Империя травы. Том 2

Но даже из такого мощного лука ему придется сделать выстрел с очень значительного расстояния от лагеря, поэтому он построил помост высоко на дереве, на склоне холма, работая бесшумно всего по одному часу в день, чтобы успеть добыть достаточное количество дичи и не вызвать подозрений долгими отлучками. Когда помост был готов и надежно закреплен, Ярнульф сделал огромное количество пробных выстрелов – неизменно далеко от лагеря, – чтобы выяснить, как ветер, высота и растительность влияют на полет стрелы, потом спускался вниз и собирал выпущенные стрелы. Ярнульф знал, что ему придется натянуть лук до предела своих возможностей и сил, но теперь у него появилась уверенность, что он сумеет сделать точный выстрел. Ни в одной из легенд не говорилось, что королева Утук’ку носит доспехи, и, хотя она будет окружена вооруженными, быстрыми, как молния, королевскими Зубами, Ярнульф не сомневался, что ему удастся направить стрелу с железным наконечником ей в сердце прежде, чем кто-то из них успеет понять, что случилось.

Сейчас лук лежал рядом с ним на помосте, завернутый в ткань вместе со стрелами и тетивой, чтобы сохранить их в сухости и тепле. Когда придет время, он внесет последние поправки в выбранный наконечник, а потом сделает ставку на единственный выстрел.

«И, если Бог будет добр, а мое сердце чистым, сука королева умрет. И моя клятва Отцу и Повелителю нашего мира будет исполнена. Возможно, хикеда’я сумеют меня поймать и убить, но это не будет иметь значения. Меня с радостью примут в Небесах».





В полдень, когда в лагере возникло оживление, Ярнульф сел и принялся растирать руки, чтобы их согреть, наблюдая, как воины хикеда’я и все остальные мечутся, точно вечно занятые муравьи. Очевидно, что-то происходило, и он уже не сомневался, что всеобщее волнение вызвано прибытием королевы.

Он вытащил лук из защитного чехла, закрепил тетиву на одном конце, прижал его ногой и согнул, чтобы надеть петлю на другой конец. Он проделывал это множество раз, тщательно продумывая каждый следующий шаг, и сейчас ему казалось, будто он движется, как во сне.

Натянув тетиву и продолжая наблюдать за суетой в лагере, Ярнульф взял стрелу, которую выбрал. Он решил, что не станет втирать в нее кровь дракона, пока не придет время стрелять: едкая жидкость проест железо, если будет находиться на нем слишком долго, но держал наготове глиняный кувшин, а также осколок камня, чтобы размазать черное тягучее вещество, когда придет время.

Ярнульф продолжал наблюдать за лагерем, и вдруг у него появились сомнения. Если армия норнов готовится к приезду королевы, почему они снимают палатки Ахенаби и других офицеров и аристократов? Неужели они не останутся здесь до тех пор, пока отряд королевы не напоит лошадей и не отдохнет, прежде чем двинуться дальше?

Большая группа воинов Жертв впрягала восьмерку лошадей в огромную повозку, где лежал связанный спящий дракон. На глазах у Ярнульфа Саомеджи, одетый во все белое, подвел Го Гэм Гара к ее задней части, надел на гиганта большое деревянное ярмо и приковал его к повозке. Го Гэм Гар не сопротивлялся, и Ярнульф понял, что Саомеджи использовал кристальный прут, которым его контролировал.

Ярнульф догадался, что Го Гэм Гар будет толкать повозку сзади, если лошади не смогут сдвинуть ее с места, когда колеса попадут в большие рытвины. Из чего следовало, что хикеда’я не просто собирали палатки, а намерены в самом скором времени покинуть лагерь. Однако он не видел никаких признаков приближения каравана королевы, к тому же Ахенаби и все остальные явно никого не ждали. Более того, Жертвы построились в походную колонну и начали покидать лагерь, направляясь на юго-восток, к Эркинланду, в земли смертных.

Ярнульф больше не мог ждать, ему требовалось выяснить, что происходит. Он оставил лук и все остальное на помосте, быстро спустился на землю, перескакивая с одной ветки на другую, и зашагал к лагерю.

Он шел мимо сновавших взад и вперед хикеда’я, которые не обращали на него ни малейшего внимания, но Го Гэм Гар заметил.

– О, малыш смертный! – взревел монстр. – Здесь еще осталось место. Быть может, они найдут для тебя маленькое ярмо, которое подойдет для твоих плеч, и ты поможешь мне тащить ящерицу в Наглимунд.

Наглимунд! Ярнульф знал это место, но не понимал, почему гигант о нем упомянул. Вокруг замка развернулось ужасающее сражение во время Войны Возвращения, его захватили хикеда’я, но позднее смертные отбили. Для многих его имя все еще олицетворяло зло, хотя уже довольно давно Наглимунд превратился в обычную крепость смертных.

Ярнульф увидел, как Саомеджи дает указания полудюжине Певцов, которые вытаскивали книги, ларцы и мешки из кареты Ахенаби и укладывали их в багажный фургон. Ярнульф подумал о том, какое множество смертей, должно быть, находится там – чума, яды и заклинания, позволяющие калечить и убивать. Существо, которое прежде было Мако, стояло рядом с Саомеджи и смотрело единственным тусклым глазом, в котором едва теплилась жизнь. С тех пор как Ахенаби его оживил, Ярнульф старался держаться подальше от бывшего воина Жертвы, но сейчас не мог себе этого позволить – ему требовалось выяснить, что происходит в лагере.

– Милорд Саомеджи, – сказал Ярнульф, приблизившись и в последний момент вспомнив, что необходимо поклониться: с тех пор как они вернулись с драконом, Саомеджи вел себя как аристократ. – Я вижу необыкновенное оживление в лагере. Вы не расскажете мне, что происходит?

Одетый во все белое Саомеджи, чья кожа была едва ли темнее, повернулся к Ярнульфу, и его глаза засияли, словно два солнца.

– Мы уходим, – сказал Певец.

– Но почему? Я думал, мы ждем королеву и ее армию?

– Какое право у тебя спрашивать о перемещениях Матери всего сущего?

– Никакого, лорд Саомеджи. Но я надеялся получить награду за помощь, которую оказал командиру Мако.

– Ха. – Губы Саомеджи изогнулись в злобной усмешке, когда он посмотрел в сторону застывшего в неподвижности Мако. – Командир Мако. Теперь он нечто меньшее – и большее одновременно. Но королева не намерена здесь останавливаться. Мы встретим ее в другом месте. Время летит быстро, и планы изменились.

– Вы должны встретить ее в Наглимунде?

Выражение лица Саомеджи стало застывшим, как закрытое окно.

– Где ты это слышал?

– Мне сказал гигант, – ответил Ярнульф. – Но я не знаю, где находится это место, – солгал он.

– Гигант думает, что он нам необходим, но так будет недолго. – Саомеджи поджал губы, с трудом скрывая неудовольствие. – Да, мы отправляемся в место, которое смертные называют Наглимунд. И, если ты все еще рассчитываешь получить награду, садись в седло и готовься выехать.

Мысли Ярнульфа разбегались. Он сильно рисковал, оставаясь здесь, ведь в любой момент он мог лишиться жизни, если Саомеджи или Ахенаби решат, что он больше им не нужен. Ярнульф уже не раз задавался вопросом: почему хикеда’я так долго разрешают ему оставаться с ними. И откуда ему знать, встретится ли когда-нибудь эта группа Жертв с королевой, не говоря уже о том, позволят ли Ярнульфу оказаться настолько к ней близко, чтобы он смог осуществить задуманное? Но, если он намерен исполнить свою клятву и довести миссию до конца, ему придется искать другую возможность, другой шанс.

– Если честно, – наконец ответил Ярнульф, – я бы не хотел углубляться в земли смертных. Я исполнил свой долг перед королевой, но у меня остались и другие дела.

Слова Ярнульфа привлекли внимание Саомеджи. Певец внимательно на него посмотрел, как если бы, подобно своему господину Ахенаби, мог прочитать мысли стоявшего перед ним человека.

– Значит, ты намерен снова стать Королевским Охотником? – спросил Саомеджи.

– Именно этому меня учили. И я всегда успешно выполнял свои обязанности. – Но, если он хотел, чтобы ему поверили, следовало сделать еще кое-что. – Однако прежде, чем я уйду, есть один вопрос… серебро.

– Серебро?

– Мако согласился платить мне серебряную монету за каждый день, в который я сопровождал Когтей. И даже если вы окажетесь скупцом и заплатите только за путешествие в Урмшейм, это все равно много серебра, – но я надеюсь получить плату за каждый день, когда я помогал вам спуститься с горы. Я сделал все, что обещал, и даже больше. Вы, лорд Саомеджи, представите дракона королеве и получите похвалу и новую должность. А я прошу лишь о том, что заслужил.

– Я не ищу новых должностей, – ответил Саомеджи, но в его словах прозвучала скорее печаль, чем гнев. – Мне нужно лишь признание моей верности.

– И я уверен, что вы его получите, милорд. Но я хочу вернуться к более спокойной жизни, чтобы снова выслеживать и ловить беглых рабов. Вы выполните обещание Мако?

Саомеджи собрался что-то ответить, но его лицо вновь превратилось в каменную маску, скрывавшую мысли хикеда’я от внешнего мира. Он подозвал одного из слуг и сделал несколько жестов на языке Ордена Песни, которого Ярнульф не понимал. Слуга поклонился и ушел.


– Он принесет тебе серебро, смертный, по одной монете за каждый день твоих трудов. И, когда ты окажешься среди других Охотников и начнешь хвастать своим богатством, расскажи им, что хозяева хикеда’я держат свое слово, даже если оно дано смертному рабу. Мать всего сущего щедра.

– Я никогда не сомневался в доброте королевы, милорд, – сказал Ярнульф.





Для Нежеру этот день был полон сюрпризов.

Первый случился еще до рассвета, когда она дожидалась своих преследователей. Ее украденная лошадь скакала несколько дней практически без отдыха и едва держалась на ногах. Нежеру уже знала, что ее преследует отряд в полдюжины Жертв, и прекрасно понимала, что даже дополнительные умения Зуба не помогут ей справиться с таким количеством хикеда’я в открытом бою. Поэтому она оставила лошадь выше на холме, нашла большой гранитный выступ, торчавший, словно язык змеи, из покрытого зарослями вереска склона, и спряталась, чтобы дождаться врагов.

«Да, врагов, – с горечью подумала она. – Но это не мой выбор. Все из-за Ярнульфа. Из-за того что мой народ поверил ему, а не мне. И из-за Саомеджи, еще одного полукровки, который назвал меня предательницей и направил за мной отряд воинов Сорокопутов. Теперь Певец мне должен».

Нежеру сомневалась, что доживет до рассвета, а потому не особенно рассчитывала, что сумеет отомстить Ярнульфу.

Она лежала, прижавшись к граниту и глядя на залитый дождем лес. Нежеру уже видела легкий намек на движение в темноте, подрагивающие ветки, тихий стук по влажной земле, и дюжины раз пожалела, что Ярнульф не оставил ей лук и достаточно стрел, чтобы отправить преследователей в Сад, но у нее был лишь меч Мако и ножи на поясе.

«Не просто меч Мако – меч Суно’ку, – напомнила она себе. – Один из величайших клинков нашего народа, который помог его хозяину пробиться через строй северян и спасти сотни хикеда’я».

Но Суно’ку мертв. Так закончилась история героя. Его раздавила рухнувшая гора у врат Наккиги, и хвалебные песни и цветы, положенные у его могилы в склепе Клана Айора, не вернут храброго Суно’ку к жизни.

«Впрочем, в любом случае обо мне не сложат песен – кто станет воздавать честь предателю? Если я умру здесь, то навсегда останусь именно такой в памяти моего народа».

Саомеджи и смертный Ярнульф отняли у нее больше, чем жизнь.

Когда Нежеру посмотрела сквозь тусклый свет на лес внизу, она увидела первых преследователей – и так получила свой первый сюрприз. Они были Жертвами хикеда’я, тут не могло быть ни малейших сомнений – Нежеру заметила бледные пятна их лиц еще до того, как сумела разглядеть что-то еще, – но, когда они выехали на открытое место, Нежеру не могла отвести глаз от нашивок на рукавах их темных курток.

Они не были Сорокопутами.

Она увидела руну, соответствовавшую звуку «Зо». Это были представители Легиона Зошо, названного в честь кречетов, что главенствовали над всеми птицами озера Румия, находившегося у подножия горы Наккига.

Значит, ее выслеживает не один отряд хикеда’я. Вот почему лошади преследователей всегда остаются свежими. Но как такое может быть, если только они не появились из форта, находившегося ближе, чем Сорокопуты? Сколько крепостей Жертв построено в землях, которые, как им говорили, давно перешли к смертным? И зачем такое количество Жертв послали за Нежеру, одинокой Жертвой, пусть они и считают ее предательницей?

Нежеру так и не узнала, нашли они ее след, или она выдала себя каким-то другим образом, но через несколько мгновений после того, как она их заметила, Кречеты спешились, оставили лошадей за деревьями и начали подниматься по склону, на котором она пряталась. Нежеру видела, что они не просто хотят оказаться в более высокой точке: все воины двигались, как разведчики, стараясь наклоняться ближе к земле, используя темные заросли вереска для прикрытия. Они не знали, что у нее нет лука и стрел, и просто не хотели рисковать. Она едва не рассмеялась.

«Некоторые из них старше меня на много великих лет, однако преследуют так, словно я самый опасный зверь в лесу», – подумала она.

Нежеру не знала, оправданна ли их осторожность. Мысли о Суно’ку заставили ее вспомнить не только о гибели великого генерала, но и смертельный фокус, который устроили хикеда’я для смертных во время долгого отступления к Наккиге после поражения в Войне Возвращения. Она перекатилась немного в сторону, выглянула из-за гранитного уступа, и ее надежды быстро растаяли – ей не удалось обнаружить камней, которые она могла бы сбросить вниз, чтобы причинить вред преследователям.

Значит, все сведется к схватке на мечах, хотя Нежеру не сомневалась, каким будет исход. Она рассчитывала лишь на достойную смерть с клинком Суно’ку в руках.

Нежеру беззвучно повторяла песнь смерти, прислушиваясь к почти беззвучному приближению Кречетов, снова осторожно проползла вперед, чтобы проверить их число – их оказалось пятеро, – из чего следовало, что еще один, скорее всего, остался с лошадьми.

«Если я не смогу стать героем, то согласна быть печально знаменитым ужасом. Как жаль, что я не проживу так долго, чтобы услышать жуткие истории о себе. Никогда не покидайте свои постели по ночам, – будут рассказывать юным ученикам, – или Нежеру Предательница придет за вами…»

Ее отвлек негромкий крик, донесшийся снизу. На мгновение она подумала, что это команда перейти в атаку, и приготовилась вскочить на ноги и вступить в бой, но увидела, как один из Кречетов катится вниз по склону. Это показалось ей невозможным – никакой тренированный воин не потеряет так легко равновесие на склоне горы, – затем еще один Кречет покачнулся, и Нежеру обнаружила, что он держится за ребра, а его рука покраснела от крови. Стрелы! Но откуда стреляют?

Остальные Кречеты отступили к ближайшим деревьям и сняли с плеч луки. Когда они начали выпускать стрелы, оказалось, что они летят не в сторону Нежеру, а куда-то ниже по склону.

Она наблюдала с удивлением и смешанными чувствами за тем, как Кречеты обменивались стрелами с невидимым врагом. Теперь она слышала только гудение насекомых, да изредка жужжала стрела.

Наконец, через сотню ударов сердца, или даже больше после того, как вылетела стрела, Нежеру решила, что ей следует попытаться спастись, пока стороны обстреливают друг друга, приподнялась на корточки, готовясь броситься вверх по склону туда, где была привязана ее лошадь, но в последний момент ее внимание привлекло внезапное движение: несколько человек выбежали из густого леса у основания склона и помчались к соснам, где прятались Кречеты.

«Нет, это не люди, а зида’я, – подумала она, изумленная и смущенная. – Воины зида’я!»

Кречеты не стали дожидаться, когда Дети Рассвета до них доберутся, а выскочили из-за деревьев с громкими криками, имитируя голоса охотящихся птиц. Зида’я двигались им навстречу безмолвно, но быстро. Ни одна из сторон не держала в руках луки, и Нежеру поняла, что у них закончились стрелы. Солдат хикеда’я было меньше: Нежеру насчитала только четверых, двое держали в руках мечи, двое других – ручные топорики ксакри – «скорпионы», получившие свое имя из-за похожих на крючки лезвий. Семь воинов зида’я были вооружены мечами и короткими копьями.

И тут произошел следующий сюрприз. Должно быть, хикеда’я устали после долгого преследования, но они были поющими смерть Жертвами, и она ожидала, что они с легкостью отобьются от семерых зида’я. Всю жизнь Нежеру твердили, что их живущие в лесу мягкие родственники отличаются слабостью и трусостью, что они сдались порочному миру за пределами Наккиги, в то время как хикеда’я славятся силой и храбростью.

Но эти зида’я сражались по-настоящему.

Даже в первых лучах встающего солнца Нежеру с легкостью следила за схваткой. Кречеты были одеты в темные цвета своего легиона, но одежда зида’я поражала самыми разными оттенками коричневого, серого и зеленого, даже волосы у Детей Рассвета были разного цвета, и только одна общая деталь: блестящие броши на плечах; однако даже острые глаза Нежеру не могли разглядеть с такого значительного расстояния символы, на них начертанные.

Зида’я не стали дожидаться противника, полагаясь на свое численное превосходство, и устремились вниз по склону им навстречу. Они атаковали хикеда’я почти небрежно, словно бежали на встречу с давно утраченным любовником. Наконец они сошлись; Нежеру видела тусклый блеск оружия и слышала звон клинков, потом хикеда’я отступили на более высокое место, оставив одного из своих товарищей неподвижно лежать на скалистом склоне. Зида’я побежали вслед за ними. Кречеты перестали кричать, и две группы снова вступили в схватку молча, после чего бой разбился на несколько отдельных поединков.

Довольно быстро стало очевидно, что Кречеты окружены и очень скоро будут уничтожены, и, хотя Нежеру удивил такой неожиданный исход, она поняла, что после того, как зида’я покончат с ее преследователями, они увидят в ней еще одного врага. Она повернулась и стала подниматься обратно вдоль каменного уступа, потом быстро полезла вверх по склону, старясь не шуметь и не привлекать к себе внимания, надеясь, что сможет добраться до лошади прежде, чем ее заметят сражающиеся воины.

У нее не вышло.

– Хайке! – крикнул кто-то снизу. – Туча!

Зида’я заметили ее и приняли за врага.