Горячее лето пятьдесят третьего

Сэр Уинстон Черчилль, премьер-министр Великобритании и Верховный Главнокомандующий, неторопливо шел вдоль строя последнего войска Империи, иногда останавливаясь и заглядывая своим бойцам в глаза. Именно своим, потому что он лично решил вести их в бой, наплевав на все приказы королевы. Разумеется, этот бой будет для него и для всей Империи последним, и ни единого шанса в нем победить у Британии нет. Черчилль заглядывал в глаза и видел в них только страх. "Мясо. Они все здесь из страха перед русскими. Учуяв волка, глупые бараны сбились в кучу."

Это последнее войско Империи ему собрали именно русские. Именно русские старательно раздували патриотический ажиотаж, созданием у канадцев совершенно искаженной картины происходящего. На самом деле в тылу русской армии не было никакой партизанской войны, а из Австралии и Южной Африки не спешили на помощь десятки дивизий. На самом деле, и в Австралии, и в Южно-Африканском Союзе теперь если и собирали вооруженные отряды, то только для отпора, размножившимся в невероятных количествах, бандам мародеров. И там и там плевать хотели и на Канаду, и на Великобританию, и на королеву. Но русские распространяют лживые новости с целью собрать в кучу все вот это отребье, когда-то служившее Гитлеру. Что это игра русских, сэр Уинстон нисколько не сомневался, мало ли что эти новости были не из "Правды", а из американских газет. Те продажные шлюхи за русский рубль и про родную маму что угодно напишут.

Русский рубль — сейчас самое надежное средство сберечь капитал даже в бывших САСШ, не говоря уже про британскую часть Канады. В Штатах банки начали открывать счета для клиентов в рублях. Проценты предлагают мизерные, зато курс рубля постоянно растет ко всем их местечковым долларам. Впрочем, по отношению к доллару канадскому, рубль растет еще быстрее, а на черном рынке — это сейчас самый популярный товар. Все хотят купить советский рубль, а цены на прочие товары устанавливаются из сегодняшнего курса рубля. С недавних пор, курс стал меняться дважды в день, и бороться с этим бесполезно. Бороться уже в принципе бесполезно, но капитуляцию пусть подписывает кто-нибудь другой. Сэр Уинстон Черчилль, лорд Мальборо, решил принять смерть на поле боя, возглавляя последнюю атаку Империи. Последнюю, ибо здесь собраны последние силы. "Мясо, которому предстоит сдохнуть на подходах к линии русской обороны под Оттавой. Ближе пятидесяти метров мы не подойдем…"

Несомненно, что после победы, русские устроят трибунал вроде Нюрнбергского, и никакого другого приговора, кроме как "Повесить за шею." Черчилль для себя не ждал. Может его смерть хоть немного поможет остальным, у них появится шанс абсолютно все валить на него. Хотя, какой там шанс…. Смерть Гитлера никому не помогла. А кто теперь Гитлер, по сравнению с ним? Мелкий негодяй, по сравнению с настоящим злодеем. Черчилль остановился и взглянул в глаза совсем молодому пареньку и увидел в них фанатичный восторг.

— Как твое имя, рядовой?

— Кристофер Джонсон, сэр!

Черчилль повернулся к своему секретарю, исполняющему теперь обязанности адъютанта.

— Этого в отряд сто один[16], Стюарт.

— Есть, сэр!





* * *


4 августа 1953 года. Ямайка. Военный аэродром неподалеку от Кингстона.



Эрнст Хемингуэй закончил укладывать парашют и посмотрел на инструктора.

— Не плохо, Гринго. Сделаешь ночной прыжок, и я доложу Че о твоей готовности.

Сегодня был его третий прыжок за неделю, а кроме них, Хемингуэй успел освоить автомат Калашников, ручной пулемет Дегтярева, сделать марш-бросок с полной выкладкой через джунгли, съесть сырую змею и, при этом, не выпить за всю неделю ни капли алкоголя. Но за эти мучения он получил от Че обещание, что впредь будет находится рядом с ним и тот наконец дал ему первое интервью. Разумеется, этот материал вышел на первой полосе "Правды", а после его перепечатали, или сослались абсолютно все мировые издания. Еще бы, интервью с Команданте Коминтерна, который возникнув из ниоткуда всего две недели назад, успел уже освободить от империалистов Кубу и Ямайку, отметил в своем еженедельном обзоре Сам Сталин! Сам Сталин сказал, что Хемингуэй отлично раскрыл публике Эрнесто "Че" Гевару, именно таким его товарищ Сталин и знает. А ведь сам Че про знакомство со Сталиным в первом интервью ничего не сказал. Ну, ничего, готовность свою не отстать от Че и получить второе интервью он скоро подтвердит. Осталось сделать ночной прыжок.

Хемингуэй еще не знал, что "Старик и море" выдвинут на соискание Нобелевской премии по литературе, а товарищ Сталин уже начал писать рецензию на его "По ком бьет набат"[17], ту самую рецензию, с которой и завяжется их диалог, впоследствии изданный миллионными тиражами и переведенный на все языки мира, а его самого сделает общепризнанным журналистом номер один двадцатого века, дать интервью которому будет считаться принятием в "высшую лигу" даже для глав государств. Он просто помнил, что "Главное книга!", которая еще не написана, но которая уже изменила его судьбу. Осталось сделать ночной прыжок и можно будет наконец промочить горло.

— Сегодня прыгнем, Камилло?

— Сегодня вряд ли, к ночи обещают грозу, но на всякий случай — будь готов!

— Всегда готов! Спасибо тебе, Камилло. Душевно мне с тобой. А Начо все время злился.

— Дурак ты, Гринго. Начо из тех, кто еще в России готовил Че, Фиделя и Рауля, и то, что он тебя опекал — для тебя большая честь. А для меня наоборот — большая честь опекать тебя.

Но я не такой крутой, как Начо, поэтому мне тебя придется хорошо научить выживать самому. Это Начо мог тебя обомлевшим куском мяса откуда угодно вытащить, а мне нужно, чтобы ты хотя бы хоть чуть-чуть сам шевелил конечностями.

— А тебя тоже Начо учил, Камилло?

— И он тоже. Но тебе его наука точно не пригодится, тебе взрывать ничего не придется. Научись не отставать и не теряться, большего от тебя не требуется.

— А чему тебя еще учили, Камилло? Что самое трудное?

— Мне самое трудное было научиться не спать.

— Что значит не спать? Совсем не спать?

— Трое суток. А в конце третьих суток написать подробный рапорт, буквально пошаговый за семьдесят два часа. Я только с пятого раза написал, да и то, по-моему, что-то напутал, пожалел меня Седой.

— А зачем этому учиться?

— Чтобы уметь, Гринго. Седой говорит, что лишних умений в жизни не бывает. В жизни все когда-то пригодится. Я, когда первый раз этот тест проходил, в строю уснул, прямо на ходу. "Отделение стой!", а я вместо этого в стену лбом. Тогда-то меня sonámbulo[18] и прозвали.





* * *


8 августа 1953 года. Франция, Лион. Штаб Командующего Европейским Фронтом.




Командующий Европейским фронтом, генерал армии, дважды Герой Советского Союза, Василий Иванович Чуйков с наслаждением читал свежий выпуск "Правды" о запуске первого искусственного спутника земли. Советского спутника. Во время войны. Которая хоть и складывалась пока гораздо успешней, чем прошлая, Великая война, но тем не менее. Война еще шла, а спутник уже полетел.

Василий Иванович узнал об этом еще вчера, из ленты донесений "Черчилль капут!", но подробности все равно читал с удовольствием. Редакция "Правды" теперь рассылала свои материалы по телетайпу во множество типографий, в том числе и в типографию бывшей ГСОВГ, а ныне Европейского фронта. С Недавних пор, "Правда" перестала быть газетой, а стала просто "Правдой", газетами в народе теперь называли всю остальную прессу. И новости теперь делились на две категории — из "Правды" и из газет. Впрочем, в газетах редко появлялись новости, которые не успела осветить "Правда", а если и появлялись, то местечковые и малозначительные.

Европейский фронт, которым командовал Чуйков растянулся на почти две тысячи километров — от Кале до Марселя во Франции и от Генуи до Триеста в Италии. В Великую войну такой протяженный фронт тремя армиями не удалось удержать и недели, а в эту не только держали, но и постоянно наступали. Причем, наступали почти без боев, просто занимая оставленные противником населенные пункты. С наступлением его не торопили, Рокоссовский так прямо и сказал — "Главное, по возможности избегать потерь. И своих, и будущих военнопленных. Нам некуда торопиться, а им некуда деваться."

Деваться империалистам и правда было некуда. Во всех, до сих пор не капитулировавших, странах Антанты царила настоящая анархия и гражданская война всех со всеми. В Париже не утихали уличные бои, и кто там кого и за что сейчас мочит, не было ясности даже для всезнающего МГБ. В Испании таинственно пропал без вести Каудильо Франсиско Франко, а Каталония снова объявила о своей независимости, со дня на день такого же ожидали от Басков. В Италии сторонниками товарища Эрколи[19] контролировался Рим, а присягнувшими Аляске, бывшими военнослужащими САСШ — Неаполь и Мессина. Словом, ситуация сложилась такая, что капитуляции ждать было не от кого, но и особого сопротивления тоже. Ну как могут банды, даже большие, сопротивляться армии? Осталось занять территории и навести на них порядок.

— Разрешите, товарищ генерал армии? — адъютант держал в руках бланк формы "ЧК" — Срочно, для вас.

"Генерал армии Чуйков Василий Иванович наделяется полномочиями вести, от имени Советского правительства, переговоры с правительством Швейцарской Конфедерации. Рокоссовский, Громыко.

Консультанты вылетели, прибытие Лион ориентировочно шестнадцать ноль-ноль московского времени. Маленков, Судоплатов.

Василий Иванович, нам от них вообще ничего не надо, а им от нас нужно буквально все. Но не морить же их голодом, придумай что-нибудь, тебе там на месте видней. Рокоссовский."

Делегация Швейцарской Конфедерации прибыла в Лион еще позавчера, но вчера всем было просто не до них. Великая Страна решала Великие Задачи. Чуйков еще раз пробежался глазами по передовице "Правды", а потом снова по бланку "Черчилль капут!". "Что же мне для вас такого придумать, чертовы дармоеды-эксплуататоры…"

— Назначь им на семнадцать ноль-ноль и приготовь помещение поприличней. И чайку мне покрепче завари, Сережа. По возможности не отвлекай, мне надо подумать.





* * *


8 августа 1953 года. Космодром Байконур, Салон-вагон агитационного поезда "Красный Коммунар". Третье заседание "Чрезвычайного Комитета Обороны"



Третье заседание ЧКО получилось торжественно-праздничным, точнее продолжением начавшегося вчера всенародного праздника. Дня начала космической эры человечества. Вчера на командном пункте космодрома, называемого "Центр Управления Полетами", сразу после успешного пуска, отметили это событие в полном составе Бюро ЦК, сегодня же опять удалось собраться в кругу "совсем своих". Вчера этот круг расширился за счет Василия Сталина, которого по просьбам Рокоссовского и Судоплатова допустили к ознакомлению с материалами "пророчества" в полном объеме.

— Обосновывается все это очень легко, Костя. Был у нас общий врат, вот и собирались мы в Союз, для совместной борьбы. Враг разбит, врагов больше нет, значит нет нужды и в союзах. Тебе почему-то кажется, что республики сочтут это наказанием. Уверяю тебя — все с точностью до наоборот. Если правильно это дело подать, то они это воспримут как награду.

Ладно сделаем так, мы с Андреем Януарьевичем еще подумаем, а потом я в "Правду" напишу статью на эту тему. Постараюсь инициировать инициативу снизу, раз уж вы такие робкие и застенчивые. Мы и они видим ситуацию по-разному. Вы, как коммунисты, считаете, и не без основательно, сдачей позиций, отступлением, а они посчитают это обретением свободы от метрополии. Вам еще там памятники за это поставят.

Только сразу вас предупреждаю, на предложенное Лаврентием Берия дробление я не согласен. В маленьких национальных республиках мы очень быстро утратим политическое влияние. Наоборот, нам нужен Большой Кавказ и Большая Средняя Азия. А Прибалтика не нужна совсем. Весь север у нас будет Российская Советская Социалистическая республика, от Владивостока до Калининграда не должно остаться никаких национальных автономий. Никаких национальностей, кроме советской.

Рокоссовский благодарно кивнул тестю.

— Спасибо, Иосиф Виссарионович. Очень обяжете. Если инициатива будет исходить от вас, то она и правда воспримется по-другому. Сами вчера видели, на меня и Мао и Ким уже дуются из-за Японии.

— Плюнь, Костя Мао — коммунист только внешней окраской. Внутри он националист и империалист. Попутчик временный и тебя его обиды за душу брать не должны. Торгаш он, обиделся, что обделили, долю дали слишком малую. Все остальное пустая болтовня, хотя, стоит признать, что болтать он наловчился не хуже Троцкого. Хотя и японцы — те еще твари. Может и стоило туда парней Кима запустить лет на десять. Но раз уж приняли такое решение, теперь нужно стоять на своем. Обещайте им Филиппины, или Индонезию, пусть делят, начнется торговлишка, Мао и успокоится и Ким увлечется. Или у вас на эти Индонезии с Филиппинами другие планы?

— Насчет них пока вообще никаких планов, Иосиф Виссарионович. Разобраться бы с тем, что уже нахапали.

— Ну вот и киньте волчарам кусок. Пусть они его между собой сами делят и обиды копят уже друг на друга. Так, Андрей?

— Филиппины в самый раз. Туда же и Западно-Американские Штаты обязательно влезут, будет им всем лет на десять забава, а мы за это время уже Марс себе заберем. А что у нас Павел Анатольевич сегодня такой задумчивый?

— Есть у меня сложный вопрос, Андрей Януарьевич. Который на Бюро ЦК не поставишь, а решить его надо.

Аналитики утверждают, что САСШ, ну кроме Аляски, обязательно снова воссоединятся, как только военные уступят гражданским власть. У нас есть единственная возможность этому воспрепятствовать — спровоцировать ядерную войну Севера и Юга.

— У нас есть такая возможность? Ни Макартур, ни Маккормик не похожи на таких моральных уродов, которые смогут отдать приказ бомбить соотечественников, пусть и бывших.

— Возможность готовим, Иосиф Виссарионович. Макартур с Маккормиком приказов отдавать и не будут. Для такой игры достаточно подобрать пару психов полковников. Перспективных кандидатов навалом.

— И в чем же тогда проблема?

— Мне бы хотелось, чтобы это было коллегиальное решение, Иосиф Виссарионович. Мы с Константином Константиновичем за.

— А ты, Андрей?

— И я за.

— Вася?

— Что?

— Что что? Тебя сюда ворон считать пригласили? Ты вообще слушал, о чем мы говорим? Ты за полковников психов, или за восстановление САСШ?

— Я за. То есть, за психов, конечно.