Империя травы. Том 2

– В последний раз, Салюсер, – сказала Мириамель, – я прошу вас не выходить наружу.

Она едва слышала себя из-за несмолкавших голосов священников, молившихся на старом наббанайском языке, но даже они не могли заглушить тяжелый рокот, доносившийся из-за стен – казалось, огромные волны морского прибоя бьют о скалы. Затем яростный вопль, пронзительный, точно крик чайки, перекрыл все другие звуки и тут же стих, и королева снова услышала бормотание священников.

Уже два дня дворец окружали разъяренные из-за разных слухов горожане: Салюсера обвиняли в убийстве брата и графа Далло. Герцог, его жена и дети, и даже Мири оказались пленниками.

Герцог взял шлем и ответил после небольшой паузы:

– Некоторые из них уже проникли внутрь, ваше величество, они уничтожают сады Кантии и скоро будут у дверей дворца.

– Все дело в том, что Санцеллан Маистревис строился не для осады, – сердито ответила Мириамель. – Глупо было здесь оставаться. А теперь так же глупо выходить наружу. Если кому-то и стоит выйти и говорить с народом, так только мне. Я все еще королева. Они будут меня слушать. – Но даже она понимала, что в ее словах нет убежденности.

Салюсер покачал головой.

– Я не стану рисковать вашей жизнью, ваше величество. Дикие животные снаружи не наш народ – не истинный народ Наббана, не мои подданные. Это толпа, которой заплатил Саллин Ингадарис, трусы и преступники, и худшие подонки из порта. Они понимают только силу.

Мириамель посмотрела на доспехи герцога и почувствовала, как все у нее внутри сжимается.

– Тогда хотя бы обещайте, что вы не станете надевать шлем, милорд. Его гребень сделает вас узнаваемым с расстояния в половину лиги.

Он погладил пальцами синие перья зимородка.

– Верно, а еще он напомнит тем, кого привело сюда безумие, кому они угрожают.

– Клянусь Элизией, божьей матерью, почему вы такой упрямый человек? – Мириамель не могла усидеть на месте, встала и остановилась перед Салюсером. – Подумайте о жене, герцог – и о детях! Оставайтесь здесь и защищайте их. Давайте подождем, пока уляжется гнев толпы. Если их привел лишь Хонса Ингадарис, то деньги у них скоро закончатся. Эти люди явились сюда, потому что им заплатили, а не для того, чтобы свергнуть правящий дом.

– Тогда у меня еще больше причин показать им сталь, – сказал он. – Вы слишком долго отсутствовали, ваше величество. Вы не знаете истинную природу нашего народа. Их сердца готовы воспарить, если они увидят проявление отваги. Они знают своего герцога. Они знают, что я для них сделал.

Мириамель устала от людей, которые рассказывают ей о том, чего она, по их мнению, не знает.

– Они думают, что вы убили своего брата, – сказала она. – Если бы вы меня слушали, то ничего бы этого не случилось.

Салюсер внимательно посмотрел на королеву. Сейчас его лицо выглядело гораздо старше, чем в тот момент, когда она появилась здесь, щеки запали, под глазами появилась синева. Даже усы, казалось, утратили прежний цвет и стали серыми, а не золотыми. Наконец он кивнул.

– Возможно, вы правы, – сказал он через несколько мгновений. Священники закончили одну молитву и почти сразу завели новую. – Но, какие бы ошибки я ни совершил, я полагаюсь на милость Господа. Я никогда не утверждал, что мои действия безупречны. Но обо мне никто не скажет, что, когда настал самый темный час, Салюсер, герцог Наббана, прятался во дворце, испугавшись толпы крестьян. Как я могу оставаться здесь, в окружении памятников своим предкам, и ничего не делать?

Прежде чем Мириамель успела что-то ответить, он опустился перед ней на колени.

– Благословите меня, ваше величество, перед тем, как я отправлюсь на улицы. Что бы вы обо мне ни думали, я клянусь вам, что не убивал брата – как и Далло, хотя никогда не пролью о нем слезы и не стану молиться за его загубленную душу.

– Я знаю. – Мириамель всячески сопротивлялась мысли, что Энваллис действовал по поручению герцога, когда закрывал его и стражу в склепе, здравый смысл подсказывал, что этого просто не могло быть.

Слишком сложный и странный план – ведь герцог мог добиться большего, если бы явился в Доминиат и стал ждать в окружении множества свидетелей появления брата. И, хотя она не говорила ни Салюсеру, ни кому-то другому, понимая, что герцог может совершить поступки, которые усугубят ситуацию, она уже знала, кто приказал убить Далло Ингадариса.

– Я уверена, что вы невиновны в их смертях, – сказала королева.

– Тогда благословите меня, ваше величество королева Мириамель. – И он склонил перед ней обнаженную голову.

Она коснулась его лба и сотворила Знак Дерева.

– Конечно. И я делаю это с чистым сердцем, герцог Салюсер. Пусть Господь и Усирис Искупитель присматривают за вами и охраняют вас.

Салюсер сотворил Знак Дерева над своими сияющими доспехами.

– И я прошу вас, ваше величество, позаботьтесь о безопасности моей жены и детей, что бы ни случилось.

«О легковерный глупец, – с гневом подумала Мири, готовая, однако, заплакать. – Если начнется схватка и толпа прорвет ряды солдат, я едва ли смогу что-то сделать, чтобы остановить их. Спасти себя? Может быть. Но его семью?..»

Мысль была слишком мрачной, чтобы она додумала ее до конца. Она смотрела, как Салюсер отправил своего лейтенанта в приемную – шум молитв стал громче, – чтобы тот сформировал охрану герцога. Салюсер на ходу надел шлем, и его высокий синий плюмаж заволновался, когда он сделал первый шаг. Далее следовали оруженосцы. Двое закрыли за ним дверь тронного зала, и несколько оставшихся внутри стражников поспешили задвинуть засов.

«Да хранит тебя Господь, Салюсер, – подумала Мириамель, – отважный, но глупый человек. Теперь лишь Он способен тебя спасти».





Сэр Юрген встретил ее на лестнице.

– Карета готова, ваше величество. Это единственный выезд. У восточной стороны дворца, где находятся ворота для карет, почти никого нет. Дюжина моих людей уже ждут, они готовы вас охранять. Мы выбрали лучших лошадей в Наббане, купленных у Луговых тритингов. Никто не сможет нас догнать, как только мы минуем ворота.

– Спасибо, – сказала Мири, – но мне нужно еще кое-что сделать. Пойдемте со мной.

– Но, ваше величество!..

– Идите за мной.


Мириамель поднялась на третий этаж резиденции Санцеллан, где находились покои герцога, а также его ближайших советников и семьи.

– Вы хотите взять с собой герцогиню Кантию? – спросил Юрген, который слегка задыхался – ведь ему пришлось подниматься по лестнице в полных доспехах.

– Может быть. Но сначала нужно решить другую проблему. – Она повела его по коридору и остановилась перед дверью. – Я хочу войти.

– Но дверь заперта, а у меня нет ключа, – сказал Юрген.

Шум толпы стал громче: Мириамель слышала яростные крики, влетавшие внутрь через узкие окна в конце коридора. В голосах уже не осталось ничего человеческого.

– Тогда я попрошу тебя импровизировать, – сказала Мири.

Мгновение Юрген смотрел на дверь, потом принялся стучать по ней подошвой сапога. Через мгновение изнутри донесся тревожный крик, но Мириамель махнула Юргену рукой, чтобы он не останавливался. После полудюжины ударов замок не выдержал, и дверь слегка приоткрылась.

– Я хочу войти, – сказала королева. – Или кое-кого вывести наружу. Скоро от этой двери уже не будет никакого проку, или я сильно ошибаюсь. Ломайте ее.

После нескольких тяжелых ударов Юргена дверь наконец открылась, но петли были сильно повреждены, и она стала напоминать сломанное крыло птицы. Мири увидела лорда Энваллиса, забившегося в угол спальни, в широко раскрытых глазах которого застыл ужас.

– Ваше величество! – воскликнул он со страхом и одновременно с облегчением. – Что случилось? Чего вы от меня хотите?

– Кое-что вам показать, – сказала она. – Юрген, подведи его ко мне.

Капитан стражи взял старика за локоть и заставил выйти в коридор. Мири уже направилась в его конец.

– Вот, добрый старый дядюшка Энваллис, взгляните на плоды своих трудов.

– Не сбрасывайте меня вниз, ваше величество! – Энваллис заплакал, когда Юрген принялся подталкивать его к окну. – Я старался ради блага Наббана!

– Ты плохой лжец, – сказала Мириамель и положила руку на его затылок, холодный и влажный от пота. – Смотри на то, что ты сотворил, старик. Смотри!

Продолжая прижимать его голову к окну, Мириамель посмотрела вниз, и сердце замерло у нее в груди. Толпа горожан уже преодолела внешние стены, построенные для красоты, многие принесли с собой лестницы и перебирались на другую сторону в самых разных местах, герцог со своими солдатами просто не могли их остановить. Сад заполнило множество людей, некоторые держали в руках факелы, почти все принесли деревянные дубинки, вилы или другое самодельное оружие, но Мириамель заметила, что их вожаки вооружены мечами или боевыми топорами, в отличие от обычных грабителей. Мири испытала мимолетное облегчение, увидев плюмаж Салюсера, он и его солдаты прижимались спиной к воротам, которые вели во внутренний двор, но в его распоряжении была всего сотня стражников против огромной толпы.

– О, мой добрый Эйдон, спаси нас! – вскричал Энваллис. – Что происходит?

– Твой племянник сражается за свою жизнь. Из-за тебя. Но ты ведь не один это устроил, верно?

– Я ничего не сделал! – Энваллис почти кричал. – Только то, что мне сказали. Я понятия не имел, я не знал!.. – Он тяжело дышал, точно охваченный ужасом пес.

– Тогда кто? Кто приказал тебе запереть Салюсера в склепе? Отвечай, или, клянусь Богом, я сброшу тебя вниз. И если тебе не повезет и ты не умрешь сразу после падения, то останешься лежать со сломанными костями, пока толпа тебя не заметит.

– Я не знал, что кто-то умрет! Он сказал мне, что так нужно для того, чтобы одна сторона не получила преимущества перед другой! – Энваллис повернулся к ней, его глаза покраснели. – Он сказал, что это необходимо!

– Кто? Кто это сказал?

– Лорд Пасеваллес! – Энваллис снова заплакал. – Пожалуйста, не убивайте меня, ваше величество. – Я думал, что был…

– Пасеваллес? – Холодная тяжесть в ее груди превратилась в ледяную бездну, не имевшую дна. – Ты имеешь в виду лорд-канцлера Верховного Престола?

– Да спасет меня Бог, я не знал! Я думал, что делаю то, что необходимо – мне обещали награду, воздать должное!..

Мириамель приходилось бороться с тошнотой и ужасом. Она отпустила Энваллиса и отшатнулась от окна.

– Ваше величество? – голос сэра Юргена стал хриплым от потрясения. – Он… говорит правду?

Мириамель могла лишь прижать ладони к вискам. Ее мысли разбегались в разные стороны, сталкивались, не давали думать. Почему? Пасеваллес? Неужели это правда? Зачем он так поступил?

«И что еще он сделал? – Новая мысль была подобна ледяной воде, вылитой на голову. – О, добрый Искупитель, какую ужасную змею мы пригрели на груди!»

У Мириамель закружилась голова, и королева заговорила только после того, как ей стало немного лучше.

– Оставайся с ним здесь, – сказала она Юргену. – Не дай ему уйти. Я скоро вернусь.

– Но, ваше величество, вам необходимо выбраться из дворца! – Юрген протянул руку, чтобы остановить королеву, но она решительно ее оттолкнула.

– Я знаю! И я это сделаю. Но, если яд идет от нашего двора, я должна помешать ему распространиться дальше.

Она повернулась и быстро зашагала по коридору мимо разбитой двери в покои Энваллиса, еще раз свернула, отсчитала двери, пока не оказалась перед спальней герцога. Дверь была заперта, поэтому она принялась стучать, а потом закричала:

– Откройте! Это королева! Кантия, открой дверь!

Однако дверь открыла не герцогиня, а женщина из Вранна, няня и компаньонка Кантии. Она отступила в комнату, бормоча извинения, но Мириамель не обратила на них ни малейшего внимания, устремившись через прихожую в спальню. Кантия сидела на кровати, держа на руках маленькую дочь. Бласис, ее сын, лежал на полу у ее ног и разглядывал Книгу Эйдона с красочными картинками. Он с любопытством посмотрел на вошедшую королеву, и на мгновение Мириамель показалось, что она выбралась из сна и снова оказалась в мире, где все имеет смысл. Но она уже знала, что сон о нормальном положении вещей не для нее и ей нельзя в него верить.

– Уходите! – закричала она. – Спускайтесь в конюшни прямо сейчас. Ничего с собой не берите, оставайтесь только в том, что на вас надето.