

Он тоже кивнул однократно и коротко – лишь самым краем глаза Аина уловила это движение.

– Прошлой ночью вышел на кухню попить. Ты лежала на полу без чувств. Что, совсем не помнишь, как туда попала? – Девушка покачала головой, и Рю продолжил: – Ну нельзя же было оставить тебя там. К тому же я нашел еще одну вещь, на которую вам всем следует взглянуть. Поэтому пришлось вызвать Тео и Рори сюда запиской.

Все еще стараясь не смотреть на свою нежданную гостью, он вытащил из ящика стола папку, а из нее, в свою очередь, – длинный лист бумаги.

– Несколько дней назад похоронили Кауту. Я все устроил скромно, без шума, пригласил только несколько местных семейств. Прежде чем брата опустили в землю, я нашел у него в кармане адрес и шифр от банковской ячейки. В ячейке лежала эта папка.

Молодой человек приблизился к кровати и передал ее Аине. Случайно прикоснувшись пальцами к ее руке, он отдернул их. Стараясь не показать, как ей стало от этого больно, девушка углубилась в содержимое папки.

Все страницы внутри были покрыты машинописным текстом, что весьма сужало круг возможных вариантов их происхождения. Только состоятельные люди могли позволить себе пишущую машинку. Каждый лист был испещрен какими-то именами, датами и кое-какими пояснениями. Многие из имен показались Аине знакомыми, но она не сразу сообразила, какая между ними связь.

Наконец поняла: все они фигурировали в прессе и принадлежали Стальным баронам последних двадцати лет истории Косина. Причем исключительно покойным. В голове у нее замелькали газетные отчеты, слегка затуманенные в памяти временем.

Железнодорожные аварии. Взрывы газа. Частные дома, сгоревшие дотла от короткого замыкания. Чем дальше она углублялась в список, тем сильнее дрожали ее руки, а когда добралась до Хирое и Масато Хираи, чуть не уронила папку.

По тексту выходило, что родители Рю погибли при взрыве газа, однако перед тем каждый из них получил огнестрельное ранение. Тут же сообщалось бандитское прозвище наемного убийцы.

В общем, в руки Аины попала подробная статистика удавшихся терактов против целого ряда лиц, принадлежавших к высшей финансовой элите Косина. Интересно, в тот день, когда она впервые проследила за Каутой до усадьбы, не эти ли документы он читал?

Изучая страницу за страницей, девушка все сильнее хмурилась. Все эти убийства были либо успешно замяты, либо вина за них возложена на случайных людей. В одном месте мелькнула фамилия предпринимателя, которого в свое время ликвидировала Таннис. Ей еще пришлось потом надолго залечь на дно, поскольку распространились слухи об участии в этом преступлении некоей молодой каийанки из южных кварталов.

Все это, несомненно, проделывалось, чтобы отвлечь внимание от истинных заказчиков, кем бы они ни являлись. Не то чтобы сам факт заказных убийств как явление косинской жизни поразил Аину своей новизной, но все-таки в животе у нее что-то сжалось при виде этих прямых доказательств: не только ее, но и других ребят с Кучи сплошь и рядом используют и в качестве исполнителей таких заказов, и в качестве козлов отпущения. Используют люди, стоящие в социальной иерархии много выше. Настоящие инженеры преступных схем. Наконец очередь дошла до имени Кауты Хираи, и сердце у нее совсем упало. В этой операции, не представляя ее масштабов и смысла, участвовала она сама…