Белое солнце дознавателей

— Ты зря очнулся так рано, мой маленький ястреб, — голос старухи был тих и по-напевному нежен. — Зачем … мой маленький повелитель шекков…

— Бабушка… — Корай начал отползать, едва-едва, как только старуха развернулась в его сторону.

— Помнишь, как я пела тебе в детстве песни пустыни?

— Бабушка… не надо…

— Как качала тебя на руках? Один из моих любимых внуков…

— …бабушка…ради Немеса!!!

— …моя гордость, моя надежда и опора… мой маленький…

— БАБУШ…

Хлопок был резким — артефакт выбросил плетения стеной, и Корая просто снесло назад, протащив по песку.

— …ястреб.

Голова Корая откинулась набок под таким неестественным углом, что мне не нужна была диаграмма, чтобы сказать, что он — мертв. Старуха медленно шаркая ногами подошла к внуку.

— Спи, моя радость, усни… в пустыне погасли огни… — напевала она тихо. — …птички затихли в саду… рыбки уснули в пруду… сладко мой птенчик живёт… нет ни тревог, ни хлопот…

Песня летела над пустыней, вплетаясь в стоны ветра, а я чувствовала, что все ханьфу — и нижнее и верхнее промокли на спине насквозь от ледяного пота.

Когда она развернулась ко мне и сделала несколько шагов вперед — я была готова. Бесполезный артефакт «лотоса» с которым я не знала, что делать, я бросила на колени, как и флейту — шекки близко, но даже им не успеть. Щелкнула пальцами, выплетая те же чары, что в Храме… если она сделает хоть шаг… хоть ещё шаг…. Я перережу ей все меридианы и заблокирую силу к псакам! И плевать на последствия…

Но старуха сделала ровно один шаг и щелкнула кольцами — купол схлопнулся с резким звуком и сразу стало темнее.

Один на один и никаких свидетелей. Если она сделает ещё шаг. Ещё только один шаг в мою сторону…

Но старуха не двигалась. Поправила рукава, отряхнувшись, выровняла осанку, и как ни в чем не бывало щелкнула четками — нефритовые бусины с оглушительным звуком ударились друг о друга.

Мы мерились взглядами несколько мгновений, пока она не опустила глаза, рассматривая лотос на моих коленях.

— Кастус Блау… — протянула она неожиданно, — мы недооценили изобретательность ума… суметь вырастить… и прислать к нам Рейну… которую мы сами… сами, — она залилась каркающим смехом, — пустили в гарем и открыли двери… Мы равны, девочка…

Я поджала губы и слегка повела пальцами — первые узлы плетений качнулись вперед в сторону старухи, запитанные так, чтобы вспыхнуть от слабого импульса силы.

— Мы — одинаковые, — произнесла она отчетливо, и обвела круг руками. Когда черные рукава взлетели в воздух — плетения почти сорвались с пальцев.

Псаки с тобой одинаковые, сумасшедшая карга! Или демоны грани!

— Мы — одинаковые, а потому — сможем договориться… Скажи, чего ты хочешь, девочка?

Она не делала и шага вперед — просто стояла и ждала. Моего решения.

Они хотели, чтобы я убила. Те, кто отдал приказ шеккам. Все решат, что старуху убила именно я. Что я вызвала и натравила их. Это то — чего ждут.

Кому мешают Кораи?

Или… чтобы умерли все? Умру я — обвинят Кораев, умрут они — обвинят меня, умрут все… и … обвинят шекков.

Всегда выигрывает третья сторона, и значит… раз старуха должна была умереть — она должна выжить.

Я подняла глаза на черные строгие линии барханов на фоне более светлого неба, окружающих плато… то, что нет Зова, совсем не значит, что они — ушли.

И… Рейна клана Корай, убитая руками Блау — это совсем не то, что жаждет дядя.

— Договоримся?

Я наклонила голову набок, рассматривая старуху, и взвешивая варианты. Один, второй, третий. Смотрела на изломанные тела за её спиной. Тех, кто вечером выехал с нами из поместья, тех, кто вечером был ещё жив.

Вероятности кружились в голове, пока одна — самая простая не вспыхнула ярче других.

И я… кивнула.





* * *



Поместье полыхало. Алое зарево горело ярче зари, которая занималась за нашими спинами — мы не успели вернуться к рассвету, обратный путь занял больше времени.

Красные языки пламени уже добрались до крыши, и один из флигелей сгорел почти полностью — фонари, украшения, и промасленная бумага вспыхивали мгновенно, пламя пожирало все на своем пути.

Сегодня у клана Корай крайне неудачный день.

Слуги суетились, мешаясь под ногами, пытаясь управлять стационарными артефактами — но толи с подачей были проблемы, толи заряд неполным — вода не лилась, как положено, чихая короткими рваными выплесками…

Молодняк Корай, все в праздничных одеждах, уже заляпанных сажей, деловито бросал плетения за плетениями — треть держала щит, чтобы огонь не перекинулся на другую часть построек.

В любом случае крыло мужской половины выгорит почти все и их ждет великое перестроение.

Все были настолько увлечены процессом, что на нас обратили внимание не сразу — на то, что нас только двое, на взмыленных и усталых лошадей, белая шерсть которых свалялась и потускнела. На грязные серые, рваные по подолу, одежды. Старуха держала спину ровно — алые отсветы бросали блики на щеки, делая морщины глубже и отчетливее.

Надеюсь, она сдержит слово… если нет… у клана Корай больше не будет Рейны и… я покосилась на флигель… это не единственное место, где можно пропитать балки и украшения составом для возгорания.

Пожар должен быть и так, а я, выполняя волю Великого, просто помогла правильному ходу истории. Иногда нужно только немного помочь, чтобы все двигалось в нужном направлении.

— Госпожа!

— Старшая госпожа, как же так, храни Немес!

Слуги заткнулись быстро — потому что — вымуштрованные, и потому что первый Наследник оттеснил всех и прилежно — выражая сыновье почтение, помог спуститься на землю матери. Мы встретились с ним глазами — и он задержался взглядом, охватив сразу всё — чужое кади, немного великоватое по размеру и заляпанное кровью, ладони, крепко перемотанные чистыми полосами ткани, грязь, и дыру на юбке, вокруг которой расплывалось уже успевшее потемнеть и подернуться корочкой пятно крови.

Все в силе.

Мне подал руку охранник, и раньше, чем я успела расправить юбки, прилетел вассал с мужской половины дома — евнух из ближних слуг Джихангира.

— Госпожа, Глава требует вас к себе… вместе с юной госпожой… немедленно — добавил он сипло, и полоса сажи на щеке свидетельствовала о том, что данный конкретный слуга уж точно не сидел без дела.

В толпе мелькнули головки, покрытые голубыми кади — служанок послали на помощь. Рейна не произнесла ни слова в ответ и даже не повернула головы в сторону полыхающего флигеля.

Я вдохнула запах гари и дыма, оценила полоску розовеющего неба над головой, и скомандовала:

— Веди.





Глава 21. Цена




Я вдыхала запах чая. Аккуратно придерживая маленькую глиняную пиалу — не больше пары наперстков — покручивала из стороны в сторону, чтобы шлейф горячего пара вился перед лицом.

Ещё один вдох. И ещё. Но распознать, что именно положили в чай — не удавалось. Мне и первому Наследнику Кораев напитки принесли слуги. И разливали — не здесь.

В больших мужских руках пиала смотрелась игрушечной, как из детского набора, и он — выпил, но кто сказал, что у нас налито одно и то же?

Ещё один вдох.

Джихангиру, в отличие от нас, старуха заваривала чай лично. Лично. Надев лучшее праздничное ханьфу — такое жесткое от обилия золотого шитья, что оно шуршало, когда Рейна двигалась.

Особое ханьфу, особая прическа — по крайней мере ни в прошлой жизни, ни за эти дни, я не видела, чтобы Рейне так укладывали волосы. Смуглое лицо её стало серым — если бы Старшая госпожа была северянкой — я бы сказала — отливало благородной снежной бледностью, а так… она как будто постарела за одну ночь сразу на несколько зим.

Никто не произнес ни слова — во время церемонии говорить не принято, Джихангир только прикрыл глаза — с усмешкой, позволяя своей жене потянуть время — и молча покаяться.

И Рейна — каялась. Шуршали чаинки, журчала вода, тонкой струйкой льющаяся из носика глиняного чайничка, стучало ситечко.

Рейна — каялась перед Главой своего клана, господином души и сердца, повелителем ее дома, властелином судьбы.

Но каялась за то, что только собиралась совершить. А не за то, что уже сотворила.

Старик не произнес ни слова с того момента, как мы пришли. Ни по поводу того, что Рейна проигнорировала его распоряжение — почти тридцать мгновений мы потратили на то, чтобы переодеться, привести себя в порядок и убрать все следы… ночи. После этого утра я изменила мнение о целителях гарема — дело свое они знали на отлично — горло отпустило, глотать стало почти не больно, свежие шрамы на ладонях уже затянулись тоненькой корочкой — скрепленные плетениями и смазанные заживляющей мазью. Разбитая губа — залечена и тщательно замазана белилами, клык уже не шатался… мне пришлось открывать рот, как райхарцу, чтобы проверить все зубы.

Старик не произнес ни слова по поводу плотного шарфа на шее, скрывающего следы, ни по поводу того, что я немного прихрамывала — как минимум декаду ногу нужно беречь, хотя охватил все одним взглядом — лицо, шея, руки. Джихангиру явно доложили.

В алькове нас было четверо — слуги удалились сразу. Нечто среднее между кабинетом, библиотекой и комнатой отдыха — Глава явно тяготел к южным традициям, потому что сидеть нам пришлось на традиционных подушках, на полу.

Рейна заваривала чай, Джихангир ждал, прикрыв глаза, я — крутила пиалу и вдыхала аромат чая, пытаясь разложить на составляющие. Первый Наследник — недвижимой статуей застыл за плечом отца. Его я рассматривала вскользь, с особым интересом — тоже переодетый в чистое, в строгий традиционный кафтан, он даже успел нацепить траурную ленту на лацкан… как будто его на самом деле волнуют жертвы пожара. Три раза «ха».

Это я находила особенно извращенным — неукоснительное соблюдение традиций. При любых обстоятельствах. Траурная лента по событию, которое… ещё не случилось.