Белый огонь

Но все равно они пошли осторожно и, поднявшись на низкий пригорок, увидели, что в маленькой роще пляшут блики пламени. Стоило подойти поближе, как огонь изменил цвет на ярко-алый.

— Это Лавиани, — улыбнулась девушка и погасила дар, костер мигнул, вновь став обычным.

Сойка сидела на своем сброшенном с плеч мокром одеяле, поджав под себя ноги, донельзя довольная. Костер полыхал, казалось, до неба, не страшась моросящего дождика, сложенный из мощных бревен, которые Лавиани непонятно как добыла, не имея ни топора, ни пилы. Женщина приникла к нему слишком близко, не страшась жара, и от ее одежды поднимался пар, вытравливая из ткани последние капли влаги.

Рядом, на квадратном ковре из мерцающих и шипящих углей, на огромной палке пропекалась освежеванная туша. Тэо потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что это:

— Овца? — удивился он.

— Ага. — Сойка самодовольно осклабилась. — Бедная заблудившаяся овечка. Умоляла быть нам полезной, и я, так сказать, приспособила ее под наши нужды.

Акробат хмурился. Поискал глазами содранную шкуру и заметил:

— Это не одичавшая овца. Ее стригли осенью.

— А? Да какая разница! — отмахнулась сойка, повернув вертел.

— Ты, кажется, забыла, где мы находимся. Эти земли Треттини не обжиты много веков. Когда родился Мильвио, тут уже никто не жил поколениями.

Лавиани подумала над его словами и заметила:

— В молодости я побывала на восточной границе Лоскутного королевства. На Рубеже. Дурные места. Мэлги, твари Пустыни. Иногда на дни пути никакого жилья. Старожилы были уверены, что там никто не живет. И что ты думаешь? Я то и дело находила то одну ферму, то другую. В долинах, за холмами и горами. Люди живут везде.

— Но не здесь.

— Ты так уверен, попрыгун? Прощелыги, что кинули нас да сбежали вместе с Бланкой, останавливались тут. Я уверена в этом. По побережью можно будет найти и схроны, и землянки, а может, и верфь. Есть беглые, к примеру. От Ночного Клана или правосудия герцогов. Или от банковских домов. Или от кровников. Да какая разница, от чего они бегут? Может, хотят построить лучший мир и чтобы им не мешали, рыба полосатая! Главное что? — Она тонким прутиком указала на овцу. — Главное, что вы будете сыты. Ну и я… хотя, конечно, предпочла бы курицу-несушку.

— И что, овца гуляла в одиночестве?

— Отбилась от отары. Возможно, из-за непогоды, или ее кто-то напугал. На земле было множество следов копыт, но собачьих или человеческих я не увидела. Слушайте, если кто-то ее хватится или тем паче придет к нам с претензиями, я первая извинюсь.

Тэо хмыкнул.

— Правда извинюсь, если мое настроение не испортится. — Сойка потерла щеку и крутанула вертел. — Но сейчас, пожалуй, получше осмотрю местность и ночью подежурю. Ревностные пастухи — это сущая морока для мирных, немного вороватых путешественников.



Никто не пришел на свет их костра или потребовать компенсацию за пропавшую собственность. Ночь прошла спокойно, костер грел их почти до утра: бревна прогорели, оставив после себя множество тлеющих углей, благо дождь наконец-то прекратился.

Тэо, проснувшись, заметил, что сойка сидит в отдалении, поддеревьями, небрежно вытянув ноги и наблюдая затем, как над росой сочится дымка. День вновь обещал быть туманным.

Шерон спала, накрывшись с головой, он видел лишь бледные пальцы девушки, чуть подрагивающие во сне. Циркач начал утро, как и все прежние — с разминки, разогрева мышц, растяжки, нескольких силовых упражнений, а затем прыжков и акробатики. Он давно не выступал, но предпочитал держать себя в форме, и тело помнило все, чему он научился в старых бродячих цирках.

Лавиани иногда посматривала на него, потом растолкала Шерон, стоило только блеклому свету коснуться вершин деревьев.

— Есть кипяток, девочка. Мясо я уже нарезала и распределила по нашим сумкам. Твой завтрак на том сухом листе. Остальное… — Сойка щедро взмахнула рукой. — Будет угощением для диких зверушек.

Они вышли вместе с пробуждающимся туманом, спустились в низину ручья, где его было как молока у щедрого молочника. Серая мелкая галька скрипела под ботинками, матовая и влажная. Затем поднялись по склону, оказавшись над белесым одеялом, которое раскинулось, застлав равнину, и из него торчали вершины каменистых холмов, увенчанных коронами высоких базальтовых скал, возможно ранее бывших какими-то строениями.

Возле одной из таких скал, блестящей из-за вчерашнего дождя, красноватой, с тянущимися по плоской поверхности письменами, они нашли Бланку.

Шерон, увидев ее, бросилась бегом, и Лавиани, зло зашипев на эту несдержанность, положив стрелу на тетиву, пригнулась.

— А ну-ка, стой! И ты стой.

— Она…

— Быть может, червячок на крючке. Пара минут роли не сыграет. Давайте глянем, нет ли поблизости рыбаков.

Но холм оказался пуст, никто не устраивал на них засаду. Лишь ветер нагонял облака со стороны моря, вновь обещая дождь.

Бланка сидела, привалившись спиной к холодной каменной поверхности, и, заслышав шаги, резко повернула лицо в их сторону.

У госпожи Эрбет было разорвано платье, нос сломан, а на губах и подбородке запеклась кровь. На ней была мужская куртка, криво застегнутая.

Кому принадлежала куртка, стало понятно, как только они подошли поближе и увидели навзничь лежащего человека. Лавиани без всяких эмоций носком башмака повернула голову мертвеца и хмыкнула:

— Вот и свиделись, капитан. Опять яд алой тихони, а? Сперва Сегу, затем «храбрый верный» моряк. Смотрю, ты самая ядовитая гадина из всей нашей компании, рыжая. Где ты его прячешь?

Бланка вытащила из-за уха заколку, которая всегда была при ней, показала сойке и, убрав назад, сказала голосом, который старалась контролировать, чтобы не было в нем слышно ни облегчения, ни радости:

— Я надеялась, что вы найдете меня.


— Да куда уж тебе от нас деваться. — По лицу сойки было видно, что она раздумывает, не отнять ли опасную игрушку у женщины. Но, заметив, как Шерон едва покачала головой, сдержала свой порыв, предупредив: — Смотри, сама не уколись. Указывающая слишком сильно переживает о тебе.

— Что случилось? — спросила Шерон, присаживаясь рядом и доставая из сумки флягу.

Бланка оттянула ворот куртки, показывая потемневшие пятна на белой шее, которые, вне всякого сомнения, были отпечатками чужих пальцев.

— Пока Тэо и Лавиани искали тебя в воде, они решили сбежать, а я попыталась помешать. За это меня чуть не убили.

— Но не убили. — Лавиани произнесла эти слова довольно гнусным тоном.

— Я пообещала капитану деньги. Все, что у меня есть и что можно взять в банках торговых союзов.

— Пока он тебя душил? Как ты смогла это прохрипеть, скажи на милость?

— Это… — Она коснулась шеи. — Всего лишь было предупреждением.

— Но ты все-таки сбежала с ними.

— Если бы ты была рядом, то, наверное, этого бы не произошло. Так что не надо меня обвинять. Я пыталась выжить, используя то, что имела в руках. — Бланка вздрогнула, когда Шерон намочила тряпицу из фляги и стала осторожно стирать с ее лица кровь.

— Ну, у тебя получилось. Ты еще и его прикончила.

Усмешка госпожи Эрбет напоминала злобный оскал:

— Капитану слишком захотелось побыть со мной наедине. Он отправил своих людей вперед…

— Значит, они могут вернуться.

— Это произошло вчера. Еще до того, как день перевалил за середину. Как видишь, никто из них не счел нужным возвращаться.

— И ты все это время сидела здесь? — поразилась Шерон.

— В смысле рядом с мертвецом? О, мне не привыкать. Это становится уже традицией моей жизни.

— Сейчас мы тебя накормим.

— Нет! — отрезала Лавиани. — Сперва я вправлю ей нос, и это будет больно.

Бланка подумала, неохотно кивнула:

— Придется согласиться. Ради красоты.

— Красоту не обещаю. — Сойка закатала рукава на своей рубашке, сцепила руки в замок, щелкнула костяшками пальцев, с удовольствием отметив, что госпожа Эрбет вздрогнула. — Обычно я красоту превращала в уродство, а не наоборот.

— Не надо скромничать. — Тэо стоял, сложив руки на груди. — Как и все таувины, ты прекрасно лечишь. Уверен, сделаешь лучше, чем лекарь герцога.

— Может, и лучше, — не стала отрицать Лавиани, на этот раз даже не споря насчет таувина, хотя и подумывала сказать, что не видит причин стараться. — Но кости сращивать я все равно не умею.

— Я умею, — неожиданно сказала Шерон. — Кажется, умею. В книге написано, как это сделать. Просто совмести хрящ, я постараюсь срастить.

— Не стоит ожидать, что кто-то оценит такие вещи… — усмехнулась Лавиани. — Тебя лечат таувин и некромант, рыжая. А асторэ будет за тебя переживать.

— Я ценю. — Бланка подняла подбородок. — Делай уже.

— Ага. — Лавиани присела перед ней на колени, прикидывая свои будущие движения. — А потом мы все пойдем обратно к морю и направимся вдоль побережья. Тэо сегодня половину дня твердил, что там безопаснее, чем идти напрямик.

— Нет! — резко произнесла госпожа Эрбет. — Вы что, не поняли? Я снова полностью слепа! Они забрали мою сумку и ее. Ее тоже забрали!

Овцы, маленькие белые точки на далеком холме, ползли по желто-серому склону с изяществом ленивых мошек. Лавиани смотрела на них, щуря глаза, стараясь не сильно высовываться из-за камня.

— Далековато, — наконец вздохнула она. — Овец вижу, но пастуха или собак — нет. Подойду поближе.

— Не надо. — Шерон решительно положила на плечо сойки узкую ладонь, словно считала, что это может ее остановить. — Что будет, когда ты увидишь этого пастуха, а тебя увидят собаки? Поздороваешься с ними?

— Хм… — загадочно протянула сойка, словно бы не думала о такой ситуации, и ее пальцы погладили обернутую полосками кожи рукоять фальчиона. — Куплю у них немножечко баранины. Шучу. Обойдем. Через ту рощу, затем поднимемся на гребень. Следы этих мерзавцев ведут как раз туда. Мы бы уже их догнали, если бы не плелись настолько медленно.

Бланка, слышавшая эти слова, никак не отреагировала, продолжая держаться за предплечье Тэо. Они действительно шли медленно из-за нее. Хотя она старалась, как могла, пыталась сохранять видимость спокойствия, пускай внутри нее, стучась о ребра, подкатывая к горлу и сжимая его влажными противными пальцами, билась паника. Она снова ослепла, потеряла все и теперь ощущала себя такой же беспомощной, жалкой, слабой и неуверенной, как в те дни, когда проклятый Сегу ослепил ее.

Мир, полный мрака, шорохов, страха и неизвестности. Где-то среди тьмы, если «вглядываться» в нее, очень слабой точкой вспыхивала и гасла маленькая искорка. Звездочка. С каждым разом все слабее и слабее. И Бланка, не зная, что это, в то же время знала — ее новые глаза, которые уносят все дальше и дальше.

Было жутко от того, что имелся некоторый шанс — статуэтка не вернется к ней назад. Мерзкие убожества сбегут так далеко, что их уже не догнать. Не найти. И в этом не поможет даже Лавиани, сколь бы опытна она ни была.

Поэтому несколько раз Бланка порывалась предложить им бросить ее, оставить и спешить за статуэткой Арилы, а потом уже вернуться, но страх остаться одной на пустошах внезапно оказался ничуть не меньше страха доживать свой век в темноте.

И потому она шла, стискивая зубы, стараясь ступать осторожно, и ее тонкие пальцы с загрубевшей кожей и обкусанными ногтями то и дело вцеплялись в руку Тэо, взявшегося быть ее поводырем.