Баллада о змеях и певчих птицах

Кориолан сильно сомневался, что Сеян вообще изменится. Последний уже отверг все, что предложила ему жизнь миротворца: стал мазать по мишени, отказался проходить тест для кандидатов в офицеры, не испытывал ни малейшего желания послужить на благо Капитолия. Домом для него останется Дистрикт-2, семьей – местные жители. Повстанцев Сеян всегда будет считать борцами за правое дело и в помощи им видеть свой моральный долг.

Кориолана охватило предчувствие беды. В Капитолии он пытался не обращать внимания на неправильное поведение Сеяна, но тут – совсем другое дело. Теперь тот считался взрослым и последствия его поступков гораздо серьезнее. Если он будет помогать повстанцам, то рано или поздно предстанет перед расстрельной командой. Что вообще творится в голове Сеяна?!

Повинуясь внезапному порыву, Кориолан открыл шкафчик Сеяна, достал картонную коробку и аккуратно выложил ее содержимое на пол: памятные сувениры, упаковка жвачки, три бутылочки с лекарствами, назначенными капитолийским доктором. Две были со снотворным, третья, со встроенным в крышку дозатором, – с морфлингом. Подобный пузырек Кориолан однажды видел у директора Хайботтома. Он знал, что после нервного срыва Сеяну прописали лекарства, «ма» рассказала, но зачем привозить их сюда? Или «ма» сунула их в коробку на всякий случай? Кориолан быстро перебрал оставшиеся предметы. Клочок ткани, писчая бумага, ручки, кусочек мрамора, грубо вырезанного в форме сердца, пачка фотографий. Плинты ежегодно делали семейные фото, и можно было проследить путь Сеяна от младенца до нынешнего дня. Еще там лежало старое групповое фото школьников. Сначала Кориолан принял их за своих одноклассников, потом заметил, что многие дети одеты в потрепанные вещи не по размеру. Во втором ряду задумчиво улыбался Сеян в аккуратном костюмчике, позади него возвышался мальчик, выглядевший гораздо старше. При ближайшем рассмотрении кусочки головоломки сошлись. Это же Марк! На школьном фото с последнего года Сеяна в Дистрикте-2. Кориолан не нашел ни одного снимка одноклассников из Капитолия. И сразу стало ясно, кому Сеян предан.

На дне коробки лежала толстая серебряная рамка, в которой, как ни странно, находился извлеченный из красивой кожаной папки аттестат Сеяна. Зачем, интересно? Сеян ни за что на свете не повесил бы его на стену, даже если бы в казарме это разрешалось. Кориолан ощупал рамку, ведя пальцами по тусклому металлу, перевернул. Задняя панель прилегала неровно, сбоку торчал кусочек зеленой бумаги. «Это не просто бумага», – мрачно подумал он и сдвинул зажимы, чтобы снять панель. Та отскочила, и по полу рассыпалась стопка новеньких зеленых банкнот.

Деньги. Много денег. Зачем Сеяну столько наличных в новой жизни в качестве миротворца? «Ма» настояла? Вряд ли. Она считает, что деньги – корень их несчастий. Тогда Страбон? Думает, что деньги защитят его сына от любых неприятностей, с которыми тот столкнется в Двенадцатом? Впрочем, Страбон привык выписывать чеки сам. Наверно, Сеян сделал это тайком от родителей, и тогда Кориолану есть о чем беспокоиться. Видимо, Сеян всю жизнь бережно откладывал карманные деньги на черный день, а перед отъездом забрал их из банка и спрятал в рамку для фото. Сам жаловался, что отец вечно выкупает его из всяких неприятностей. Неужели у Плинтов это семейное? Некрасивый, зато эффективный метод решения любых проблем передается от отца к сыну.

Кориолан сгреб купюры, сложил в аккуратную стопку и пролистал. Сотни, даже тысячи долларов. Какой от них прок в Дистрикте-12, где и купить-то нечего? По крайней мере, такого, что нельзя позволить себе на зарплату миротворца. Большинство новобранцев отсылают половину денег домой, поскольку Капитолий снабжает их всем необходимым, кроме почтовой бумаги и вечеров в Котле. Наверняка здесь и черный рынок имеется, только вряд ли миротворца там привлечет что-либо кроме выпивки. Им ни к чему ни кролики, ни шнурки, ни мыло домашнего изготовления. И даже если понадобятся, то купить их не проблема. Конечно, есть и еще кое-что, на что можно потратить деньги. К примеру, на информацию – заплатить за доступ к ней или наоборот, за неразглашение. Или на взятки. Деньги – это сила.

Услышав голоса возвращающихся товарищей, Кориолан быстро сунул купюры в серебряную рамку, оставив на виду маленький зеленый уголок. Вещи сложил в коробку и убрал в шкафчик Сеяна. К тому времени, как приятели ввалились в комнату шумной гурьбой, Кориолан стоял над посылками «ма», раскинув руки и широко улыбаясь.

– Кто свободен в субботу вечером? – спросил он.

Пока Улыба, Дылда и Блоха радостно рвали упаковочную бумагу и доставали сокровища, Сеян сидел на кровати и с удовольствием за ними наблюдал. Кориолан прислонился к койке над ним.

– Как нам повезло с твоей «ма»! Иначе мы остались бы совсем на мели.

– Да уж, у нас на всех ни цента, – согласился Сеян.

Единственное, что Кориолан никогда не ставил под сомнение, – это честность Сеяна. Если на то пошло, лучше бы ее было поменьше. Но сейчас он столкнулся с наглой ложью, прозвучавшей совершенно правдиво. Значит, теперь ни единому слову Плинта верить нельзя!





Глава 26




Сеян хлопнул себя по лбу.

– Ах да! Как прошел тест?

– Увидим, – уклончиво ответил Кориолан. – Бланки отправят в Капитолий на проверку, так что результатов придется подождать.

– Пройдешь! – заверил его Сеян. – Ты этого заслуживаешь!

Такой участливый. Такой двуличный. Такой безрассудный. Как мотылек на огонь. Кориолан вздрогнул, вспомнив письмо Плюриба. Разве не эти слова бормотал директор Хайботтом после ссоры с отцом Кориолана много лет назад? Почти. Он использовал множественное число. «Как мотыльки на огонь». Кого он имел в виду? Ладно, не важно! Лучше даже не знать, о ком думал старина Хайботтом по прозвищу Вечный Кайф. Жалкое существо – постоянно в наркотическом угаре, да еще снедаемый лютой злобой.

После обеда Кориолан впервые вышел в караул к авиационному ангару в дальнем конце базы. Его поставили в пару со старым воякой, который велел ему быть начеку и тут же задремал. Мысли Кориолана обратились к Люси Грей, ему хотелось с ней увидеться или хотя бы поговорить. Стоять на страже там, где ничего не случится, казалось пустой тратой времени. Вместо этого он мог бы сжимать в объятиях свою любимую. На базе он словно в ловушке, в то время как она свободно бродит в ночи. Пожалуй, в Капитолии Кориолан чувствовал себя гораздо увереннее, когда Люси Грей сидела взаперти, и он точно знал, чем она занимается. Видимо, Билли Бурый сейчас пытается пролезть обратно к ней в сердце. К чему притворяться, что он не ревнует? Пожалуй, надо было тогда арестовать поганца…

Уже в казарме он черкнул коротенькую записку «ма», и еще одну – Плюрибу, где поблагодарил его за помощь и спросил насчет струн для Люси Грей. Выложившись на экзамене, Кориолан спал крепко и проснулся весь в поту жарким августовским утром. Когда же погода переменится? В сентябре? В октябре?.. Ко второму завтраку очередь за льдом растянулась вдоль всей столовой. Получив наряд на кухню, Кориолан приготовился к худшему и был приятно удивлен, что его повысили с мойщика посуды до нарезчика овощей. Впрочем, радовался он недолго, потому что ему достался лук. Слезы его особо не смущали, гораздо хуже оказался запах. Даже после вечера за мытьем полов от рук изрядно разило, и соседи по комнате не преминули об этом сказать. Неужели от него все еще будет вонять, когда он встретится с Люси Грей в субботу?

Утром в пятницу, несмотря на жару и нервозность от совместной работы с учеными из Цитадели, Кориолан испытал облегчение, узнав, что после обеда они снова займутся птицами. Хотя эти создания ему и не нравились, от них ничем особо не пахло. Во время занятия по военной подготовке Дылда упал в обморок, и сержант велел отвести его в медпункт, где Кориолан заодно раздобыл мазь для своей потницы, которая распространилась по всей груди и по правому боку. «Держи кожу в сухости», – назидательно сказал доктор. Кориолан едва сдержался, чтобы не закатить глаза: с момента прибытия в сауну под названием Дистрикт-12 он не был сухим ни минуты.

После второго завтрака, состоявшего из сэндвичей с паштетом, новобранцы отправились на грузовике в лес, где уже ждали ученые, все так же щеголяя белыми халатами. Их поделили на команды, и тут выяснилось, что Блоха, которому в среду не хватило напарника, работал вместе с доктором Кей. Ее так впечатлило его проворство, что она снова попросила его в свою группу. Меняться было слишком поздно, поэтому Кориолан двинулся следом, стараясь держаться подальше.

Бесполезно. Пока он смотрел, как Блоха тащит на дерево клетку с обновленной приманкой, чтобы заменить на другую с попавшейся сойкой-говоруном, доктор Кей неслышно подкралась сзади.

– Ну, что скажете о дистриктах теперь, рядовой Сноу?

Он попался, как птичка. Как трибуты в зоопарке. Бежать сломя голову в лес было глупо. Кориолан вспомнил совет, который дала ему Люси Грей в обезьяннике. «Лови момент!»

Он развернулся с улыбкой в достаточной степени застенчивой, чтобы признать: ты меня поймала, но в то же время достаточно беззаботной, чтобы показать: мне все равно.

– Знаете, доктор, здесь я за один день узнал о Панеме больше, чем за тринадцать лет учебы в школе.

Доктор Кей рассмеялась.

– Да. Тут есть чему поучиться. В годы войны я и сама была приписана к Двенадцатому. Жила у вас на базе, работала в этих лесах.

– Значит, вы участвовали в проекте с сойками-говорунами? – спросил Кориолан. По крайней мере, их обоих постиг публичный провал.

– Я его возглавляла, – с многозначительным видом сообщила доктор Кей.

Крупный публичный провал. Кориолан воспрял духом. Он опозорился всего лишь в Голодных играх, а не на войне, охватившей всю страну. Пожалуй, если удастся произвести хорошее впечатление, она ему посочувствует и даст доктору Галл благоприятный отчет.

Кориолан вспомнил, что сойки-говоруны все самцы и не могут приносить потомство.

– Значит, эти сойки-говоруны – те самые птицы, которых вы использовали для разведки во время войны?


– Кхм-кхм. Да, это мои детки. Не думала увидеть их снова. Согласно общему мнению моих коллег, они должны были погибнуть в первую же зиму. В дикой природе генетически модифицированные существа выживают редко, однако на этот раз вышло иначе.

Блоха спустился на нижнюю ветку и передал Кориолану клетку с сойкой-говоруном.

– Их нужно оставить в клетках. – Это был не вопрос, а констатация факта.

– Да, чтобы уменьшить стресс от перевозки, – согласилась доктор Кей.

Блоха кивнул, слез на землю и принял из рук Кориолана вторую ловушку. Не задавая лишних вопросов, он полез на следующее дерево. Доктор Кей наблюдала за ним с одобрением.

– Некоторые хорошо понимают птиц.

Кориолан твердо знал, что к нему это совершенно не относится, и все же решил притвориться на несколько часов. Он присел рядом с ловушкой и принялся изучать стрекочущую сойку.

– Знаете, я никогда не мог понять, как именно это работает. – Не только не мог, даже не пытался. – Птицы записывали разговоры, но как же вы их контролировали?

– Сойки-говоруны обучены реагировать на звуковые команды. Если повезет, то сейчас сам увидишь. – Доктор Кей достала из кармана небольшое прямоугольное устройство с цветными кнопками. Надписи на них стерлись от времени. Она присела рядом с ловушкой и посмотрела на птицу с такой нежностью, которая вряд ли пристала ученому, отметил про себя Кориолан. – Разве не красавчик?

– Конечно! – Кориолан постарался придать голосу убедительности.

– Итак, эта болтовня – его обычная, так сказать, речь. Он может подражать другим птицам или нам. Сейчас он на нейтралке.

– На нейтралке? – переспросил Кориолан.

– На нейтралке? – раздался из птичьего клюва голос Кориолана. – На нейтралке?

«Как жутко слышать свой голос от птицы», – подумал он.

– Это же я!

– Это же я! – повторила сойка-говорун его голосом и принялась подражать ближайшей птичке.

– Еще бы, – кивнула доктор Кей. – Когда он на нейтралке, то с легкостью переключается на посторонние звуки. На другой голос или на птичью трель – что понравится больше. Для подслушивания его нужно перевести в режим записи. Скрестим пальцы! – Она нажала еще одну кнопку на пульте.

Кориолан ничего не услышал:

– О нет! Похоже, не сработало.

Доктор Кей улыбнулась.

– Погоди расстраиваться. Командные звуки не слышны людям, зато птицы их мигом воспринимают. Заметил, как он притих?

Говорун умолк. Он прыгал по клетке, склонял голову набок, что-то клевал – словом, вел себя как обычно, только молчал.

– Действует? – спросил Кориолан.

– Увидим. – Доктор Кей нажала другую кнопку, и птица зачирикала. – Снова нейтралка. Теперь давай послушаем, что он запомнил. – Она нажала третью кнопку.

После короткой паузы птица заговорила:

– О нет! Похоже, не сработало.

– Погоди расстраиваться. Командные звуки не слышны людям, зато птицы их мигом воспринимают. Заметил, как он притих?

– Действует?

– Увидим.

Точная копия! Нет, не совсем. Ни шелеста ветвей, ни жужжания насекомых, ни пения других птиц не записалось. Лишь чистый звук человеческих голосов.

– Вот это да! – ахнул Кориолан. – И долго они так могут?

– В лучшем случае примерно час, – сообщила доктор Кей. – Сперва они ищут лесные участки, потом летят на шум человеческих голосов. Мы выпускали их в режиме записи, затем привлекали обратно на базу с помощью специального сигнала и анализировали полученную информацию. Соек-говорунов использовали еще в Одиннадцатом и в Девятом – везде, где они могли пригодиться.

– Почему вы просто не прикрепили микрофоны на деревья? – спросил Кориолан.

– Лес слишком велик. Повстанцы прекрасно знали местность, а мы нет. Сойка-говорун – органичное, мобильное записывающее устройство, и, в отличие от микрофона, его невозможно обнаружить. Повстанцы могли поймать говоруна, убить, даже съесть – и при этом он выглядел как совершенно обычная птица, – объяснила доктор Кей. – В теории они идеальны.

– Однако на практике повстанцы их разоблачили, – заметил Кориолан. – Каким образом?

– Точно неизвестно. Некоторые думали, что повстанцы увидели, как птицы возвращаются на базу, хотя мы подзывали их только глубокой ночью, к тому же не всех сразу. Мы зря не заметали следы – не заботились о том, чтобы информация, в соответствии с которой мы действовали, имела бы и другие источники, кроме записи в лесу. У повстанцев возникли подозрения, и, хотя черные перья соек-говорунов служат отличным камуфляжем, их необычная активность в ночные часы привлекла внимание. Потом, наверное, повстанцы стали экспериментировать, скармливая нам ложные сведения и наблюдая за реакцией. – Она пожала плечами. – Или на базе был шпион. Сомневаюсь, что мы узнаем правду.

– Почему бы просто не использовать то устройство, с помощью которого вы приманивали их на базу? Вместо того, чтобы… – Кориолан оборвал себя на полуслове, не желая показаться нытиком.