Дурная кровь
Часть 125 из 141 Информация о книге
– И я сказала «да», – выговорила Глория с какой-то странной улыбкой и передернула плечами. – Я надела кольцо и опустила глаза. Мне даже не пришлось изображать счастье – я действительно была счастлива. Потому что думала: «Этого хватит на оплату авиабилета». Заметьте: до этого я никогда в жизни не летала. Мне даже думать было страшно о том, чтобы подняться в воздух. Но у меня в голове неотступно присутствовала Марго. Смелее, Глория. Бабушке с дедушкой пришлось сказать, что я помолвлена. Признаться им я, конечно, не могла – боялась, что они либо сломаются, либо попытаются противостоять Луке, либо, еще того хуже, заявят в полицию. В общем, Лука, как положено, пришел к ним просить моей руки, притворялся порядочным, и это был кошмар: мне пришлось изображать восторг. После этого я что ни день покупала газеты и обводила кружком объявления о найме на подходящую работу за границей. Все приходилось держать в тайне. На работе отпечатала свое резюме, села в автобус и поехала в Вест-Энд рассылать заявления, чтобы Лука случайно не увидел меня с пачкой конвертов. Через пару недель меня пригласила на собеседование одна француженка, которая искала помощницу по дому, причем обязательно англичанку, чтобы еще и занималась с ее детьми. Но мою судьбу решило то, что я владела машинописью. Та женщина занималась бизнесом и работала из дому, так что мне предстояло отводить детей в ясли и выполнять для нее разные канцелярские поручения. По условиям договора мне полагалась отдельная комната и питание. Моя работодательница купила мне билет на самолет, так что я даже сберегла подаренное Лукой кольцо – мне не пришлось его продавать и говорить, что потеряла… Вы не поверите, но, когда я пришла в амбулаторию и объявила, что увольняюсь, произошла странная штука. Имя Марго давно никто не упоминал. На первых порах только и разговоров было что о ее исчезновении, но потом эта тема почему-то превратилась в табу. В кабинете Марго уже сидел другой врач, пришедший на временную ставку. Фамилии его не помню. Появилась и новая уборщица. Но в тот день всех поразила Дороти. Всегда равнодушная, она прибежала на работу в сильном волнении… Местный… как это говорится?… – Глория щелкнула пальцами, первые споткнувшись на слове родного языка. – У нас говорится un dingue… ну понимаете… помешанный, дурачок… безобидный, но с причудами. Длинная густая борода, сам неумытый, частенько слонялся по Кларкенуэлл-роуд вместе с сыном. Так вот, он остановил Дороти посреди улицы и похвалился, что убил Марго Бамборо. Дороти была поражена, а я… не поймите превратно… я понадеялась, что это правда. Все бы отдала, чтобы Марго оказалась жива, но я не сомневалась, что она погибла. Она была не из тех, кто скрывается бегством. И мой самый страшный кошмар сводился к тому, что за этим стоит Лука, а значит, часть вины лежит на мне. Робин отрицательно помотала головой, но Глория не обратила на это внимания. – Бабушке с дедом я открыла правду только накануне вылета во Францию. До той поры я не давала им тратить деньги на свадьбу, которой не должно было случиться, но все равно для них эта новость стала потрясением. Усадив их перед собой, я рассказала все, кроме последней задумки. Конечно, они пришли в ужас. Вначале не хотели меня отпускать, требовали, чтобы я пошла в полицию. Пришлось им объяснить, что это немыслимо, и рассказать, как Лука мне угрожал. Но они совсем не расстроились, что я за него не выйду, и в конце концов заняли мою сторону. Я сказала, что скоро буря уляжется и я вернусь… хотя сама слабо в это верила. Наутро дед отвез меня в аэропорт. Мы продумали легенду на тот случай, если Лука станет допытываться, куда я пропала. Они должны были стоять на том, что у меня возникли сомнения из-за его буйного нрава, а потому я уехала в Италию, к родственникам отца, чтобы разобраться в своих чувствах. У нас даже был наготове вымышленный адрес. Не знаю, писал ли он туда письма. Вот и все, – заключила Глория, откинувшись на спинку рабочего кресла. – У своей первой работодательницы я прожила семь лет и в конце концов получила небольшую должность в ее же фирме. В Лондон не приезжала, пока не узнала, что Лука благополучно женился. – Она пригубила вино, принесенное мужем. – Его первая жена спилась и умерла в тридцать девять лет. Он ее жестоко избивал. Но об этом я узнала много позже. И больше не сказала о себе ни одного слова лжи. – Глория вздернула подбородок. – Не преувеличивала, не притворялась, говорила чистую правду, за исключением одного пункта. До сегодняшнего вечера единственным, кто знал о моем аборте, был Юго, а теперь и вы знаете. Даже если вы докажете, что Марго погибла от рук Луки и эта трагедия всегда будет на моей совести, в память об этой женщине я должна говорить правду. Она меня спасла, и я никогда, ни на миг ее не забуду. Такие храбрые и добрые души больше мне не встречались. 67 В неверном свете полуночных звезд, В мерцанье их священного огня Плыл образ, столь же смутен, сколь и прост… Эдмунд Спенсер. Королева фей Они поблагодарили Глорию за уделенное им время и за ее честность. Распрощавшись с нею, поглощенные каждый своими мыслями, Страйк и Робин сидели за партнерским столом, пока Страйк не предложил ей одну из упаковок лапши быстрого приготовления, хранившихся в офисе для перекуса. Робин отказалась; вместо этого она без всякого энтузиазма достала из сумки и надорвала пакетик со смесью орехов. А Страйк залил полуфабрикат кипятком и вернулся к столу, помешивая лапшу вилкой. – Чистота исполнения, – сказал он, опять усаживаясь, – вот что не дает мне покоя. Буквально нигде ни единого следа. Кто-то оказался либо небывало изощрен, либо невероятно удачлив. И Крид все равно лучше всех вписывается в эту картину, а на втором месте – Лука Риччи. – Только это не мог быть Лука. У него есть алиби: Глория. – Но, как она говорит, он знал людей, способных устроить так, чтобы человек исчез… Если Марго действительно похитили на улице, то где гарантия, что это сделал злодей-одиночка? Даже у Крида были невольные сообщники. Сонная квартирная хозяйка, которая сдала ему надежный подвал, и владелица химчистки, которая позволила ему в тот день воспользоваться фургоном, и… – Не надо, – резко сказала Робин. – Не надо что? – Их винить. – Да я их не виню, я только… – Мы с Максом об этом говорили, – пояснила Робин. – О том, как людей, обычно женщин, обвиняют в том, чего они не знали или не видели, но подобная избирательность может проявиться у любого. Каждый этим грешит. – Ты думаешь? – еле выговорил Страйк с полным ртом лапши. – Да, – ответила Робин. – Мы норовим все обобщать, опираясь на свой прошлый опыт. Посмотри на Вайолет Купер. Она думала, что знает, кто таков Крид на самом деле, поскольку в пору ее работы в театре ей встречались мужчины, которые вели себя в точности как он. – Мужчины, которые никого не пускают в свои подвальные квартиры, потому что вываривают там черепа? – Ты знаешь, что я хочу сказать, Страйк. – Робин сочла, что сейчас не время шутить. – Вкрадчивый, на вид и мухи не обидит, слегка женоподобный. Крид любил надевать хозяйкино боа из перьев и притворялся, что ему нравятся мюзиклы, поэтому Купер считала его геем. Но если бы единственным геем, которого она до этого встречала, был Макс, мой квартирный хозяин… – А он гей, что ли? – спросил Страйк, у которого остались весьма смутные воспоминания о Максе. – Да, но при этом – никакого кэмпа, и ненавидит мюзиклы. И кстати: повстречай Вайолет Купер кое-кого из приятелей-регбистов Мэтью, ребят вполне традиционной ориентации, которые запихивали себе под футболки апельсины и в таком виде устраивали пляски, она, скорее всего, сделала бы обратный вывод, так ведь? – Видимо, так, – сказал Страйк, жуя лапшу и обдумывая этот вопрос. – А если честно, люди в большинстве своем не водят знакомства с маньяками. – Именно. Поэтому даже если у кого-то проявятся необычные повадки, наш личный опыт, скорее всего, подскажет, что такой субъект просто чудаковат. Вай никогда не знала мужчин, для которых женская одежда – фетиш или… прости, я тебе надоедаю, – добавила Робин, заметив, что у Страйка остекленели глаза. – Нет, что ты, – пробормотал он. – На самом деле ты навела меня на мысль… у меня была идея, понимаешь. Мне показалось, я обнаружил кое-какие совпадения, вот я и призадумался. Он поставил на столешницу контейнер с лапшой, протянул руку под стол и придвинул к себе одну из коробок с протоколами, где сверху лежали страницы, которые он перечитывал совсем недавно. – Расскажешь, что за совпадения? – нетерпеливо спросила Робин. – Минуточку. – Страйк поднял на нее взгляд. – Почему Тео стояла рядом с телефонной будкой? – Что? – озадаченно спросила Робин. – Думаю, теперь мы можем не сомневаться, что Руби Эллиот видела Тео возле телефонной будки у Альбемарль-уэй? Составленные ею и Глорией описания совпадают один в один… Так почему Тео стояла возле телефонной будки? – Ждала, чтобы ее забрал фургон. – Правильно. Но чтобы не муссировать очевидное: на боковых стенках старых красных таксофонов есть окошки. Дождь лил не переставая. У Тео не было зонтика, и Руби говорила, что волосы у Тео прилипли к голове, так почему она не укрылась в телефонной будке, чтобы стоять в сухости и ждать появления того, кто должен был за ней заехать? Кларкенуэлл-роуд – длинная и прямая улица. Из телефонной будки все можно прекрасно разглядеть и оставить себе достаточно времени, чтобы выйти и показаться водителю фургона. Почему, – в третий раз задал этот вопрос Страйк, – она стояла рядом с телефонной будкой? – Потому что… в будке кто-то был? – Логично! А из этой будки на краю Альбемарль-уэй отлично просматривается конец Сент-Джонс-лейн. – По-твоему, кто-то подкарауливал Марго? Шпионил из той телефонной будки? Страйк замялся. – Будь добра, посмотри синдром ломкой икс-хромосомы. – Хорошо… а зачем? – Робин отложила орехи и стала набирать термин. – Та телефонная будка стоит в конце улицы, где живут Эторны. Пока Робин выводила на экран результаты поиска, Страйк придвинул к себе копию чека Айрин Хиксон. На нем было пропечатано время: 15:10. Пока Страйк, не отрываясь от лапши, рассматривал этот клочок бумаги, Робин стала читать с экрана: – «Первоначально назывался синдромом Мартина-Белл… ген эф-эм-эр-один в икс-хромосоме был секвенирован в девяносто первом году…» Извини, но что конкретно тебя интересует? – Какие именно дисфункции она вызывает? – «Социофобия, – продолжила Робин, – отсутствие визуального контакта… трудности в формировании взаимоотношений… тревожность в присутствии незнакомых ситуаций и людей… плохая способность к распознаванию лиц, виденных прежде», но «хорошая долгосрочная память, хорошие имитационные навыки и способности к визуальному обучению. Протекает у мужчин более серьезно, чем у женщин… хорошее чувство юмора… креативные способности, особенно в визуальной сфере». – Она выглянула из-за монитора. – Зачем тебе это знать? – Есть кое-какие мысли. – Насчет Гильерма? – Да, – сказал Страйк. – А точнее, насчет всего этого семейства. – Но у него же не было ломкой икс-хромосомы, правда? – Ну, не знаю, какие проблемы были у Гильерма. Может, просто «бенни». Теперь он произносил это название без улыбки. – Корморан, какие ты заметил совпадения? Вместо ответа Страйк придвинул к себе пару страниц из полицейских записей и прочел их еще раз. В силу привычки Робин достала тетрадь Тэлбота и открыла на первой странице. На пару минут в офисе наступило молчание, и ни один из партнеров не обращал внимания на звуки, ставшие для них такими же привычными, как собственное дыхание: шум транспорта на Черинг-Кросс-роуд, доносившиеся время от времени с Денмарк-стрит выкрики или музыкальные фрагменты. Первая тетрадная страница начиналась с неразборчивых записей Билла Тэлбота, которые, как знала Робин, строились на реальных показаниях и наблюдениях. Это была самая внятная часть записок, но внизу листа появились первые пентаграммы, и с ними первое астрологическое соображение. Робин, слегка нахмурившись, дважды перечитала этот последний абзац. Затем, отложив пакетик с орехами, покопалась в ближайшей коробке с полицейскими документами. У нее ушло минут пять на то, чтобы найти оригинал полицейского протокола с показаниями Руби Эллиот, и пока она занималась поисками, Страйк не отрывался от своей части записей. Я их увидела около телефонной будки – двух женщин, которые как бы боролись друг с другом. Высокая, в плаще, опиралась на приземистую, на которой был пластиковый капор от дождя. Для меня они обе выглядели как женщины, но их лиц я не видела. Мне показалось, что одна подгоняет другую. С участившимся пульсом Робин отложила этот листок бумаги, опять встала на колени и еще минут пять искала записи показаний, взятых Лоусоном у Руби.