Даманский. Огненные берега

— Хорошо утеплиться. Не нужны мне ваши обмороженные конечности, — Котов невольно покосился на Бабаева. Тот пожал плечами: а чего опять он?

— Фляжки с водой брать? — деловито спросил Кузнецов.

— Снега поешь, — хихикнул Пустовой, — его там мно-ого…

— Фляжку бы можно, — вступился его приятель Шульгин, — только с наркомовскими, так сказать… Вернее, с министерскими, — поправился он и смущенно опустил глаза. — Тогда уж точно не замерзнем.

Солдаты оживились, заулыбались.

— Кстати, насчет наркомовских, — Котов вынул из кармана несколько смятых конвертов, отыскал нужный. — Вы, конечно, в курсе, что на адрес заставы в эти дни приходит много писем и телеграмм от советских граждан и организаций — со словами поддержки, благодарности и тому подобное. Хочу зачитать одно из этих отправлений, мне оно показалось занятным. Телеграмма: «Остров Атаманский. Пограничная застава «Нижняя Масловка». Гордимся вашим подвигом, ребята. Стойте мужественно. Ждем вас в гости после службы. Сотрудники треста ресторанов города Сочи».

Раздался дружный смех. У солдат были такие лица, словно их уже усаживали за стол и начинали потчевать. Все расслабились, напряжение спало.

— Ах, Сочи… — застонал Бабаев, — вот где я должен жить, эх, кабы знал прикуп…

— А ты как вообще себя чувствуешь, рядовой? — ехидно прищурился Павел. — Не рановато ли сбежал из санчасти?

— Товарищ лейтенант! — испугался Бабаев. — Больше не пойду в санчасть, сходил уже… У них за вход рубль берут, а за выход — четыре! Все нормально, видите? Руки работают, ноги ходят…

— В плен не попадешь, Миша? — усмехнулся Черемшин.

— Да дался вам мой плен, — фыркнул Бабаев и закончил под дружный гогот, — ну, и попаду, вам-то что с того? Буду и там сокращать поголовье китайцев — имею опыт.



В запасе оставалось двадцать минут. Павел примчался домой, расцеловал жену.

— Заходи, ты сегодня что-то рано, — обрадовалась Настя, буквально втаскивая его в квартиру. Насторожилась, почувствовала противодействие, испугалась: — Что не так, Паша?

— Прости, родная, — взмолился Павел. — Срочное ночное дежурство, больше некому. Все в порядке, ничего опасного. На минутку забежал — поцеловать, сказать: «До свидания».

Она застыла, задрожало милое личико, глаза испуганно забегали. Похоже, поняла. Вцепилась в него, прижалась, застонала.

— Не пущу… Не уходи, Паша…

И сама понимала — как он может не уйти? Тело покрылось мурашками, защипало под лопаткой. Тоска навалилась смертная — аж в глазах потемнело. Почему? Все штатно, обычное служебное задание, разве он виноват, что служба такая? Не на войну же идет! Он пытался ей что-то втолковать, урезонить — ведь действительно все нормально, взвод заступает в наряд — и не просто так, а с невиданной броневой поддержкой, при виде которой ни один китаец в здравом уме к нам не сунется!

— Так это в здравом уме, Пашенька… — всхлипывала Настя. — Где ты видел китайцев в здравом уме? Они же фанатики, умереть готовы за свои безумные идеи…

А вот в этом она была совершенно права… Время поджимало. Он оторвал ее от себя — плачущую, смертельно побледневшую, чмокнул в макушку и побежал по ступеням…

Русло Уссури с советской стороны озарялось прожекторами: перепаханный снарядами лед, искристая поземка… Остров скрывался во мраке где-то рядом. Вот стали выплывать очертания: обрывы, пологие спуски, остатки растительности, побитой взрывами и пулями.

Машины заходили с восточной стороны — там берег сглаживался. Остатки 4-го взвода сидели на броне двух замыкающих БТРов. Ветер налетал порывами, проникал за воротник. Колючий снег царапал лицо, приходилось защищать его варежкой с отдельно вшитым указательным пальцем.

Бойцы прижались к броне, никто не высовывался. БТРы по одному въезжали на остров, из десантных люков выгружались стрелки мотоманевренной группы, становились в цепь. Прежде чем начать окапываться, следовало тщательно прочесать остров. Здесь могли таиться любые сюрпризы.

Машины остановились в районе юго-восточной косы. В полумраке скользили тени — бойцы покидали БТРы.

Павел скомандовал: «К машинам!», солдаты спрыгивали с брони, выстраивались в неровную шеренгу.

— Садитесь, не маячьте, — бросил он и припустил к головной машине. Ему навстречу уже шел майор Яшин.

— Слушайте задачу, Котов. Необходимо прочесать весь остров с юга на север. Будьте осторожны. Наши наблюдатели могли что-то и пропустить. Будет обидно, если нам ударят в спину. Ваш участок — на северо-востоке. Распределите людей с интервалом сто метров. Все осмотрите и окапывайтесь на валу. Взяли саперные лопатки? Молодцы. Роем окопы для стрельбы лежа. Наметьте пути отхода в тыл. На всякий случай оборудовать запасные позиции метрах в ста южнее — нас могут выдавить, если попрут плотной массой. Справа от вас — никого, не забывайте об этом. Слева — БТР лейтенанта Марышева и его стрелки. В критической ситуации просите помощи, не стесняйтесь. Все уяснили? За работу, лейтенант…

Тени людей скользили в морозном воздухе. Ночка обещала быть славной. Пошли на север развернутой цепью, передернули затворы. Отдувались пулеметчики, кряхтел Лапшин, волоча на плече тяжелый гранатомет и связку выстрелов.

Шульгин и Пустовой спрыгнули с обрыва на восточном берегу, исследовали участок, страхуя друг друга. Сообщили, что берег чист.

Три бойца перебежками добежали до строений в северо-восточной части, несколько минут там блуждали фонари, потом донесся крик: «Никого!»

Рваная цепочка пограничников выходила к берегу, пробиваясь через островки кустарника и скопления малорослых деревьев. Береговая линия была изрезана, но ее неплохо прикрывал вал, затейливо сконструированный природой. Вставать в полный рост там было опасно, но для передвижения согнувшись высоты хватало.

Солдаты расползались по отведенному участку, выискивали удобные позиции. Покрикивал старшина Фролов — парень повидавший, поживший, но тоже оказавшийся в непростой ситуации.

— Интервал семь-восемь метров, — крикнул Павел.

Он боком вскарабкался на косогор, стал осматриваться. Лучше не маячить, не дразнить снайперов на вражеской стороне.

Сполз обратно, прильнул к земле. Спуск к протоке был завален комьями глины и представлял собой вереницу препятствий, к сожалению, вполне проходимых. Но все же не асфальтированный пандус — свободно не заберешься. И так — на всем участке, освещенном мутным лунным светом.

Дальше — знакомая протока, за ней — склон, заросший ельником. Павел всматривался в темноту. Там явно кто-то был, чувствовалось незримое присутствие чужих людей. Что-то мерцало — возможно, огоньки сигарет. Вражеский берег загадочно помалкивал.


Почему с приходом темноты китайцы не заняли остров? Вопрос интересный, но чисто «академический». Собственная бюрократия — запоздал приказ, а без приказа какие телодвижения? Испугались дневной атаки восьми БТРов, когда Яшин был исполнен решимости раздавить всю эту массу народа? Это не имело значения, надо пользоваться возможностью.

На левом фланге рычал БТР Марышева, вгрызаясь в землю, покрикивали люди — бойцы маневренной группы тоже обустраивали позиции.

Саперная лопатка, как и у всех бойцов, была идеально отточена по всей кромке — хоть головы руби. Павел кряхтел, кромсая смерзшуюся землю. Почва поддавалась — здесь она была мягче, чем на материке. Он оборудовал бруствер, сполз, вырыл углубление на склоне, разложил гранаты, пару запасных магазинов, проверил ПМ в кобуре, взвел затвор и поставил пистолет на предохранитель. «А может, все еще обойдется? — мелькнула мысль. — Найдут решение товарищи дипломаты, договорятся полюбовно?»

— Работаем, мужики, работаем, не расслабляемся, — кряхтел старшина Фролов.

От него отмахивались — и без вас работаем, товарищ «главный прораб». Жить-то хочется! Летели комья земли, звенела сталь, натыкаясь на камни. Бойцы прилежно зарывались. «Привыкаем к земле, мужики, — мрачно шутил кто-то. — Эх, хороша кроватка».

Позади позиций обнаружилась сравнительно глубокая канава, уводящая в тыл. В полный рост не пробежишь, но на четвереньках можно. Бабаев и Кузнецов уже возились, проверяли, куда ведет. Павел, пригнувшись, побежал к ним.

В глубине острова, метрах в ста двадцати — еще одна ложбина, где можно оборудовать запасную позицию. Жалкие кустики для маскировки, снега по горло…

— Заколебался рыть… — выдохнул Бабаев, бросая лопату и падая на пятую точку. — Перекур.

— Перекур две минуты, — уточнил Котов, опускаясь на колено. Спина взмокла под слоями теплой одежды, а вот пару дополнительных носков надеть все же стоило. — Кузнецов, топай к берегу, смотри за обстановкой, а остальную братию отправляй сюда — дороем «зимние квартиры»…

Исполнительный боец отдал честь и убежал. Выдалась минутка, Павел сунул в зубы сигарету, жадно затянулся, закашлялся. Что за горлодер продают в местных магазинах? Хоть бросай курить к чертовой матери…

— Держите, товарищ лейтенант, — Бабаев сунул ему нераспечатанную пачку сигарет. — Для вас берег и чуть не забыл. Это болгарские, «Родопи», Локтионову в посылке родичи прислали. Хорошие сигареты, мягкие, умеют болгары курево делать…

— Спасибо, не откажусь, — обрадовался Котов. Полминуты они молчали, выдыхая дым. На острове еще кипела работа — такое ощущение, что бойцы мотоманевренной группы, пользуясь переизбытком времени, роют окопы в полный профиль и обкладывают их бревнами. Падали деревья, надрывался двигатель БТРа.

— Это они вид рабочий создают, — предположил Бабаев. — Изображают, что нас тут очень много, а не жалкие полсотни.

— Больше, — мысленно пересчитав, поправил Павел. — Штыков шестьдесят, а еще четыре БТРа и экипажи в них.

— Да, это успокаивает, — хмыкнул Бабаев. — Мы китайцев числом задавим, хм… Думаете, опять попытаются занять остров, товарищ лейтенант?

— Да хрен их знает, Бабаев. Я бы на их месте не стал.

— Я тоже — не с дуба же рухнул. Не пойму, с чего они такие упрямые? Лезут и лезут. Что им дался этот остров?

— Дело принципа, — вздохнул Павел. — Сомнительные у них принципы, но уж какие есть.

— Ага, и ради принципа готовы положить столько народа… Целые армии собрались с двух сторон — и все ради клочка земли, где только рис растет после половодья… Нет, я, конечно, рис люблю, если это не каша…

— Все, Михаил, отставить разговоры. Держи свою философию при себе.

Перебежками приближались бойцы, снова стучали лопаты, перекатывались тяжелые камни. Слева активность затихала — мотоманевренная группа завершала работы. Задним ходом, чтобы не маячить у противника на виду, отползал БТР. Пограничник махал руками, ругался — куда прешь? Не видишь — яма!

— Анекдот вспомнился, — хохотнул Черемшин. — Испытания нового танка в итальянской армии. Инструктор объясняет курсантам: «Вот это коробка передач — одна скорость передняя и четыре задних». — «Господин инструктор, а передняя зачем?» — «Как зачем? Думайте головой, курсанты! А вдруг враг с тыла зайдет?»

Лениво похихикали, потянулись к сигаретам.

— Все — на позиции, — скомандовал Павел. — Спать сегодня будем по очереди и немного. Кто замерзнет — бегите греться в БТР.

— Думаете, пустят? — с сомнением сдвинул на затылок шапку Модяну.

— Не пустят, разрешаю жаловаться.

Последний штрих — таскали ветки, мостили ложе, чтобы не лежать на голой земле. Изводили запасы спичек — грели руки.

Взвод лежал на позициях, иногда кто-то отползал, разминал кости, делал пробежки, чтобы согреться. Позади БТРа пограничники развели костер в яме.

Ночка выдалась напряженной. Хуже нет, когда ничего не происходит, хочется спать, да еще и холод пощипывает за разные места.

В первом часу ночи на позициях стало тихо. Павел разрешил бойцам вздремнуть через одного. Сам курил в кулак, всматривался в очертания противоположного берега. Там иногда перекликались люди, звякал металл. Порой сновали тени. Тогда он напрягался, всматривался до рези в глазах.

Остров лязгал, иногда включались двигатели, загорались фары — подчиненные Яшина действительно создавали видимость присутствия большого числа людей. Павел свернулся клубком, сунул кисти рук в рукава, отключился минут на сорок. Очнулся от холода, всмотрелся в светящиеся стрелки часов. Половина второго.

Над районом висела тишина, оба берега помалкивали. Только тени иногда сновали на советской стороне, вспыхивали огоньки сигарет.

Он сполз с косогора, сделал несколько упражнений, чтобы разогнать кровь. Пополз вдоль окопов. Сержант Покровский негромко похрапывал, но когда лейтенант проползал мимо, беспокойно шевельнулся, уставил на него поблескивающий глаз. Успокоился, снова всхрапнул — в Багдаде все спокойно…

Черемшин не спал, разлегся, раскинув ноги, смотрел вдаль. Лежанку он соорудил недурную — не поленился натаскать веток и жухлой травы.

— Свои, — предупредил Котов, пристраиваясь рядом. — Все нормально, Черемшин?

— Ага, товарищ лейтенант, до мурашек… — пограничник передернул плечами. — Тихая жуть, по-другому и не скажешь. Привидения снуют… Кто-то на берег выходил — несколько человек, постояли, потом будто в воздухе растворились, словно в параллельный мир ушли… Страшновато, товарищ лейтенант. Я вообще с темнотой не в ладах. А если знаешь, что там тысяча бесов, и неизвестно, что у них на уме, тогда и вовсе…

— Будь осторожен, Черемшин, — усмехнулся Павел. — Незнание, порожденное страхом, со временем становится религией.

— Да знаю я, — отозвался пограничник. — «Незнание рождает страх» — кто-то из великих сказал. А насчет религии — это не ко мне…