Белое солнце дознавателей

Контроль. Вдох-выдох. Контроль.

Я купалась в боли, сконцентрировавшись только на одном ощущении — пульсации в бедре, я оборачивала боль вокруг себя, куталась в нее, как в кокон, использовала, как щит, выстраивая защиту за защитой, пока ощущения присутствия от шекков не стали бледнеть, а чужой «Зов» стих, как будто отрезанный пеленой.

Я найду эту суку за барханами. И убью её.

Вспышки плетения и артефактов ослепляли, охрана лихорадочно выплетала плетения за плетениями, старуха чаровала что-то, встав в полный рост, тени шекков черными молниями метались между фигурами, но нападение не увенчалось успехом — мы были слишком быстры для них.

Шекки слишком быстры, поправилась я про себя.

Откатившись за труп, я стянула все кольца с рук, какие нашла.

Разряжено, разряжено, разряжено. Всего один артефакт и тот защитный — бесполезен, камень уже треснул.

Псаки!

Я бросила кольца и пробежалась по карманам — хоть один артефакт, или флейта, мне пригодилось бы хоть что-то, посреди этой псаковой пустыни.

«Уничтожить» — Зов волной приказа снова накрыл всех, но я устояла — боль возвращала ясность, и я мстительно, что есть силы, оперлась на раненую ногу. Руки старухи полыхнули молочным светом, когда она высоко подняла над головой артефакт и что-то прокричала гортанно на староимперском…?

Но шекки — взвыли, и снова ринулись на купол.

Зов утихал, как будто источник призыва удалялся, стационарный купол зиял прорехами — тут и там силовое поле гасло, и хвосты уже шекков доставали тех, кто в кругу — девушки беспорядочно метались, фигурки взлетали в воздух и падали, белоснежные одежды расцветали ярко алыми цветами.

Вы звали — и они пришли. И сейчас шекки просто собирали положенную жатву.

До лошадей было далеко — нужно обогнуть круг, обойти шекков, и не факт, что я смогу оседлать хоть одну из двугорбых — это не райхарцы, и сейчас они почти сошли с ума от ужаса.

Но другого пути нет — нужно уходить.

Лейле и охрана держались из последних сил, отбивая атаки — серебристая полоса хлыста светилась тускло, взлетая вверх всё реже, купол мигал, артефакт в руках старухи почти потух, вспыхивая едва — едва и уже почти не светился.

Злорадство, вспыхнуло внутри волной тепла — даже две шекки, слишком много для них — не удержать. Кораи — повелители пустынь, они не могут удержать и двоих… детей. И в этой битве я была на стороне шекков.

— Останови их! — голос старухи, усиленный плетением громыхнул в небо. — Отзови их! Отзови!

Я перемещалась от трупа к трупу, перебежками, и замерла у очередного охранника, затаившись в темноте — последние светляки кружились только над куполом — вспышки чар позволяли видеть, но я была за пределами — старуха не видела меня.

— Отзови их! Отзови приказ, девочка!

Старуха думает это я послала «Зов»? Гласом могу приказывать без флейты?

Чары полыхнули в воздухе особенно яростно, шекки взревели, продолжая пробивать защиту…

— Отзови их! Все, что хочешь! Слово!

Плетения вспыхнули под куполом, и какой-то предмет взлетел высоко — выше границы защиты, перекувыркнулся в воздухе, и, усиленный плетениями, выстрелил в мою сторону. Белоснежная кисточка сверкнула, делая полный круг, и нефритовая палочка воткнулась в песок за двадцать шагов правее — Лейле не рассчитала совсем чуть-чуть.

Флейта! Они бросили мне флейту!

— Отправь их обратно!

Раньше, чем успела подумать, я рванула вперед, проехалась по песку, схватила вожделенное и крепко сжала в руках. Стряхнула песок, поднесла флейту к губам, и…задрожала.

Одна цель — один приказ — уничтожить. И… тело ещё помнило, как выворачивает всё внутри чужой Зов, как ломает волю…

Дети. Они призвали детей и теперь не знают, как отправить их обратно.

Шекки снова взревели, атакуя защитный купол, а я… опустила флейту.

Они в своем праве и им… больно.

Плетения полыхали в воздухе, шекки ревели, артефакты вспыхивали, а я села на песок, скрестив ноги, и подставила лицо ветру.

Дом.

Где-то там. За барханами. Где нас всегда ждут.

Мне нужно отправить их домой.

— Чего ты хочешь?! Останови! Чего ты хочешь? — голос старухи, усиленный плетениями громыхал над пустыней.

Пальцы не слушались, ладони горели, и узлы вышли не с первого раза, но я справилась.

— Признай, что я сильнее… — просипела я почти беззвучно, поврежденное горло не слушалось. Плетения послушно вспыхнули — и мой шепот разнесся над пустыней длинным эхом: «сильнее, сильнее, сильнее». — Я вызываю тебя, Рейна клана Корай, и я в своем праве.


«Праве, праве, праве» — вторило эхо.

— Подчинись или умри, — «умри, умри, умри» — стихал шепот над пустыней. — Меня устроит любой вариант, — последнюю фразу я прошептала тихо — сила, вложенная в плетения, иссякла. — Любой.

Они стояли насмерть — охрана, четверо выживших в белых, заляпанных кровью ханьфу, троица из охраны Корая и старуха с Лейле, но… силы иссякали, защитный купол светился уже не так ярко, начиная тускло вспыхивать там, где удары прошивали сеть раз за разом.

Лейле тяжело дышала — вздымалась грудь, но твердо стояла перед старухой, и на доли мгновения я восхитилась преданностью — такую не купишь, такую можно только взрастить… Первый раз я видела ошеломление на её лице, когда она оглянулась на старуху.

Щелкнула пальцами ещё раз — плетения вспыхнули, усиливая голос.

— Ответа нет?

И ещё — светляк, который расцвел прямо над головой — и темные гибкие тени мгновенно обернулись в мою сторону от купола и напружинились…

Я поднесла флейту к губам, и в этот момент под куполом вспыхнули плетения.

— Забирай!

Артефакт, приземлился не там, где флейта — ближе, почти на самой границе за пределам купола, и хвост шекк отбросил его ещё дальше, ко мне. Наполовину погрузившись в песок он напоминал цветок — как лотос, и лепестки вспыхивали молочно белым — тускло-тускло и едва-едва.

Зачем старуха выбросила его из круга?

— Слово, — голос Рейны, усиленный плетениями почти гремел. — Силой клянусь. Никто не тронет. Признаю власть. Признаю силу. Отдаю… добровольно…

«Добровольно, добровольно, добровольно» — повторило эхо.

Защитный купол доживал последние мгновения — пробитый во многих местах, все внутри сгрудились у дальнего края, защищая Рейну… шекки… продолжали методично долбить в одну точку, выполняя приказ.

Я погладила нефритовую палочку, поднесла к губам, но… не смогла выдохнуть и звука… горло сковал страх… страх, что опять будет больно.

Зов — это больно.

Я выдохнула и вдохнула — первые ноты дались мне нелегко и были выше, чем нужно, и резче.

…Уходите, все хорошо, спешите домой, вас там ждут… спешите, спешите, спешите… уходите уходите, уходите…

Шекки замерли на миг, и тут же оглушительно обиженно взревели от боли и ярости, и начали метаться вдоль круга — то разворачиваясь в сторону пустыни, то поворачиваясь обратно, и снова кидаясь на плетения защиты.

Уходите, уходите, уходите… стонала флейта.

И они снова кружили на месте, не в силах выбрать направление.

Один приказ противоречит другому и мой… слабее?

«Пошли вон!» — звук взвился вверх и всю ярость, которая была на тех, кто звал их до меня, выплеснулась в зове.

«Пошли вон! Вон! Вон! Домой! Домой! Домой!»

Сдвоенный рык был таким, что под ногами завибрировала земля, и я с трудом удержалась на ногах. Шекки развернулись и помчались прочь, одна приволакивала хвост и лапу, оставляя длинный след на песке. И в последний момент развернулась и двинулась ко мне.

— Домой! — я выплела молнию, и шарахнула вперед — только, чтобы не задеть, песок взвихрился фонтанами. — Домой! — ещё одна молния — чары пахнут смрадом и отвратительны. — Домой! Домой! Домой! — ещё одна молния и ещё — вспышки слились в одну, и тварь зарычала протяжно и протестующе, низко склонив морду и обиженно потрусила прочь, приволакивая хвост.

Импульс отправить ей вслед целительское плетения я подавила.

…спешите домой, в пустыню, вас там ждут…

Остатки купола ещё стояли, вспыхивая серебром, когда внутри раздались радостные возгласы — несколько южан вскинули кулаки вверх — кто-то благодарил Немеса, кто-то небеса, но они не видели того, что вижу я — старуху за их спинами, которая развела руки в стороны — рукава широкими черными крыльями взметнулись к небу — вспышка — не плетения — артефакт, который старуха берегла на конец, сработал мгновенно, прошивая всех тонкими серебристыми иглами…

…дядя не делает такое, это подлая вещь…

Они падали молча. Подкосившись, как подрубленные, пока в круге не остались только старуха и Лейле, вдвоем.

— Госпожа… — голос Лейле дрожал, она вскинула руки в защитном жесте и тут же опустила, бессильно, — госпожа… — она отступала назад, удерживая старуху в поле зрения… — я принесла клятву госпожа, две личных… на крови… я не предам, госпожа… никто не узнает, что вы признали чужую власть… что… не должно остаться свидетелей… но Я ПРИНОСИЛА КЛЯТВУ, ГОСПОЖА!!! Я при…

Плетения вспыхнули ещё раз, и темноволосая голова Лейле бессильно откинулась в сторону — кади слетело, длинная черная коса зазмеилась по песку.

— Никаких свидетелей, — произнесла старуха и надсадно закашлялась — отсюда было невидно, но ей не рекомендовано использовать столько силы — видит Асклепий, ей осталось не больше десяти зим…

— Бабушка?

Я вздрогнула, услышав голос Корая, слишком ошеломленная, чтобы говорить. Подгребла к себе псаков «лотос», выкопав из песка, и начала быстро-быстро плести исцеляющие — остановить кровь и анестезию…

— Бабушка?!! — мой несостоявшийся жених смотрел в сторону того, что ещё мгновение назад было Лейле, смотрел так потрясенно, что было ясно — видел. — Бабушка… — повторил он совсем тихо, осмотрев весь круг.