Исчезновение Стефани Мейлер

Кирк говорил, что в момент выстрелов с ним были Элис и Джерри. С Джерри мы смогли связаться по телефону. Дакота уже несколько часов находилась в операционной, новостей о ней не было. Но он подтвердил, что Элис и Кирк были с ним в тот момент, когда в его дочь стреляли. На свидетельство Джерри Райса мы могли положиться полностью: он никак не был связан с событиями 1994 года, и вряд ли можно было вообразить, что он вздумает напасть на дочь. Это позволяло сразу вычеркнуть из списка подозреваемых Кирка и Элис Филмор.

Затем мы целый день допрашивали остальных актеров. Безуспешно. Никто ничего не видел. На вопрос, где они находились в момент выстрелов, каждый утверждал, что где-то за кулисами, поблизости от Кирка Харви. Но при этом никто не помнил, видел ли кого-то другого. Настоящая головоломка.

Время близилось к вечеру, а мы по-прежнему топтались на месте.

– Как это у вас ничего нет? – рассердился Маккенна, когда мы доложили ему о ситуации.

– Следов пороха ни на ком нет. И никто ничего не видел, – ответил я.

– Но мы же знаем, что, скорее всего, стрелял кто-то из них!

– Понимаю, майор. Но фактов никаких. Ни малейшей зацепки. Они словно покрывают друг друга.

– Вы всех допросили?

– Всех, кроме Элис Филмор.

– А эта где?

– Ее пока не нашли, – ответил Дерек. – Телефон у нее выключен. Стивен Бергдорф говорит, что из театра они вышли вместе и что она была в полнейшей панике. Вроде бы говорила, что возвращается в Нью-Йорк. Но Джерри Райс утверждает, что она вне подозрений. Они с ней и с Харви были вместе в момент выстрелов. Хотите, все-таки свяжемся с департаментом полиции Нью-Йорка?

– Нет, – ответил майор, – если она ни при чем, то не надо. У вас хватает дел с теми, кто при чем.

– Что будем делать с остальной труппой? – спросил я. – Мы их здесь уже двенадцать часов держим.

– Если против них ничего нет, отпускайте. Другого выхода нет. Но скажите им, чтобы не покидали штат Нью-Йорк.

– Про Дакоту что-нибудь известно, майор? – спросила Анна.

– Операция закончилась. Хирурги извлекли две пули и постарались зашить поврежденные органы. Но она потеряла много крови, пришлось ввести ее в искусственную кому. Врачи боятся, что она не доживет до утра.

– Вы не могли бы попросить, чтобы пули отправили на анализ? – спросил я.

– Попрошу, если хочешь. Зачем?

– Выяснить, не из полицейского ли они револьвера.

Повисла долгая пауза. Потом майор поднялся со стула и распустил нас:

– Ступайте отдохните. У вас вид как у мертвецов.



Вернувшись домой, Анна обнаружила неприятный сюрприз. На крыльце сидел Марк, ее бывший муж.

– Марк? Что тебе здесь нужно?

– Мы все смертельно переволновались, Анна. По телевизору только и говорят, что о стрельбе в Большом театре. Ты не отвечала ни на звонки, ни на сообщения.

– Только тебя мне не хватало, Марк. Спасибо, со мной все хорошо. Можешь возвращаться обратно.

– Когда я узнал, что тут произошло, мне вспомнился ювелирный магазин Сабара.

– Ой, только не начинай, пожалуйста!

– Твоя мать говорит то же, что и я!

– Ну так тебе надо было жениться на ней, вы прямо-таки созданы друг для друга.

Марк по-прежнему сидел, давая понять, что уходить не собирается. Измученная Анна рухнула рядом.

– Я думал, ты переехала в Орфеа, чтобы наслаждаться жизнью в городе, где ничего не происходит, – сказал он.

– Так и есть, – ответила Анна.

Он горько усмехнулся:

– Можно подумать, ты тогда поступила в Нью-Йорке в это спецподразделение, только чтобы меня изводить.

– Прекрати строить из себя жертву, Марк. Когда мы познакомились, я уже работала в полиции, ты это прекрасно знал.

– Это правда, – согласился Марк. – И должен сказать, что мне в тебе нравилось и это. Но тебе никогда не приходило в голову хоть на секунду представить себя на моем месте? В один прекрасный день я встречаю невероятную женщину – блистательную, красивую как не знаю что, веселую. И мне даже выпадает счастье стать ее мужем. Но эта великолепная женщина каждый день отправляется на работу в бронежилете. И когда она выходит за порог квартиры со своим полуавтоматическим пистолетом на поясе, я всякий раз спрашиваю себя, увижу ли ее живой. При каждом сигнале сирены, каждой тревоге, каждый раз, когда по телевизору говорят, что где-то стреляют или случилось какое-то ЧП, я спрашиваю себя, не там ли она. А когда раздается звонок в дверь, то кто это? Сосед пришел попросить соли? Или это она забыла ключи? Или, может, это офицер в форме явился мне сказать, что жена погибла при исполнении служебных обязанностей? А какая берет тоска, когда она вечером задерживается! И какая гложет тревога, когда она не перезванивает, хотя я оставил ей уже несколько сообщений! А эти дежурства, из-за которых она ложится спать, когда я встаю, вся жизнь вверх ногами! А ночные вызовы, уходы посреди ночи! И сверхурочные! И работа в выходные! Вот чем была моя жизнь с тобой, Анна.

– Довольно, Марк!


Но он явно не собирался останавливаться:

– Хочу спросить тебя, Анна. Когда ты от меня уходила, ты хоть на миг поставила себя на мое место? Попыталась понять, что я пережил? Когда мы должны были встретиться после работы и поужинать в ресторане, у мадам в последнюю минуту стряслось что-то срочное, я прождал несколько часов и вернулся домой голодным. А сколько раз ты говорила “Еду”, но так и не появлялась, потому что дело затягивалось. Ну неужели так трудно было хоть раз, в виде исключения, передать дело кому-нибудь из тысяч полицейских, входящих в этот долбаный департамент полиции, и поужинать со мной? Потому что пока мадам Анна спасала всех на свете, все восемь миллионов обитателей Нью-Йорка, я себя чувствовал пятой спицей в колеснице, мной занимались в последнюю очередь! Полиция украла у меня жену!

– Нет, Марк, – возразила Анна, – это ты меня потерял. Это ты не сумел меня удержать!

– Дай мне еще один шанс, умоляю.

Анна долго колебалась, прежде чем ответить:

– Я встретила другого человека. Очень хорошего человека. По-моему, я влюблена. Прости.

Повисло ледяное молчание. Вид у Марка был раздавленный. Он долго смотрел на нее, потом с горечью произнес:

– Наверно, ты права, Анна. Но не забывай, ты очень изменилась после того, что произошло в ювелирном магазине. И этого могло не быть! В тот вечер я не хотел, чтобы ты туда ехала! Я тебя просил не отвечать на этот чертов звонок, помнишь?

– Помню.

– Если бы ты не поехала в этот магазин, если бы раз в жизни послушала меня, мы бы до сих пор были вместе.





Анна Каннер




Это случилось вечером 21 сентября 2012 года.

Вечер, когда рухнуло все.

Вечер, когда вооруженный налетчик напал на ювелирный магазин Сабара.

Я неслась сломя голову по Манхэттену на своей немаркированной машине. Магазин находился на 57-й улице. Квартал был полностью оцеплен.

Шеф сидел в грузовике, служившем командным пунктом.

– Налетчик один, – пояснил он, когда я подъехала, – и как с цепи сорвался.

– Один? – удивилась я. – Редкий случай.

– Да. Он, похоже, нервничает. Кажется, захватил владельца магазина и двух его дочек десяти и двенадцати лет, прямо дома, они живут в том же здании. Приволок их в магазин. Видимо, надеялся, что найдут их только завтра. Но мимо проходил пеший патруль, они удивились, увидев внутри свет, и подняли тревогу. Чутье их не подвело.

– Значит, один налетчик и трое заложников?

– Да, – кивнул шеф. – Кто налетчик, непонятно. Знаем только, что мужчина.

– И сколько это продолжается? – спросила я.

– Уже три часа. Ситуация близка к критической. Налетчик требует, чтобы мы не подходили близко, визуального наблюдения нет, штатный переговорщик ничего не может добиться. Даже телефонного разговора. Поэтому я и попросил тебя приехать. Подумал, может, у тебя что-нибудь получится. Прости, что выдернул тебя в выходной.

– Не берите в голову, шеф, это моя работа.

– Твой муж меня скоро возненавидит.

– Обойдется. Как вы хотите действовать?

Особого выбора у нас не было: в отсутствие телефонной связи я должна была установить личный контакт, то есть подойти к магазину. Раньше я такого не делала.

– Я знаю, что у тебя это первый раз, Анна, – сказал шеф. – Если ты не в состоянии, скажи, я более чем пойму.

– Я это сделаю, – заверила я.

– Ты будешь нашими глазами, Анна. К твоему каналу подключены все. В здании напротив сидят снайперы. Если что-то увидишь, скажи. Они сменят позиции, если нужно.

– Отлично, – сказала я, поправляя бронежилет.

Шеф хотел, чтобы я надела пуленепробиваемый шлем, но я отказалась. В шлеме контакт не установишь. Я ощущала, как приливает адреналин, как колотится сердце. Мне было страшно. Хотелось позвонить Марку, но я удержалась. Мне хотелось просто услышать его голос, а не обидные комментарии.

Я миновала оцепление и двинулась одна по пустынной улице, с мегафоном в руках. Вокруг стояла полная тишина. Я остановилась метрах в десяти от магазина и через рупор объявила о себе.

Через несколько секунд в дверном проеме показался мужчина в черной кожаной куртке, с балаклавой на голове. В руках у него был револьвер, он держал на мушке одну из девочек – с завязанными глазами и залепленным скотчем ртом.