Источник счастья

Москва, 2006


Пётр Борисович позавтракал рыночным творогом со сметаной и мёдом, выпил кофе без кофеина, принял утреннюю дозу поливитаминов. Жанна спала в его постели, раскинувшись на бирюзовом шёлковом белье. Спальня была в живых цветах, на низком журнальном столике с ножками в виде львиных лап стояла огромная ваза с фруктами. Зрелище напоминало полотно Рубенса. Пётр Борисович с искренней нежностью поцеловал Жанночку в круглую розовую щеку, оделся и отправился в офис.

Контора его располагалась на верхнем, двадцать седьмом этаже цилиндрического небоскрёба из зеркального стекла, главного здания делового комплекса на юго-западе Москвы. Комплекс принадлежал корпорации Кольта. Кроме офисных помещений, там были спортивный и концертный залы, бассейн, ресторан, небольшая гостиница класса люкс, огромный подземный гараж со своей ремонтной мастерской.

Бронированный джип мчал по эстакадам и туннелям Третьего кольца. Рулил шофёр, Пётр Борисович на заднем сиденье просматривал бумаги, говорил по телефону. После нескольких деловых звонков в трубке возник голос Зубова.

— У нас проблема, — сказал начальник охраны, — старец нервничает, требует телефон, рвётся к компьютеру.

— Зачем?

— Он не говорит, но я думаю, он хочет связаться с Германией и сообщить печальную новость.

— Ну, так пусть сообщит. Все равно скрыть не удастся. Он узнает, раньше, позже, какая разница?

— Очень большая разница. Он должен узнать от неё, при встрече с ней, и ни днём, ни часом раньше.

Кольт хмыкнул и покачал головой. Зубов отличался поразительным хладнокровием, иногда он даже казался Кольту машиной, а не живым человеком. Но тут вдруг явно занервничал, повысил голос.

— Не ори, Ваня, — мягко одёрнул его Кольт, — в любом случае ничего страшного пока не происходит. Пусть уберут телефоны и компьютер. Неужели так трудно справиться с парализованным стариком?

— Все уже убрали, но он требует. Объявил голодовку.

— Ого, даже так? Ну, в его возрасте голод для здоровья полезней, чем переедание.

— Не надо было её к нему пускать.

— Ты жестокий, бессердечный человек, Ваня. У старца так мало радостей в жизни. Они очень интересно пообщались.

— А, вы уже прослушали запись?

— Конечно.

— Вы разве не заметили, что он предупредил её?

— Брось, она ничего не поняла из его лепета. И вообще, ты сказал, она — твоя забота.

Машина между тем миновала несколько пропускных пунктов и въехала в подземный гараж. Кольт поднялся на лифте на двадцать седьмой этаж, вошёл в свою приёмную.

Секретарша Тамара стояла возле принтера, спиной к двери, и не сразу увидела его. Он поздоровался первым.

— А! Ой! Пётр Борисович, доброе утро, — Тома повернулась к нему.

В лотке принтера лежала солидная стопка бумаги. Выполз очередной листок с каким-то текстом и плавно опустился в лоток. Тома растерянно смотрела на своего шефа.

— Ну, что случилось? — спросил Пётр Борисович и ласково улыбнулся.

Тома вытащила из лотка и протянула Кольту стопку бумаги, ещё тёплую от принтера.

— Простите, Пётр Борисович, я не понимаю, что это.

Она десять лет работала на Кольта, была идеальной секретаршей, преданной, аккуратной, всегда все делала правильно, без лишних вопросов и уточнений.

— Откуда оно взялось? — спросил Кольт.

— Пришло по электронной почте.

— Ну и зачем ты распечатала? Мало ли что приходит по почте?

— Оно пришло на ваш личный номер, с пометкой «Внимание! Распечатать срочно для Петра Борисовича!»

Пётр Борисович пробежал глазами мелкие строчки.

— Чёрт, забыл надеть линзы. Ничего не вижу. Прочитай, пожалуйста.

— Все? — спросила Тома, когда они вошли в кабинет. — Но здесь пятьдесят страниц, оно там ещё лезет и лезет.

— Не все, только начало. — Пётр Борисович уселся в кресло. Тома опустилась на краешек стула напротив него, надела очки, откашлялась и прочитала:


«Благочестивая. Дни и ночи».



— Что? — переспросил Кольт.

— Кажется, это такое заглавие. Дальше текст. Читать?

— Валяй.

«Я, не раздумывая, надеваю розовые шёлковые брюки от Гуталлино. Замечаю, что пояс свободно болтается на бёдрах. Сегодня утром моя домработница сказала, что я похудела. Теперь я это вижу ясно. Я выкладываю на коралловое шёлковое покрывало от „Бульчи Погано“ десять блузок. Какую выбрать? Эта, бледно-серая, от „Клефт“ выгодно подчёркивает мою грудь, но недавно я была в ней на открытии ювелирного бутика „Дэйм Эриа“. Меня в ней видела Чичумиха. И сегодня она обязательно явится. Если я приду в той же блузке, она подумает, что мне больше нечего надеть. Беру сиреневый топ от „Фаннитосио“. Да, то, что нужно. К тому же давно пора обновить мой аметистовый гарнитур. Серьги, кольцо и кулон. Десять карат, бриллианты, платиновая оправа. Пусть Чичумиха сдохнет от зависти. Мой гарнитур покруче её мелких изумрудов, в которых она была в бутике. Лифчик под топ не надеваю. Говорят, если худеешь, грудь тоже уменьшается. Но у меня не так. Спускаюсь в гостиную и чуть не падаю. Домработница опять оставила швабру с ведром у лестницы. Она с Украины. Сколько раз я ей говорила, чтобы мыла пол, когда меня нет дома. Вообще, ужасно трудно найти приличную домработницу. Это большая серьёзная проблема».



В приёмной зазвонил телефон. Тома замолчала и вопросительно взглянула на Кольта. Он кивнул. Она подняла параллельную трубку у него на столе.

— Добрый день. Как вас представить?

Звонили из издательства «Бренд», одного из самых крупных издательств России. Пётр Борисович нахмурился и помотал головой.

— Его нет, — сказала в трубку Тома, — пожалуйста, оставьте номер, по которому можно с вами связаться. Да, я обязательно передам. Спасибо. Всего доброго.

Не задавая никаких вопросов, только взглянув на своего хозяина, Тома вышла, прихватив с собой стопку бумаги. У Кольта зазвонил мобильный.

— Ну, ты прочитал? Она очень старалась, по-моему, получилось супер! Это будет бестселлер, на обложке Светик в пачке, на шпагате, и её портреты через каждые десять страниц, заметь, не фотографии, а рисунки, графика. Сейчас модно делать книжки с картинками. А как тебе название?

— Она что, сама писала?

— Представь, да! Ну, конечно, потом там редакторы кое-что подправили. Слушай, финская бумага так подорожала, ужас, но Светик хочет только финскую, такую, знаешь, толстенькую. Формат будет необычный, узкий, чтобы удобно положить в дамскую сумочку.

— Хорошо, — Кольт сморщился и потёр лоб, — сколько?

— Ну, чтобы запустить достойную рекламную кампанию, презентации, афиши, телевидение, радио, на первое время нужно не меньше пол-лимона. Там в издательстве неплохие рекламщики, они уже составили пакет предложений, все расписали по пунктам. Отправить тебе?

— Нет. Это ни к чему. Деньги переводить тебе или сразу на счёт издательства?

— Лучше мне, я буду выдавать частями и держать всё под контролем. Светик тебя целует!



— Пётр Борисович, а может быть, она наконец нашла своё призвание? — осторожно спросил Зубов вечером, когда они сели в машину.

— Не знаю, — сердито буркнул Кольт, — пусть уж лучше танцует.

Джип выехал на трассу. Остановились на светофоре. Светик смотрела на них с огромного рекламного щита. На фотографии ей так сильно удлинили шею и увеличили глаза, что она стала похожа на очковую кобру в боевой стойке.





Москва, 1917


Животные, которым вливание было сделано в раннем возрасте, если не погибали сразу, переносили период адаптации легче и быстрее своих пожилых собратьев. Повышение температуры и последующее выпадение шерсти происходило у всех без исключения. Но молодые особи чувствовали себя вполне сносно. Аппетит у них был понижен, жажда, наоборот, усиливалась. Воды они лакали раза в три больше, чем обычно. Дряхлые особи слабели, не могли самостоятельно есть и пить, совсем не двигались. Приходилось кормить и поить их из пипетки.

Выздоровление шло по единой схеме, с той лишь разницей, что дряхлые особи становились молодыми, а молодые практически не менялись.

Прошло полтора года с начала эксперимента. Максимальный срок жизни крысы тридцать месяцев. Четыре выжившие особи, которые получили вливание в возрасте двух-трёх месяцев, выглядели и вели себя как зрелые, здоровые, весьма активные крысы. Никаких видимых признаков старения у них не наблюдалось.

Григорий Третий пока был единственным, кто получил не одно вливание, а два. Он продолжал жить. Он окреп, глаза прояснились. Старый, но не дряхлый. Медлительный, спокойный, но не вялый. Рефлексы живые. Инстинкты в норме, все, кроме полового.

Серая самка, у которой были парализованы задние лапки, рожала здоровых крысят. Впрочем, ей препарат был влит позже, чем Григорию. Она проживала только вторую жизнь, он — третью.

— Четвёртая вряд ли возможна, — сказал Михаил Владимирович, — к тому же препарата осталось слишком мало.

— Можно использовать эпифизы животных, получивших вливание, — сказал Агапкин.

— Их тоже не так много.

— Не понимаю, почему вы не пытаетесь добраться до источника, узнать происхождение паразита?

— Невозможно.

— Почему?