Час расплаты

После ужина Арман и Рейн-Мари проводили Рут домой. Предлагали свои услуги и Габри с Оливье, но Гамаши чувствовали потребность в свежем воздухе и дистанцировании от Поля Желина. Оба надеялись, что он будет спать, когда они вернутся.

Кадет Натаниэль сидел на диване в гостиной Рут и читал. Услышав их, он вскочил, будто ему иголку вонзили в задницу.

– Сэр, – выпалил он.

– Не называй меня «сэр», – сказала Рут. – Можно сесть.

Натаниэль сел.

– Нет, это я им сказала. – Она показала на Армана и Рейн-Мари, которые тоже послушно сели.

– Что вы читаете? – спросила Рейн-Мари у Натаниэля.

– Я нашел книгу здесь на столе. – Он показал им обложку.

– У нас есть такая же, – сказал Арман.

– Не такая же, а она самая, – пояснила Рейн-Мари. – Это наша.

– А-а.

– Сюда, – приказала Рут с кухни.

Они подчинились.

Рут нашла старую карту района и разложила на белом пластиковом столе. Открытый блокнот с ее каракулями, как всегда, лежал рядом с немытой чайной чашкой.

Арман узнал чашку. Их чашку.

Рут верила в прециклинг[65], следующую стадию циклинга. Она использовала вещи, опережая их выбрасывание на помойку.

– Мы ищем Стропила, – сказал Арман Натаниэлю, который с невыносимой серьезностью разглядывал карту.

– Но мы уже пытались это сделать, – сказал кадет, отрывая взгляд от карты. – Ее же нет, помните?

– Почему ты не спросил у меня? – возмутилась Рут.

– Я… ну… мм.

– И это будущее Квебекской полиции? – воззвала Рут к Арману.

– Он не спрашивал у вас, Рут, – доброжелательно, терпеливо сказала Рейн-Мари, – потому что думает, будто вы сумасшедшая старуха.

– Я так не думаю, – сказал Натаниэль, покраснев как рак, потом побледнев.

Рут стояла перед столом в утиных перьях на свитере, а Роза бормотала ругательства в своем гнездышке у плиты.

И Рут рассмеялась. Она ухватилась за Рейн-Мари, чтобы не потерять равновесия.

Натаниэль отпрянул назад и спрятался за спину Гамаша. Теперь она и в самом деле казалась сумасшедшей старухой.

– Пожалуй, ты прав, – сказала Рут, успокоившись. – Но я счастлива. А ты?

Молодой человек, выглядывавший из-за спины Гамаша, покраснел.

– Вы счастливы, Рут? – спросила Рейн-Мари, прикоснувшись к ее худой руке.

– Да.

– Я так рада это услышать. Я была…

– Стропила? – напомнил Арман.

Он чувствовал, что две женщины готовы начать обсуждение человеческих склонностей и природы счастья. Обычно он охотно слушал такие разговоры, но не сегодня.

– Вот. – Корявый палец Рут уткнулся в точку километрах десяти от Трех Сосен. – Здесь были Стропила. Некоторое время назад название сменили на Нотр-Дам-де-Долёр.

Натаниэль записал название и пригляделся к карте внимательнее:

– Но тут ничего нет. Вы указываете на пустое место.

Он уставился на Рут. Рут уставилась на него.

– А теперь, кадет Смайт, еще один урок полицейской работы, – сказал коммандер. – Чему верить. Говорит ли мадам Зардо правду или обманывает вас?


– Может, я морочу тебе голову, – согласилась Рут.

– Ну и как это узнать? – спросил Натаниэль у Гамаша.

– Наверняка вы знать не можете. Вас можно научить собирать факты, улики, но самые лучшие следователи знают, что верить тому, что нам говорят, бесполезно. Даже опасно. Инстинкт. Нужно использовать голову, сердце и чутье. Все животное целиком, как хороший охотник. Что вам говорит ваш инстинкт о мадам Зардо? Ей можно верить?

Натаниэль повернулся к Рут, которая не без интереса смотрела на него.

– Я думаю, да. По крайней мере, она сама верит в то, что говорит. Завтра я отправлюсь туда и проверю.

Гамаш кивнул, одобряя подобное разделение истины и факта.

– Позвольте? – Кадет показал на карту, и Рут одобрительно хмыкнула.

Арман наблюдал за тем, как молодой человек аккуратно складывает потрепанную карту. Когда он нагнулся, его рыжие волосы упали на бледный лоб. Легко краснеющая, гладкая, идеальная кожа. Застенчивая личность.

И Арман вспомнил о разговоре с Желина в саду.

Гамаш знал, что Желина не прав. Настоящих преступников, самых худших преступников не стоит искать вдали от проторенных путей. Их можно найти на наших кухнях, за нашими столами.

«Некрасиво и непременно человекообразно».





Глава тридцать пятая




– Я говорю вам, она должна быть здесь.

Натаниэль Смайт огляделся в каком-то исступлении, почти не морщась от дождя со снегом, бившего ему в лицо. Карта, которую он позаимствовал у мадам Зардо, промокла, превратилась в его руках черт знает во что.

Остальные трое стояли так, что смесь снега, дождя и льда ударяла в спины их курток и в капюшоны. Возражения Натаниэля, быстро перешедшие в скулеж, утонули в безжалостном шуме.

– Нет здесь ничего! – завопил Жак. – Гамаш засрал тебе мозги.

Он стоял ссутулившись, уткнувшись подбородком в грудь, так что сзади его можно было принять за согбенного старика. Зимняя куртка доходила ему почти до колен. Но она скорее напоминала пуховик и вряд ли годилась для того, чтобы стоять в ней на полузамерзшей дороге под градом снежной крупы с дождем и разглядывать серые поля и лес.

Брюки Жака промокли насквозь, он почти не чувствовал ног, и его начала бить непроизвольная дрожь.

Натаниэль посмотрел на двух других, но они тоже стояли спиной к дождю, снегу и кадету, который привел их сюда, объявив, что нашел Стропила.

Натаниэль описал полный круг, мигая из-за снежной крупы, бившей ему в лицо. Он прищурился, глядя на горизонт. Пусто.

Никаких признаков деревни. Никаких признаков жизни.

– Идем! – прокричал Жак и затрусил к машине.

Хуэйфэнь и Амелия последовали за ним. Натаниэль упрямо стоял, словно врос в землю, до тех пор пока не услышал, как заработал двигатель машины, и тогда он припустил к ней, боясь, что его могут оставить здесь. Он плюхнулся на заднее сиденье рядом с Амелией, которая сидела, плотно обхватив себя руками и уткнув нос в промокшую куртку.

Нотр-Дам-де-Хрен-Вам.

Обогреватель включили на полную, и в тесной машине запахло влажной шерстью.

– Это была бесполезная трата времени, – сказал Жак с водительского места, поднося дрожащие руки к решетке вентилятора.

– Но она сказала, что деревня здесь, – возразил Натаниэль.

– Она? Я думал, это Гамаш.

– Он предложил нам расследовать, однако информацию дала женщина, у которой я остановился.

– Вероятно, я пропустил то занятие в академии, на котором говорили, что нужно верить старым пьяницам, – сказал Жак.

Хуэйфэнь фыркнула. От смеха или от того, что подхватила простуду.

Вернувшись в Три Сосны, они разошлись по домам, чтобы переодеться, но, когда Натаниэль в теплой сухой одежде спустился по лестнице со второго этажа в доме Рут, он нашел в гостиной Амелию, разговаривавшую с поэтессой.

Обе посмотрели на него проницательными, оценивающими глазами, и ему показалось, что он очутился в сказке братьев Гримм. Эти сказки редко заканчивались хорошо для мальчиков с ярко-рыжими волосами и заискивающей, как он надеялся, улыбкой, которая наверняка лишь придавала ему сходство с мясным блюдом к ужину.

– Я потерял вашу карту.