Дорога тайн
Часть 32 из 77 Информация о книге
Хуан Диего не знал, что Кларк Френч – известный писатель, по крайней мере на Филиппинах. Было бы явным упрощением объяснить это тем, что на Филиппинах много читателей-католиков, и духоподъемные романы, исполненные веры и верности, встречают больший энтузиазм, чем подобные же романы в Соединенных Штатах или в Европе. Это так лишь отчасти, но Кларк Френч женился на филиппинке из достойной манильской семьи – имя Кинтана было известным в медицинских кругах. Это помогло Кларку стать более читаемым автором на Филиппинах, чем в собственной стране. Как учитель Кларка, Хуан Диего все еще считал, что его бывший ученик нуждается в защите; снисходительные отзывы о книгах Кларка в Соединенных Штатах – это было все, что Хуан Диего знал о репутации молодого писателя. Хуан Диего и Кларк переписывались по электронной почте, что давало Хуану Диего лишь общее представление о том, где жил Кларк Френч – а именно где-то на Филиппинах. Кларк жил в Маниле; его жена, доктор Хосефа Кинтана, была, по словам Кларка, «детским врачом». Хуан Диего знал, что доктор Кинтана – важная персона в Медицинском центре Кардинала Сантоса – «одной из ведущих клиник на Филиппинах», любил повторять Кларк. Частная больница, сказал Бьенвенидо Хуану Диего, чтобы отличить этот центр от того, что Бьенвенидо пренебрежительно называл «грязными государственными больницами». Это католический госпиталь – вот что отметил Хуан Диего. Сей католический фактор примешивался к раздражению Хуана Диего: бывший учитель не мог уразуметь истинный смысл слов «детский врач» и кто на самом деле жена Кларка – педиатр или акушер-гинеколог. Поскольку Хуан Диего провел всю свою сознательную жизнь в одном и том же университетском городке, а его писательская жизнь в Айова-Сити была (до сих пор) неотделима от преподавания в одном и том же университете, он не понимал, что Кларк Френч был одним из тех писателей, которые могут жить где угодно или даже везде. Хуан Диего прекрасно знал, что Кларк был одним из тех писателей, которые околачиваются на каждом писательском сборище; похоже, ему нравилось быть замеченным в несозидательной части жизни писателя – в разговорах о писательстве, каковые Хуан Диего не любил, да это у него и плохо получалось. По мере того как Хуан Диего становился старше, писательство (то есть сочинительство) становилось единственным доставлявшим радость смыслом его бытия. Кларк Френч путешествовал по всему миру, но Манила была домом Кларка, в любом случае – его базой. У Кларка и его жены не было детей. Потому что он путешествовал? Потому что она была «детским врачом» и видела достаточно детей? Или потому, что Хосефа Кинтана была другого рода «детским врачом», – возможно, она видела слишком много ужасных осложнений акушерского и гинекологического характера? Какова бы ни была причина отсутствия детей, Кларк Френч был одним из тех писателей, которые могли писать где угодно, и не было ни одного важного писательского сборища или писательской конференции, на которые он бы не ездил. Публичная часть его писательского бытия не ограничивалась лишь Филиппинами. Кларк приезжал «домой» в Манилу, потому что там была его жена и у нее была реальная работа. Вероятно, из-за того, что она была врачом и принадлежала к такой известной семье врачей – большинство медиков на Филиппинах слышали о ней, – те, кто осматривал Хуана Диего в самолете, проявили некоторую бестактность. Они предоставили доктору Хосефе Кинтане полный отчет о своих медицинских (и немедицинских) заключениях. А Кларк Френч стоял рядом с женой и слушал. У спящего пассажира был странный вид; он со смехом развеял подозрение, что был мертвецки пьян, поскольку на самом деле был поглощен сном о Деве Марии. – Хуану Диего снилась Мария? – вмешался Кларк Френч. – Только ее нос, – сказал один из парамедиков. – Нос Девы Марии! – воскликнул Кларк. Он предупредил жену, чтобы она была готова к антикатолицизму Хуана Диего, но пошлая шутка насчет носа Богородицы означала для Кларка, что его бывший учитель скатился до низкопробных нападок на католицизм. Парамедики хотели, чтобы доктор Кинтана также услышала о виагре и лопресоре. Хосефе пришлось подробно рассказать Кларку о том, как действуют бета-блокаторы; она была совершенно права, объяснив к тому же, какие побочные эффекты вызывают таблетки лопресора, после чего и могла бы понадобиться виагра. – В его сумке был роман – по крайней мере, я так думаю, – сказал один из парамедиков. – Какой роман? – нетерпеливо спросил Кларк. – «Страсть» Дженет Уинтерсон[29], – ответил парамедик. – Похоже на что-то религиозное. – Похоже на что-то порнографическое, – осторожно заметила молодая женщина. (Возможно, она пыталась увязать название романа с виагрой.) – Нет-нет, Уинтерсон – это литература, – возразил Кларк Френч. – Лесбийская, но литература, – добавил он. Кларк не знал этого романа, но предполагал, что он имеет какое-то отношение к лесбиянкам, – интересно, не об ордене ли монахинь-лесбиянок этот роман? Когда медики ушли, Кларк и его жена остались одни; они все еще ждали Хуана Диего, хотя прошло уже немало времени, и Кларк беспокоился о своем бывшем учителе. – Насколько мне известно, он живет один – он всегда жил один. Что он делает с виагрой? – спросил Кларк у жены. Хосефа была акушером-гинекологом (именно такого рода «детским врачом»); о виагре она знала достаточно. Многие из пациенток Хосефы спрашивали ее о виагре; их мужья или бойфренды принимали виагру или собирались попробовать, и каждой женщине хотелось знать, как виагра влияет на ее мужчину. Изнасилует он ее посреди ночи или оседлает, когда она всего лишь пытается сварить утренний кофе, – поимеет ее, прижав к жесткому корпусу машины или когда она просто нагнется, чтобы вытащить продукты из багажника? – Послушай, Кларк, – сказала мужу доктор Хосефа Кинтана, – твой бывший учитель, возможно, ни с кем не живет, но ему, вероятно, нравится эрекция, согласен? Тут-то в поле зрения и возник прихрамывающий Хуан Диего; Хосефа увидела его первой – она узнала его по фотографиям на обложке, и Кларк предупреждал о его хромоте. (Естественно, Кларк Френч преувеличил хромоту, что писателям свойственно.) – В каком смысле? – услышал Хуан Диего вопрос Кларка, обращенный к его жене, доктору. Хуан Диего подумал, что она выглядит немного смущенной, но она помахала ему рукой и улыбнулась. Она показалась ему очень милой, у нее была искренняя улыбка. Кларк обернулся и увидел Хуана Диего. На лице Кларка появилась мальчишеская усмешка, отчасти растерянная и виноватая, как будто его застали за чем-то неподобающим. (В данном случае из-за этого дурацкого «в каком смысле?» – когда он хотел услышать компетентное мнение своей жены по поводу того, что его бывшему учителю, вероятно, нравится эрекция.) – В каком смысле? – спокойно повторила Хосефа, прежде чем пожать руку Хуану Диего. Кларк не перестал машинально ухмыляться; теперь он указывал на гигантскую оранжевую поклажу Хуана Диего. – Послушай, Хосефа, я же говорил тебе, что Хуан Диего накидал кучу заготовок для своих романов. Он привез все это с собой! Все тот же старина Кларк, милый, но неловкий парень, подумал Хуан Диего, но тут же взял себя в руки, зная, что сейчас будет раздавлен в могучих объятиях Кларка. В дополнение к роману Уинтерсон в сумке Хуана Диего лежал блокнот. В нем были заметки к роману, который писал Хуан Диего, – он всегда писал какой-нибудь роман. Он писал этот роман с тех пор, как совершил поездку в Литву в феврале 2008 года. Начатому роману было уже почти два года; по прикидкам Хуана Диего, до завершения оставалось еще года два-три. Поездка в Вильнюс в связи с переводом его романа на литовский была его первым визитом в Литву, однако его переводили там не впервые. Он съездил на Вильнюсскую книжную ярмарку со своим издателем и переводчицей. На сцене у Хуана Диего взяла интервью литовская актриса. После нескольких прекрасных вопросов от себя лично, актриса пригласила собравшихся задавать вопросы; там была тысяча человек, много молодых студентов. Это была более многолюдная и более информированная аудитория, чем та, которую Хуан Диего обычно встречал на подобных мероприятиях в Соединенных Штатах. После книжной ярмарки он с издателем и переводчицей отправился подписывать книги в книжный магазин в Старом городе. Литовские фамилии были проблемой – но, как правило, не имена. Поэтому было решено, что Хуан Диего будет писать в посвящениях только имена своих читателей. Например, актриса, бравшая у него интервью на книжной ярмарке, звалась Далей – это было достаточно легко, но ее фамилия оказалась гораздо более сложной. Его издателем была Раса, переводчицей – Дайва, но их фамилии звучали непривычно – не похоже ни на английские, ни на испанские. Все были крайне доброжелательны, включая молодого книготорговца; он с трудом говорил по-английски, но прочитал (по-литовски) все, что написал Хуан Диего, и не мог остановиться в разговоре со своим любимым автором. – Литва – это заново рожденная страна, мы ваши новорожденные читатели! – кричал он. (Дайва, переводчица, объяснила, что имел в виду молодой книготорговец: с тех пор как Советы ушли, люди стали свободны в выборе и чтении книг – особенно иностранных романов.) – Мы проснулись и обнаружили, что такие, как вы, появились еще до нас! – восклицал молодой человек, заламывая руки; Хуан Диего был очень тронут. В какой-то момент Дайва и Раса, должно быть, пошли в женскую комнату – или им просто нужно было отдохнуть от пафосного молодого книготорговца. Его имя было не таким простым. (Что-то вроде Гинтарас или, может, Арвидас.) Хуан Диего посмотрел на доску объявлений в книжном магазине с фотографиями женщин, рядом с которыми было что-то вроде списков писателей и какие-то цифры, похожие на номера телефонов этих женщин. Эти женщины – члены книжного клуба? Хуан Диего узнал имена многих писателей, в том числе и свое собственное. Это все были писатели-беллетристы. Конечно, это книжный клуб, подумал Хуан Диего, раз там одни женщины. – Эти дамы – читательницы романов? Они состоят в книжном клубе? – спросил Хуан Диего у нависшего над ним книготорговца. Молодой человек принял такой вид, будто его хватил удар, – возможно, он не понял вопроса или не знал, как ответить на него по-английски. – Это несчастные читательницы, ищущие встречи с другими читателями за чашкой кофе или пивом! – воскликнул Гинтарас или Арвидас; вряд ли он имел в виду, что они именно «несчастные». – Вы говорите о свиданиях? – спросил Хуан Диего. Что могло быть более трогательным – женщины, которые хотят встретиться с мужчинами, чтобы поговорить о прочитанных книгах! Он никогда о таком не слышал. Что-то вроде службы знакомств? Представьте себе поиск пары на основе того, какие романы вам нравятся! – подумал Хуан Диего. Но найдут ли эти бедные женщины мужчин, которые читают романы? (Хуан Диего сомневался в этом.) – Невесты по переписке! – Молодой книготорговец пренебрежительно махнул рукой в сторону доски объявлений и сказал, что эти женщины не стоят его внимания. Вновь появились издатель с переводчицей, но прежде Хуан Диего пристрастно взглянул на одну из фотографий – эта женщина поставила имя Хуана Диего в начале списка. Она была, в общем, симпатичной и выглядела не очень-то счастливой. Темные круги под глазами, волосы слегка в беспорядке. Ей не с кем было поговорить в жизни о чудесных романах, которые она читала. Ее имя было Одетта, а фамилия, должно быть, состояла из пятнадцати букв. – Невесты по переписке? – переспросил Хуан Диего Гинтараса или Арвидаса. – Наверняка они не… – Жалкие леди без собственной жизни, совокупляются с героями романов, вместо того чтобы встречаться с настоящими мужчинами! – выкрикнул книготорговец. Вот она – искра, от которой может зажечься новый роман. Невесты, рекламирующие себя по переписке с помощью романов, которые прочли, – и не где-нибудь, а в книжном магазине! Идея родилась с названием: «Единственный шанс уехать из Литвы». О нет, подумал Хуан Диего. (Так он всегда думал, размышляя о новом романе, – пришедшая на ум идея казалось ему поначалу ужасной.) И естественно, все это было ошибкой – просто языковая путаница. Гинтарас или Арвидас не мог изъясняться по-английски. Издатель и переводчица Хуана Диего посмеялись, объясняя ошибку книготорговца. – Это просто группа читателей – все женщины, – сказала Дайва Хуану Диего. – Они встречаются друг с другом за кофе или пивом, просто чтобы поговорить о романистах, которые им нравятся, – объяснила Раса. – Вроде импровизированного книжного клуба, – сказала Дайва. – В Литве нет невест по переписке, – заявила Раса. – Должны же быть какие-то невесты по переписке, – предположил Хуан Диего. На следующее утро в своем отеле с непроизносимым названием «Stikliai» Хуан Диего был представлен женщине-полицейскому из Интерпола в Вильнюсе; Дайва и Раса нашли ее и привезли в отель. – В Литве нет невест по переписке, – сказала ему женщина-полицейский. Она не осталась попить кофе; Хуан Диего не расслышал ее имени. Твердокаменность женщины-полицейского невозможно было замаскировать ее прической, выкрашенными в блекло-блондинистый цвет волосами с оранжевыми прядями цвета заката. Никакое количество красителей или их оттенков не могли скрыть того, кем она была: не девушкой для приятного времяпровождения, а стопроцентным и решительным полицейским. Пожалуйста, никаких романов о литовских невестах по переписке – таков был посыл суровой женщины-полицейского. Однако «Единственный шанс уехать из Литвы» еще не исчез. – А как насчет усыновления детей? – спросил Хуан Диего Дайву и Расу. – А как же сиротские дома или агентства по усыновлению – должны же быть государственные службы по усыновлению или, может быть, государственные службы по правам детей? Как насчет женщин, которые хотят или вынуждены отдать своих детей на усыновление? Ведь Литва – католическая страна, не так ли? Дайва, переводчик многих его романов, прекрасно поняла Хуана Диего. – Женщины, отдающие своих детей на усыновление, не объявляют о себе в книжных магазинах, – улыбнулась она. – Просто надо с чего-то начать, – объяснил он. – Романы с чего-то начинаются, романы переделываются. Он не забыл лицо Одетты на доске объявлений в книжном магазине, но «Единственный шанс уехать из Литвы» теперь уже был другим романом. Женщина, которая отдавала ребенка на усыновление, тоже была читательницей; она искала встречи с другими читателями. Она не просто любила романы и их героев, она стремилась оставить свою жизнь в прошлом, включая своего ребенка. Она не думала о встрече с неким мужчиной. Но чей был этот единственный шанс уехать из Литвы? Ее или ребенка? Хуан Диего знал, что в процессе усыновления все может пойти наперекосяк – и не только в романах. Что касается «Страсти» Дженет Уинтерсон, то Хуан Диего любил этот роман; он перечитал его два или три раза – он постоянно возвращался к нему. Роман был не об ордене монахинь-лесбиянок. Речь в нем шла об истории и магии, в том числе о гастрономических привычках Наполеона и о девушке с перепонками между пальцами ног – к тому же она была трансвеститом. Это был роман о несбывшейся любви и печали. Для Кларка Френча было недостаточно духоподъемно написать о подобном. А Хуан Диего особо выделял излюбленную фразу из романа «Страсть»: «Религия – где-то между страхом и сексом»[30]. Эта фраза рассердила бы бедного Кларка. Было почти пять часов вечера перед новогодней ночью на Бохоле, когда Хуан Диего, хромая, вышел из ветхого здания аэропорта в хаос Тагбиларан-Сити, который показался ему убогим мегаполисом мотоциклов и мопедов. На Филиппинах было так много трудных названий мест, что Хуан Диего не мог их правильно запомнить – названия были у островов и у городов, не говоря уже о районах в самих городах. Это сбивало с толку. В Тагбиларане было много и уже знакомых маршрутных такси, облепленных религиозными плакатами, но такси перемежались с самодельными автомобилями, напоминавшими перекроенные газонокосилки или гольф-кары под двигателем с наддувом; было много велосипедов и, разумеется, людских толп, передвигавшихся пешим ходом. Кларк Френч мужественно поднял над головой огромную сумку Хуана Диего – из уважения к женщинам и маленьким детям, которые не доставали ему до груди. Эта оранжевая поклажа представляла собой смертельную угрозу для женщин и детей, опрокинься она на них. И все же Кларк, не колеблясь, врезался в толпу, как фулбек в американском футболе, – маленькие коричневые фигурки откатывались в стороны перед ним, или же Кларк продирался сквозь них. Кларк был быком. Доктор Хосефа Кинтана знала, как пройти вслед за мужем сквозь толпу. Одной рукой она упиралась в широкую спину Кларка, другой крепко держала Хуана Диего. – Не волнуйтесь, у нас где-то здесь водитель, – сказала она ему. – Кларк, несмотря на то что убежден в обратном, не обязан делать все. Хуан Диего был очарован ею; она была искренней и поразила его как умом, так и здравым смыслом. Кларк же руководствовался инстинктом – и в активе, и в пассиве. Пляжный отель предоставил водителя, паренька диковатого вида, которому было рано садиться за руль, но это было его главным желанием. Как только они выехали из города, толпы людей, идущих вдоль дороги, поредели, хотя скорость автотранспорта была как на скоростном шоссе. Вдоль обочины дороги стояли на привязи козы и коровы, но привязь позволяла им ступать на дорогу, так что разным транспортным средствам приходилось уклоняться от столкновения.