Яблоко возмездия

– Обувь! Скинь срочно! – закричал Костя. – Быстро, не то растворишься.

Журналист торопливо стащил с себя кроссовок и увидел, что подошва истончилась, в ней появилась дыра, которая расширялась на глазах.

– Дай сюда, – прежним уютно-спокойным голосом сказал местный житель. Взяв кроссовок, он бросил его прямо во вздувшийся пузырь. Обувь медленно ушла под землю, будто там и правда было болото. В тот же момент колыхание прекратилось, дерн снова выглядел как прежде.

Денис стоял на одной ноге, боясь коснуться травы босой ступней. Его била мелкая дрожь.

– Что это было?

– Яблони общаются, – охотно объяснил Костя.

– А они… это… часто так делают?

– Не бойся, они больше не будут. Они просто волновались, что чужой сюда пришел. А теперь познакомились с тобой, и все хорошо будет.

«Хорошо-то хорошо, но в одном кроссовке можно ногу поранить и в более цивилизованном месте, не то что здесь…»

Туземец, видимо, прочитал мысли:

– Но в одном кроссовке можно ногу поранить, давай я поищу для тебя что-нибудь.

Он сунулся в строительный вагончик и вернулся с ботинками. Мало того что они ужасно выглядели – разношенные, заляпанные грязью, – они оказались размера на четыре больше, чем носил Вербицкий. Как теперь шлепать в таких лыжах? Но все же лучше, чем босиком.

Послышался жалобный скулеж, из-за вагончика высунулась голова со спутанными светлыми космами.

– Лия, домой, домой иди. Что я тебе сказал. – Костя общался с ней, будто с домашним животным, да она и не выглядела как человек. Интересно, каково бедному Сеньке видеть свою мать в подобном состоянии? Или он вообще не особо понимает, что происходит?

Журналист попытался зашнуровать подаренные ботинки потуже, но истлевшие шнурки рвались. Сидя на корточках, боковым зрением он заметил, как что-то шевельнулось за вазонами с пожелтевшими кипарисами. И тут отчаянный крик долетел оттуда. Тимофей бегом тащил связанного Сеньку к велосипеду, стоящему у дерева.

– Эй, ты чего?! Вернись! – закричал Денис, но бывший товарищ даже не оглянулся. Он ловко закинул свою добычу на раму, вскочил в седло и изо всех сил закрутил педали. Журналист бросился было следом, но остановился. Не рискнул пересекать поляну, где только что ушли под землю скамейка и его левый кроссовок.

– Надо их догонять. Ты умеешь водить мотоцикл? – Константин продолжал говорить в своей неспешной мягкой манере. – Он за домом. Я не могу водить и не могу бегать.

Денис о мотоцикле когда-то мечтал и даже получил права в выпускном классе школы. С болезнью Нелли стало не до развлечений.

«Иж-Юпитер» какого-то лохматого года стоял за вагончиком. С коляской, будто из ретро-фильмов. Интересно, бензин хоть в баке есть? Вроде датчик не на нуле. Та-ак, вспоминаем быстро, чему учили на курсах: топливный кран должен находиться в открытом положении, подножка приподнята, нейтралка и зажигание включены. По идее, сейчас должно завестись.

Допотопный динозавр странно хрюкнул, но не завелся. Не отреагировал и на несколько сильных ударов по кикстартеру – или как это называлось в советскую эпоху?

Может, разрядился аккумулятор? Коли так – надо толкнуть с горки. Авось на ходу заведется… должен завестись, если каких других поломок нет.

– Костя, а где здесь есть склон подходящий? – спросил Вербицкий.

– Где здесь есть склон подходящий? – Странно, но местный житель, кажется, не понял, что от него требуется, только спросил так же спокойно и доброжелательно: – А для чего подходящий?

– Ну, мотоцикл подтолкнуть! Не заводится же.

– А, ну давай на дорожке. Только нужно поскорее.

«Тупой он, что ли? Только что ведь казался просто образцом понимания. Ладно, нет горки, и черт с ней, не машина же это, с мотоциклом попроще будет, хоть он и с коляской».

– Костя, я сейчас ногой оттолкнусь, а ты беги следом и подтолкни еще.

– Мне нельзя бегать, – спокойно ответил этот добряк, – я болею, да-да, немного болен.

«Так. Спокойнее, Дэн, не заводись. У людей бывают разные обстоятельства».

– Я понимаю, Костя, – сказал он вслух, – не надо тогда бежать, встань здесь, я мимо попытаюсь проехать, ты хоть немного подтолкни, чтобы скорость не упала, иначе я движок не проверну.

– Я не могу делать резкие движения, – так же доброжелательно ответил этот туземец, – я болею. Но нужно торопиться, нужно догнать их.

Нервы журналиста наконец не выдержали. Он выкатил байк на ровную тропинку и начал яростно возить его туда-сюда вдоль чахлых кипарисов, время от времени напрыгивая на бегу на рычажок переключения скоростей. Двигатель упорно не схватывался. Вдруг впереди снова появилась эта рыхлая борозда, словно след от гигантского подземного червяка. Она ползла, приближалась, угрожая перекрыть выезд.

– Ну, сделай же что-нибудь, блин! – заорал Денис, непонятно к кому обращаясь. – Я не хочу остаться здесь навсегда!

Он со всей дури дернул этот гадский мотоцикл, и тот неожиданно завелся.





Глава пятая





Интересно, что за странная болезнь у этого Кости, почему ему нельзя делать резких движений? В седло мотоцикла он запрыгнул вроде бы без проблем…

– Держись за меня руками, – сказал ему Денис.

– Я за сиденье держаться привык.

– За какое еще сиденье?! Сейчас поедем быстрее, тебя вообще снесет. Или в коляску садись.

– Да некогда пересаживаться, – посетовал тот, – и все равно быстро ты не поедешь, тут же корни.

– Да ладно! На Пашковском перекате вполне хорошая дорога была.

Журналист пытался приладиться к управлению. Все-таки одни курсы вождения без дальнейшей практики – это как-то маловато. Хорошо хоть равновесие держать не надо, коляска с этим неплохо справляется. Но куда ехать? Впереди все удлиняется эта пугающая борозда.

– Где выезд из питомника?

– Ты же этот… как его… поисковик, – отозвался пассажир, – ты должен уметь искать.

– Зато ты здесь живешь.

– Я всегда ходил только той дорогой. А когда Лию ищу, вообще ни о чем думать не получается. Найди выход, Динька, надо спешить: если они уйдут из Зоны, будет очень нехорошо.

«Надо же, откуда он знает это прозвище? Успел услышать, как мы говорили с Сенькой?»

Вербицкий круто развернул мотоцикл, чуть не заглохнув снова. Этот район города достаточно современный и наверняка имеет стандартную структуру застройки; скорее всего есть параллельные и перпендикулярные улицы. Поворот направо, потом налево, где-то здесь должен быть проезд к воротам… Но путь снова преградила эта быстро удлиняющаяся рыхлая дорожка. Такая безобидная на вид и так легко сожравшая садовую скамейку, детские ботинки и один взрослый кроссовок.

– Костя… Оно не выпускает…

– Динька… Ну нельзя отдавать ребенка этому монстру… Давай я попытаюсь договориться с яблонями, а ты разгонись как следует, может, пронесет…

– А если нет?

«А какие варианты, с другой стороны? Если другой дороги нет… Интересно, как выглядят мысленные переговоры?»

Эх, сколько раз инструктор ругался на Дениса, заставляя его плавно отпускать сцепление и плавно, очень плавно нажимать на рукоятку газа.

«Это чтобы байк из-под задницы у тебя не уехал и на дыбы не встал», – говорил он неопытному ученику. Сейчас как раз требовалось взять с места максимально резко, чтобы как можно быстрее проскочить опасное пространство. И так коляска тормозить будет.

Вербицкий мысленно прикинул комфортное расстояние до мерзкой, рыхло осыпающейся трещины, еще раз для очистки совести напомнил пассажиру, что нужно держаться. Усмехнулся, представив выражение лица и речевые изыски своего бывшего инструктора. Перещелкнул скорости до четвертой, бросил сцепление, выкрутив рукоятку газа максимально на себя. Допотопный мастодонт взревел как стадо слонов, чуть не перевернулся, но с места рванул подобно ракете.

Пролетев метров пятьдесят, журналист рискнул немного сбавить скорость и обернулся, боясь не обнаружить пассажира за спиной. Однако Костя сидел, как ни в чем не бывало. Зато в тропинке, по которой только что проехал байк, обнаружился провал длиной в несколько шагов. Такое препятствие не преодолел бы даже длинный мощный грузовик.

Скоро они оказались у выезда из питомника.

Насчет корней местный житель оказался прав. Они то тут, то там вспучивали остатки асфальта. Может, когда идешь пешком, эти пузыри не так заметны?

– Видишь ли, тут быстро все меняется. – Костя снова будто прочитал мысли.

Наконец дорога стала ровней, и тут вдруг послышался скрежет. Коляска будто налетела на что-то, хотя никакого препятствия не было видно. Надо остановиться, посмотреть, только бы мотор не заглох. Обойдя мотоцикл, Вербицкий нагнулся, посмотрел под коляску. Черт… Покрышка растворялась на глазах, превращаясь в какие-то невразумительные лохмотья. За пострадавшим колесом по дороге тянулся черный след. Аномальная химическая реакция начала распространяться уже и на железную ось. Как же отцепляется коляска? У соседа в станице был похожий агрегат, он ездил налегке, а коляску прикручивал только в исключительных случаях, когда закупал комбикорм для поросят. Ну да: вот какие-то затяжки, но их не открутить без ключа. А вот и ящик с инструментами в коляске. Костя продолжал неподвижно сидеть, как сова на пеньке.

– Слезай, упадешь. – Обитатель Зоны не отреагировал, только поудобнее уперся ногой. Денис покачал байк, коляска отвалилась. И вовремя: реакция уже пошла по металлу выше, на вытянутый корпус коляски, из которого теперь текла ржавая вонючая жидкость. Вроде бы на сам байк ни капли не попало. Вербицкий еще раз оглядел его: у заднего крепления коляски виднелась царапина, похожая на букву «Z». Больше повреждений вроде бы не было.

С третьего раза удалось снова завестись, налегке ехалось значительно удобнее, хотя приходилось следить за равновесием.

Вот и дорога на КПП, впереди до самой будки никого, пустота. И что делать дальше?

– Слышь, Костя, а ты думаешь, они точно здесь пойдут?

– А ты как думаешь? – ответил он вопросом. – Ты бы как сам пошел?

– Если бы я скрывался, то, наверное, как угодно, только не через КПП.

– А они как раз скрываются. Значит, тут их ждать нет смысла.

– А зачем Тимофею скрываться? – возразил Вербицкий. – Он же не делает ничего незаконного, даже наоборот – возвращает сбежавшего ребенка отцу. Вознаграждение получит, все деньги, которые обещаны.

– Не получит. Кто ему даст всех денег, – вдохнул Константин. Все-таки, хоть он и временами казался странным, взаимопонимание с ним установилось просто удивительное. Никогда ни с кем, даже в детстве с бабушкой, Денис не испытывал подобного резонанса. Пару раз ему показалось, что он вообще говорит сам с собой.

– А ты же этот самый… поисковик, – сказал Костя, улыбнувшись уголками рта, но все так же глядя в сторону, – ты ведь чувствуешь, где находится ребенок.

Денис задумался. Увы. Никакого ребенка он не чувствовал. Не получалось у него чувствовать людей.

– Но сандалики его ты ведь точно помнишь, – продолжал Константин, – должен помнить.