Даманский. Огненные берега

Пограничник включил фонарь, всмотрелся.

— Мужики, это же точно Бабаев… Его и Локтионова не нашли, когда остров прочесывали, решили, что под лед провалились…

— Да он в натуре провалился… — взволнованно бормотал другой, — смотрите, ноги корками покрылись… Мишка, где тебя носило?

— Кончайте трепаться, хватайте его, тащим в караулку, пока совсем не окочурился… Мишка, ну, ты даешь! А мы уже тебя похоронили…

Теперь он имел полное и заслуженное право потерять сознание.





Глава 11




События 2 марта на острове Атаманский явно выходили за рамки пограничного инцидента. Хотя еще и не вылились в полномасштабный межгосударственный конфликт. Больше двух часов шел отчаянный бой с применением всех средств вооружения. Полностью укомплектованный батальон китайской армии не смог сломить сопротивление пограничников, понес огромные потери и откатился назад.

Фактически ему противостоял один взвод! Подкрепление с других застав подошло позднее. К двум часам дня на остров прибыли усиленные наряды пограничников. Атаманский ощетинился пулеметами, ручными и станковыми гранатометами, подошли БТРы.

О конфликте известили Правительство и Политбюро. В тылу заставы «Нижняя Масловка» развертывались части и подразделения мотострелковой дивизии Советской Армии. Командиры получили приказ: находиться в полной готовности, но армию в бой не вводить ни при каких условиях — только с санкции свыше!

В тылу разворачивались артиллерийские батареи, их тщательно маскировали. Пространство над Уссури барражировали советские вертолеты «Ми-4». Разведка доносила: китайцы не собираются успокаиваться. Напротив заставы выходил на позиции и готовился к боевым действиям 24-й пехотный полк НОАК численностью 5 тысяч человек. Но приказа брать реванш их командиры тоже не получали. Над островом и ближними окрестностями установилось хрупкое затишье…

Защитников острова заменили свежими подразделениями. Павел жадно курил, раздал остатки сигарет солдатам — пусть поправят здоровье, заслужили. Не верилось, что это было на самом деле, что погибло столько замечательных ребят.

То, что сам остался жив, в голове пока не откладывалось. Бойцы вставали бледные, напряженные, разминали кости. Многие оставались лежать — им уже никогда не подняться.

Подходили БТРы, с них спрыгивали стрелки с автоматами, шли на остров. Прибыла похоронная команда — «специальные» люди прочесывали остров, выискивали погибших советских солдат. Их было меньше, чем китайцев, но каждая находка разрывала душу. Многие тела приходилось вытаскивать из-под мертвых врагов.

Из грузовика выгружали станковый гранатомет, вытаскивали цинки с выстрелами. Пережившие несколько атак пограничники молча курили, наблюдали за царящей на острове суетой. Их никто не трогал, на них посматривали уважительно. В строю осталось около двадцати бойцов. Раненых увезли, погибших выкладывали на лед — соответствующий автотранспорт еще не подошел.

— Неужели на этом не закончится? — хрипло проговорил сержант Покровский, наблюдая за действиями военных. — Снова пойдут? Еще не поняли, что не отдадим? Костьми ляжем, но не отдадим…

Остальные подавленно молчали.

— Вы молодец, лейтенант, вели себя грамотно и достойно, снимаю шапку, как говорится… — устало заметил капитан Бубенцов, сползая с обрыва. Именно его подчиненные сейчас защищали остров. — Даже не верится, что вы недавний выпускник училища. Молодец, — повторил он. — Я буду ходатайствовать перед начальством о представлении вас к награде. Вы сделали все, чтобы минимизировать потери и защитить нашу территорию.

— Вы тоже не промах, товарищ капитан, — улыбнулся Павел. — Провели на одном БТРе такой эффективный рейд по тылам противника — это дорогого стоит. Именно благодаря вам они утратили наступательный порыв.

Снова молчали, прислушиваясь к тишине за северными пределами острова. Китайцам ничто не мешало начать новый обстрел — артиллерии на сопках хватало. Но, видно, понимали, что ответный огонь просто снесет эти окаянные сопки. А живой силы они и так положили немало, нужно время, чтобы оправиться и компенсировать потери.

— Эй, военные, не накурились еще? — прикрикнули с реки. — Вам что, особое приглашение надо? Добро пожаловать на броню — на заставу поедем!

Пограничники спустились с обрыва, выбрались на лед — опустошенные, серые от усталости и потрясения, подсаживали друг друга на броню…

Только через несколько часов командование в полной мере оценило масштабы случившегося. Мы потеряли несколько единиц бронетехники и автотранспорта, погибли тридцать семь человек, включая трех офицеров — командира заставы Стрельцова, оперативника Буевича и лейтенанта Орехова, командира первого взвода.

Замполит Писарев был уже на заставе — бледный, усиленно пытался сохранить самообладание. Вертолетом из Умана прибыл начальник пограничного отряда полковник Леонидов Дмитрий Владимирович — рослый мужчина средних лет с умным въедливым взглядом. Стал на месте вникать в обстановку, временно назначил старшего лейтенанта Писарева командовать заставой.

В первую очередь сообщил личному составу, что мотоманевренная группа пограничного отряда под командованием майора Яшина уже в пути, к вечеру прибудет на место. Это десять БТР-60ПБ с полным комплектом вооружения и рота хорошо обученных мотострелков.

— Остров не отдадим, не сомневайтесь, — лаконично подытожил Леонидов. — Личный состав заставы скоро пополнится — прибудут новые ребята.

Раненых насчитали не меньше тридцати. Позади заставы, на границе поселка, уже разворачивался военно-полевой госпиталь. Прибыл персонал, завозили оборудование, включая генераторы и тепловые пушки для обогрева помещений. Под нужды госпиталя отвели пустующие складские помещения. Двое раненых умерли от потери крови — их не успели прооперировать. «Мы ничего не могли сделать, товарищи, медицина бессильна перед смертью», — скупо прокомментировал военный врач, отводя глаза.

В ходе инцидента пострадали несколько местных жителей — управляли санями, вывозя раненых, и подставились под осколки разорвавшейся мины.

В 17.00 китайцам разрешили забрать с острова своих погибших. Прибыли похоронные команды. Китайцы расстегивали бушлаты, поднимали руки, демонстрируя, что они без оружия. С ненавистью косились на вооруженных пограничников, следящих за каждым их шагом, цедили ругательства. «А ну, молчать, твари, — не выдержал кто-то из бойцов, — если не хотите, чтобы трупов стало больше!» Команды работали до темноты — таскали тела через протоку.

Над островом зависла едкая смрадная вонь. Погибших пограничников свозили на заставу — приняли решение похоронить здесь тех, кто проходил службу в Нижней Масловке.

Под телом мертвого фотографа Петровского обнаружили уцелевший фотоаппарат — его не нашли китайцы, когда глумились над убитыми. Неплохая находка, многие видели, что фотограф постоянно снимал. И даже в тот момент, когда над ним нависла смертельная угроза, продолжал вести съемку. «Теперь весь мир увидит, — злорадно бурчал под нос старший лейтенант Писарев. — Пусть даже не заикаются, что это была советская провокация».

Вышедших из боя плотно накормили и отправили отдыхать. За воротами части толпились гражданские — обитатели военного городка, жители поселка. Новости и слухи распространялись мгновенно. Билась в рыданиях женщина, ее успокаивали. Растрепанная Настя бросилась на шею, завыла, давилась слезами.

— Пашенька, родной… — она прижималась к нему, ни за что не хотела отпускать. — Мне уже сказали, что ты жив… Господи, ты не ранен? — она отстранилась, стала его ощупывать.

— Настюха, щекотно, — отбивался он, выжимая из себя подобие улыбки. — Цел я, неужели не видишь?

Он действительно был цел, даже не верилось. Несколько раз засыпало землей, замораживал и размораживал конечности. Все пули и осколки пролетали мимо, разили других, хотя он ни за кого не прятался. А сделал бы такое, умер бы от стыда! Весь ущерб — рассеченная кожа на виске под волосами — неудачно приземлился на остроконечную корягу, когда увиливал от очереди китайского автоматчика.


Настя стащила с него шапку, ахнула, стала ощупывать голову.

— У тебя ранение… Кровь запеклась… Боже правый, почему ты не обратился за медицинской помощью, горе мое горькое?

Ага, пушечное ранение в голову… Просто шапку не снимал, даже не знал, что там кровь идет. О чем она? Это же полная чепуха! Настя потащила его домой, и он невольно подивился — хрупкая, но целеустремленная женщина обладает мощной тягловой силой!

Это был непростой вечер. Она плакала, умоляла бросить воинскую службу, потом успокаивалась, затем опять разражалась плачем. Он терпеливо слушал, вымученно улыбался. Просвещали мудрые люди: работа над отношениями — тяжелый и неблагодарный труд. Особенно когда это касается жен младшего и среднего офицерского состава.

Она успокоилась только вечером.

— Сегодня никуда не пойдешь, — заявила, вытирая слезы. — Грудью встану, не пущу.

— Сегодня и не надо, — улыбнулся он. — До утра я свободен.

После этой фразы наступило хрупкое затишье. Она хлюпала носом, готовила ужин. Потом накрыла в зале. Такое ощущение, что котенок уже подрос, оформился в кота. Хозяйничал в квартире, лез, куда не просят, с подозрением обнюхивал Павла. Котов начал с ним играть, тот вцепился зубами в палец, потом умчался за штору, стал оттуда подглядывать — не последует ли наказание.

— Басмач растет, — вяло улыбнулась Настя. — Сегодня утром на соседку набросился — она за солью зашла, — ногу ей оцарапал.

— Молодец, — похвалил Павел, — защищает свою территорию. Пограничником будет.

— Нет уж, спасибо, — фыркнула Настя. — Хватит нам в семье одного пограничника, — и снова расплакалась: — Мы теперь даже ребенка завести не сможем… А вдруг тебя убьют?

Он успокаивал ее как мог. Ведь сегодня же не убили? Значит, теперь точно не убьют, все кончилось, китайцы бежали, впечатленные твердостью советских пограничников, больше не сунутся.

— Правда, больше не сунутся? — Настя шмыгала носом, требовательно смотрела ему в глаза. — Обещаешь?

— Ну, знаешь ли, — отшучивался он, — я за Мао Цзэдуна вопросы не решаю. Но они так сегодня получили по зубам, что вряд ли осмелятся повторить попытку. Тем более подошли наши войска, артиллерия — у нас теперь здесь такая мощь сосредоточена, что они и пикнуть не посмеют.

Они лежали, обнявшись. Настя вздыхала, вилась вокруг него. Иногда ежилась, дрожь пробегала по телу — натерпелась за день.

— Мне сегодня такое рассказывали, Паша… — шептала она. — Это невозможно, мы же в мирное время живем… Александра Львовна Стрельцова потеряла мужа… Она казалась спокойной, безучастной, а потом в обморок стала падать, ей нашатырь давали, чтобы очнулась… Ее прорвало: стала кричать, что умереть хочет, что ей теперь незачем жить… Говорили, что один из офицеров на острове остался, что вас убивают там одного за другим. Я чуть не поседела… А с вами даже связи не было, и в часть нас не пускали. Нас несколько женщин было, мы на берег пытались пробраться, чтобы увидеть хоть что-то, но нас военные обратно отправили…

— Ерунда, — отмахивался Павел. — Серьезно, Настя, я совсем не рисковал, мы в укрытиях лежали. И не один я офицер там был, нас целая куча была — Бубенцов с «Куликовских сопок». Поначалу — да, страшновато было, а потом наша техника подтянулась, китайцы побежали, как муравьи… Они трусливые, их и бояться-то стыдно. Теперь все тихо будет, они не полезут больше.

— А люди говорят — полезут… — Настя колебалась. — И ничего они не трусы, в них коллективизм развит, они привыкли все толпой делать. Как полезут тысячами, так не остановишь. Их специально подготовили пропагандой против нас — мол, займем сначала этот остров, потом всю Сибирь, зачем Советскому Союзу столько земли?

— Собираешь досужие сплетни, — рассердился Павел. — Признайся, тебя соседка подогревает — та еще, похоже, злыдня? Сама все выдумывает, а потом пугает людей…

— Паша, а они точно не вернутся? — Настя вцепилась ему в плечо.

— Точно, — проворчал он. — Уж поверь моему честному офицерскому слову.

Он действительно верил, что все закончилось. Китайцы обломали зубы и смирились с поражением. Как не верить — просочились данные, что в тылу развертываются армейские части, и не просто пехота, а дальнобойная артиллерия и даже секретные установки залпового огня «Град». Секретное — это для внутреннего употребления, а в китайских штабах прекрасно осведомлены, что такое «Град» и на сколько десятков километров стоит держаться от него подальше. Но с беспочвенными слухами действительно следует бороться, иначе никакой семейной жизни не будет!

— А помнишь, как мы в Крым ездили после свадьбы? — прошептала Настя с придыханием. — Всего неделю там пробыли, зато — как в раю… Какие закаты были в Форосе… Все так замечательно, романтично, казалось, что и жизнь у нас такая же сложится. Я пила массандровское вино, ты — чешское пиво… Где все это, Пашенька?

— Вернется, родная, обязательно вернется, — шептал он. — Ты, главное, не думай о плохом, хуже уже не будет.

А ночью он метался, распахивал глаза, вскакивал. Половина его взвода погибла в этой мясорубке. Он и знал-то их всего несколько дней, а если бы год? Полтора? Они вставали перед глазами — живые, улыбчивые. Бабаев, воспитанием которого уже не суждено заняться — по причине его героической смерти, Лузин, Филипчук, Локтионов, Терехов, которого он заставил отжиматься за безобидную реплику, и теперь раскаивался. Начальник заставы Стрельцов Иван Терентьевич, комвзвода Орехов Юрий Борисович… Бабаева и Локтионова вроде не нашли, но это ничего не значит, могли провалиться под лед, могли остаться в какой-нибудь расщелине. Будут заново осматривать остров — найдут…



Ночь прошла спокойно. Посыльные со срочными вестями в дверь не стучали. Утром Настя снова всплакнула, не хотела выпускать Павла из дома.

— Так запри меня, — вздыхал он. — А потом извести старшего лейтенанта Писарева и полковника Леонидова, что приняла волевое решение не отпускать мужа на службу. Они поймут, в армии это обычное дело. Прояви сознательность, ты же комсомолка!

— Да я сознательная, — всхлипывала жена. — Во мне целая бездна сознательности. Я просто не хочу, чтобы тебя убили…

Поссориться не удалось, она смотрела такими глазами, что у него язык не повернулся ей нагрубить. Настя осунулась, выглядела плохо.

По прибытии в часть ему сообщили ошеломительное известие: Бабаев жив! Попал в плен, вырвался с боем, отправил на тот свет целую прорву китайцев, кое-как дополз до нашего берега, где его подобрал наряд!

Павел крикнул дневальному, чтобы не теряли бдительности, помчался в госпиталь, развернутый на краю поселка. Учреждение работало полным ходом — девять операций за ночь, извлеченные осколки, пули. Больше, слава богу, никто не умер. Но многих надо отправлять на «большую землю» — у местного госпиталя не хватало возможности продолжать лечение. Здесь выполнялись только экстренные операции. Бойцы лежали на кроватях, многие — без сознания, работал не покладая рук персонал. Кто-то метался в бреду, звал маму.

— Невероятная история произошла с вашим Бабаевым, — доверительно сообщил майор медицинской службы в белом халате. — Сам факт, что он сумел вырваться, — это ладно. Чуток умения, чуток везения. Но как ему удалось избежать непоправимого обморожения — уму непостижимо. Думаю, сработал целый ряд факторов: здоровый организм, хорошее кровообращение, к тому же он постоянно находился в движении. Поправится, ничего страшного, пусть полежит несколько дней. Его сильно избили, но это дело житейское, внутренние органы не повреждены, переломов нет. Бога, конечно, не существует, но пусть при случае ваш Бабаев ему свечку поставит, — пошутил майор.

К Михаилу в этот час нагрянула целая делегация: старшина Фролов, рядовой Черемшин, сержант Покровский. Все трое смутились, подмигнули товарищу и быстро ретировались. Бабаев лежал на кровати, надутый, как индюк, недовольно сопел. Кисти рук еще отдавали синевой, но, в принципе, слушались. Опухший, сам на себя не похожий, физиономия заклеена пластырем. На таблетках человек да на уколах — кровь разгоняют. Увидев в дверях комвзвода, стал было подниматься.

— Куда? Лежи! — встрепенулся Павел. — Ты еще честь отдай, стойку «смирно» прими и отрапортуй по полной форме. Лежи, говорю. Больной так больной.

— Да цел я, товарищ лейтенант, — вздохнул Бабаев. — Врач сказал, что все у меня живое, кости на месте, могу вставать, скоро вернусь к несению службы… Ладно, полежу еще, — он откинул голову. — Вы уж не скрывайте усмешку-то, чего там. Эти трое меня увидели — оборжались. Мелочь, а приятно…

— Просто они обрадовались, что ты живой, — сказал Павел. — После всего, что вчера случилось… Вас же с Локтионовым на самом деле похоронили, только трупы не нашли, сегодня собирались остров заново прочесывать.