Даманский. Огненные берега

— Товарищ лейтенант, Айвазяна убили! Суриков ранен! — кричали слева.

— Товарищ лейтенант, пулемет заклинило! — ахнули справа. — Затвор перекосился, не работает, гад!

— Гранаты к бою! — рявкнул Павел. — Ни шагу с позиций!

Грудь свело ноющей болью — не продохнуть. Биться до последнего, что еще осталось? Он обернулся. По льду со стороны Нижней Масловки маневрировал грузовик, тряслись борта. Потом резко остановился, едва не опрокинувшись, на лед высыпались автоматчики в полушубках, припустились на выручку защитникам острова. Еще от заставы пешим ходом бежали человек семь. Собрали кого могли, с бору по сосенке. Мало, катастрофически мало! Техника нужна, минометы, орудия, пара батальонов пехоты. Где все это? Ведь заранее предупреждали о готовящейся провокации…





Глава 9




Подкрепление с заставы «Куликовские сопки» сильно припозднилось. Еще бы: пятнадцать верст по льду — не ближний свет! Первым выступил БТР-60ПБ — он оторвался от остальных сил. Машина сравнительно новая, еще не испытанная, оснащенная башней, четырьмя колесными осями, панорамным смотровым прибором, двумя пулеметами — крупнокалиберным 14,5 мм «КПВТ» и спаренным с ним 7,62 мм «ПКТ».

Экипаж возглавлял начальник заставы капитан Виктор Бубенцов. Молодой, тридцатилетний, с коротко стриженными русыми волосами, выпускник Ленинградского пограничного училища, он командовал заставой второй год, сменив на этом посту комиссованного по болезни капитана Ревякина.

Сигнал из Нижней Масловки был как гром среди ясного неба. Ведь как ни готовься к подобному, как ни убеждай себя, что такое возможно, а все равно не поверишь! Вариант злой шутки отметался сразу — грохот боя был слышен за пятнадцать километров.

Капитан отдал приказ: всем подготовиться, выступать незамедлительно. А сам не стал терять времени — прыгнул в дежурный БТР, захватив с собой шестерых пограничников, и дал приказ механику-водителю гнать по льду на запад…

Лед в этом году был мощный, выдерживал даже тяжелые тягачи. Нетерпение подгоняло, капитан нервничал. Он сидел в лобовой части бронетранспортера, закатанной в 9-миллиметровую сталь. Обзор был прекрасный — вся река перед глазами. Слева крутил руль механик-водитель старший сержант Шмаков, сверхсрочник из Архангельска, бывший водитель на щебеночном карьере. Шмаков выжимал из машины все возможное, не было смысла его подгонять.

Канонада усиливалась, ее не мог заглушить даже рев мотора. Машина шла по льду, прижимаясь к советскому берегу, проплывали искривленные сосны на обрывах, голые булыжники, вросшие в лед. Впереди маячила восточная оконечность Коркинского острова, за ним — то самое яблоко раздора, на котором коса нашла на камень.

Капитан обернулся, смерил взглядом пограничников, сидящих в десантном отсеке. Все ребята — надежные, не первый день в армии, вооружены по полной. В башне — стрелок ефрейтор Денисенко. Виднелись лишь его ноги, он высовывался из башни, увенчанной крупнокалиберным пулеметом Владимирова.

Капитан приказал:

— Всем подготовиться, подходим! По команде ведем огонь!

В машине имелись люки, несколько амбразур в борту для ведения автоматического огня. Понятно, неудобно, но и служба в армии — не курорт. Солдаты сдержанно кивали, передергивали затворы.

Бубенцов покосился на водителя. Перекрестился или показалось? Шмаков смутился, тоже изобразил «косоглазие». Ладно, от него не убудет.

Бубенцов сосредоточился на наблюдении. Приближался Коркинский остров. За ним в дыму вырисовывались очертания Атаманского. Там явно что-то происходило. Все в дыму, на южной оконечности виднелись фигуры людей в светлых полушубках. Они занимали обрыв, держали оборону. Расширить плацдарм не удавалось. Разбитая техника на льду. Вилял грузовик, направляясь к советскому берегу, наверное, увозил раненых.

Бубенцов приказал смещаться к Коркинскому острову. БТР сменил направление, рванулся по диагонали, отдаляясь от берега.

— Шмаков, гони на всех парусах, — бросил капитан. — Если нас засекут наблюдатели и успеют предупредить своих… то какой от нас прок?

Надрывались двигатели, мощные колеса продавливали колею во льду. Машина шла мимо маленького острова.

Капитан лихорадочно раздумывал. Подойти к своим — какая от этого практическая польза, кроме моральной поддержки? На берег в том месте БТР не заберется, несмотря на всю его маневренность и проходимость. Нужно отсекать и уничтожать пополнение, прибывающее к китайцам на остров!

— Механик, вправо! — скомандовал он, едва прошли Коркинский. — Проходим между островами — и налево в протоку!

Затея была рискованная, если не сказать, самоубийственная. Святая вера в советскую броню, или — что это было?

Водитель колебался несколько секунд, как-то странно посмотрел на командира, облизнул пересохшие губы и стал круто уводить машину вправо.

Они шли между островами, прижимаясь к Атаманскому. Скоплений вражеской силы здесь не наблюдалось. Проплывали невысокие обрывы, увитые засохшими корнями, сползающая к воде растительность. До входа в протоку, отделяющую остров от суши, оставалось метров семьдесят. Волнение усилилось.

Капитан стиснул рукоятку пулемета, обернулся. Денисенко следил за обстановкой. Черт! Их засекли! Слева на обрыв выскочил китайский солдат в треухе и ватнике, изумленно уставился на мчащийся бронетранспортер. Вскинул автомат, но в последний момент заколебался. А вдруг свои? Такие же красные звезды, все такое же. Подбежали еще двое, загалдели, стали тыкать пальцами.

— Товарищ капитан, я могу их снять! — крикнул Денисенко.

— Не надо! — отозвался Бубенцов. — Не шумим раньше времени!

Китайцы отвалили от обрыва, побежали докладывать командиру. Шут с ними — пока вводная пройдет по цепочке, все и так поймут…

Волнение зашкаливало, Бубенцов стянул шапку, утер пот тыльной стороной ладони. Машина входила в поворот, выруливала на середину шестидесятиметровой протоки. Эта середина — как раз граница Советского Союза! Капитан ахнул — все черно от китайцев! Как же вовремя они подошли — на советскую территорию переправлялась пехотная рота! Часть была на льду, другие уже на острове — карабкались по залежам глины, пропадали в кустах.

Войска продолжали прибывать — со склона на китайской территории спускались солдаты, несколько человек тащили станковый гранатомет на массивной треноге, тяжело отдувались. Они не сразу заметили советский бронетранспортер, вошедший в протоку.

— Шмаков, останови машину! Денисенко, огонь! — скомандовал капитан.

Мать честная, здесь можно и не целиться! Оба пулемета заработали одновременно, кося противника на льду и на острове. Эффект был выше всяких ожиданий. Возникла паника, китайцы заметались. Мертвые растянулись на льду, о них спотыкались живые. Падали и с обрыва, на лед катились карабины, автоматы Калашникова.

На протоке через несколько минут никого не осталось, всех живых как ветром сдуло. Одни бежали на остров, другие возвращались обратно, искали укрытия за деревьями.


Денисенко перенес огонь на остров — много всякой нечисти скопилось там в кустах! Боеприпасов достаточно. Штатный комплект — 500 патронов на «КПВТ», 2000 на «ПКТ». Пули перемалывали склон, летели в воздух еловые ветки. Денисенко на глазок выявил тропу, по которой китайцы спускались к протоке, и теперь обрабатывал ее вдоль и поперек.

— Шмаков, малым ходом вперед!

БТР — уже в протоке, медленно смещался, изрыгая пламя. Китайцы спасались бегством, прятались, кто где может. Вытащить на лед станковый гранатомет они не успели. Погибший расчет валялся тут же.

БТР приблизился к месту переправы, уже давил мертвые тела. Бодро покрикивал наверху Денисенко, автоматчики поочередно стреляли из амбразур. Бубенцов мог испытывать гордость — за себя и своих ребят. Они выполнили задачу — посеяли панику в тылу врага, нарушили переправу, нанесли урон живой силе. Можно было уходить, пока целы.

Но капитан допустил ошибку — увлекся истреблением вражеской пехоты. Он упустил момент, когда можно было уйти. Приказ валить отсюда к чертовой матери поступил слишком поздно. Шмаков переключил передачу, приготовился разогнаться. В этот момент град свинца замолотил по машине. Китайцы били из пулеметов, подкатили на прямую наводку орудие 45-го калибра. Бубенцов успел его заметить, прежде чем крикнул:

— Шмаков, жми! Выйти за пределы острова — и к своим, вдоль западного берега Атаманского!

Первый снаряд попал в броню, срикошетил от катаной стали. Зазвенело в ушах. Пограничники попадали на пол, заткнули уши. Второй снаряд угодил в башню — можно сказать, пронесло, благо Денисенко успел убраться. Практически все, находившиеся в машине, получили контузию. Половина колесных скатов была пробита. Третий снаряд взорвался в моторном отделении, разнес правый двигатель. Внутри было нечем дышать — жарко, едкая гарь разъедала глаза.

— Шмаков, вперед, гони! — Капитан почти не слышал своих криков, пулемет был, да сплыл, раскалывалась голова. Но самое удивительное, что машина осталась на ходу, а Шмаков не утратил навыков и способности соображать.

Машина двигалась рывками, тыкалась в камни на берегу острова. Черный дым застилал глаза. Но вот она ускорилась на уцелевших колесах, выходя из-под обстрела. Руль влево — наезжала западная сторона острова. Корпус трясло, скрежетали железные сочленения. Кто-то из пограничников догадался распахнуть люк — дышать стало легче. Уцелевший двигатель работал с надрывом, в нем что-то трещало. БТР тащился, как медведь, переваливаясь с боку на бок. Что-то надоумило Шмакова резко сменить направление — и на том месте, где он только что был, взорвался снаряд. Машину качнуло, осколки застучали по броне.

— Все живы?! — крикнул, оборачиваясь, Бубенцов. Дым уже выдуло из нутра машины, но едкий запах остался. Бойцы прочищали уши, били себя ладонями по вискам.

— Все отлично, товарищ капитан! — оглушительно проорал Ермаш.

— Чего орешь-то так? — поморщился Бубенцов.

— Разве? — удивился боец. — А мне кажется, я шепотом разговариваю… Товарищ капитан, нешто выбрались?

— Рано праздновать! — крикнул Бубенцов. — Не расслабляться! Шмаков, дойдем до мыса — и в Нижнюю Масловку! Должны дотянуть!

За спиной остался западный берег Атаманского. Там лежали тела в светлых полушубках. Заскребла неприятная мысль: не капитан ли это Стрельцов?

Данные о пропаже двух групп Бубенцов получил еще у себя в «Куликовских сопках». Времени не было поворачивать и проверять. Мертвым уже не поможешь — о живых надо думать.

Они еще не вышли из-под обстрела, сзади рвались снаряды. Китайские артиллеристы с вершины холма методично долбили им вдогонку.

Снова открывалось русло реки между островом и советским берегом. Фигурки на льду, покореженная техника. Наискосок, со стороны поселка, к острову направлялись сани, запряженные лошадью. За ними — еще одни. Мужики в фуфайках стегали лошадей. Местные жители спешили на помощь военным.

— Командир, там наши раненые! — крикнул Шмаков. — Смотрите! Давайте заберем!

Бубенцов плохо видел. Он слез со своего места, добрался на негнущихся ногах до люка, высунулся из поврежденной башни. По курсу, немного левее, корчились на льду два человека. Судя по форме — пограничники. Здоровый боец сопровождал в санчасть раненого, рядом с ними взорвалась мина — воронка во льду это подтверждала. Передвигаться бойцы не могли — у обоих были перебиты ноги.

Один из раненых пытался подняться, призывно махал рукой. БТР сменил курс, остановился неподалеку. Бубенцов скатился с брони, как с горки, побежал к пострадавшим.

— Товарищ капитан, мы свои, с Нижней Масловки… — давясь кровью, выговорил боец. — Я рядовой Мухин, он — рядовой Сенченко… У него плечо перебито, но вроде шел. Была машина, забрала раненых, но ушла, тут его и подстрелили — так не вовремя… Лейтенант Котов приказал доставить к нам… А тут эта мина, будь она неладна… У меня осколок в бедре, Сенченко обе голени перебило…

На второго бойца было страшно смотреть. Он только с виду находился в сознании, метался в бреду, истекал кровью.

— Трое — ко мне! — приказал Бубенцов.

Распахнулась крышка десантного люка, оттуда выбрались Ермаш, Денисенко и рядовой Гогуля. Последнему из БТР передали скрученный кусок брезентовой ткани. Поспешили к раненым. Денисенко расстелил брезент, соорудив приемлемые носилки. Рядового Сенченко осторожно переложили — он хрипел, закатывались глаза.

— Терпи, боец, терпи, — приговаривал Ермаш. — Бог терпел и нам велел.

— Ничего он мне не велел… — стонал Сенченко. — Мужики, бросьте, не мучайте…

И в этот момент очередной снаряд с китайской стороны пробил броню боевой машины!

Взрыв произошел внутри. БТР буквально раскололся, оторвалась башня. Столб дыма и огня взметнулся в воздух. Большая часть осколков разлетелась внутри, превратив машину в бесформенную груду металла, но от взрывной волны досталось всем.

Людей повалило. Жар был нестерпимым. В первые мгновения никто не соображал, лежали, схватившись за головы. Мозги не работали, тела не слушались.

Капитан Бубенцов поднялся первым, ноги не держали. В голове носились круги и стреляли молнии. Он недоверчиво посмотрел на то, что осталось от его БТРа. Обернулся. Те, кто вышел из машины забрать раненых, были целы, только сильно контужены. Они уже шевелились. Денисенко с постной миной выбивал звон из ушей. Стонали раненые.

И вдруг дошло! Засуетились, закричали, бросились к горящей машине. Там остались три пограничника и механик-водитель Шмаков! Но подойти к БТРу было невозможно — всю машину охватило пламя, она источала нестерпимый жар. Не могли выжить люди в этом аду. И все же бойцы метались вокруг, ждали, пока пламя уймется. Потом попытались пролезть внутрь. Жилистому Гогуле удалось это сделать, он пробыл внутри всего лишь несколько секунд, потом выбрался с обожженными руками, покачал головой, его вырвало…

Цена локальной победы оказалась предельно высокой. Китайские артиллеристы прекратили огонь — не гоняться же с пушкой за каждым выжившим.

Бубенцов прохрипел:

— Подбираем раненых, уходим…

Смысла идти к Атаманскому не было — они свое дело сделали, теперь вояки из них были неважные. Тем более что подходили подкрепления.

По льду к острову направлялся грузовик для перевозки личного состава, подошел еще один БТР с «Куликовских сопок».