Яблоко возмездия

Журналист снова поднялся к палате. Посередине отделения царила уже другая медсестра, в очках и с тощим хвостиком волос невнятного цвета, перехваченным бархатной резинкой. Она сосредоточенно заполняла бумажки, но постороннего сразу заметила, строго окликнула в спину:

– Молодой человек, вы куда? Приемные часы у нас вечером.

– Я… Тут мальчик, он в тяжелом состоянии, его недавно перевели…

– И что? Тем более нельзя.

– Я обещал ему. Он ждет.

– Что, простите, вы ему обещали?

– Что обязательно приду.

– Значит, придете через три часа. Если позволит лечащий врач. Всего доброго.

– Я только недавно у него был! Спросите у другой сестры!

– Молодой человек, я вообще-то могу и охрану позвать. У нас режим.

Да как же так… Вербицкий спустился этажом ниже, там никого не было. А если обойти с другой стороны? Там ведь тоже есть лестничная площадка.

Стараясь выглядеть как можно уверенней, он прошел по коридору. Хотя какой смысл в этой уверенности? Вот халат бы медицинский не помешал, но где ж его возьмешь. Он остановился у второй лестничной площадки, обдумывая дальнейшие действия. Сверху послышался голос вредной медсестры:

– Я вам что сказала? Нельзя находиться на территории больницы в неприемные часы. Уходите или я охрану позову.

Парусиновые туфли уже не торчали из кустов. Наверное, пьяный очухался и ушел по своим делам.

Костя сидел верхом на мотоцикле, опираясь ногами в землю. Увидев Дениса, он заулыбался как-то совсем натянуто. Да и улыбка ли это вообще была или судорога?

– Не пустили меня в палату, – объяснил журналист, – нужно подождать до вечера, у них тогда приемные часы для родственников.

Костя с силой ковырнул дерн пяткой:

– Нельзя подождать до вечера, Динька. Нам не нужны приемные часы. Нам нужно забрать Сеньку.

Удивительно, как рядом с Костей все будто обретало другой смысл. Ведь правда, зачем ждать приемных часов для похищения пациента? Вербицкий опять почувствовал себя полным идиотом. С другой стороны: а что делать с медсестрой? Она ведь действительно позовет охрану.

Денис машинально шагнул к кустам и вдруг увидел парусиновые туфли этого «пьяненького», который привез сюда Костю. А где же владелец обуви? Как-то нехорошо стало на душе, вспомнилась Лия с ботинком в зубах.

Из тягостных мыслей его вырвал Костин голос:

– Динька… Иди забери Сеньку и приходи сюда. И сразу быстро поедем. Быстрее, нельзя больше ждать…

Наверное, именно так и выглядит «оказаться между двух огней». Денис понимал не рассудком, а как будто всей кожей: Костя прав, надо срочно идти и вызволять мальчишку, его же погубят в этой больнице. Даже если не в больнице, то придет этот монстр, его отец, тогда уже будет поздно. Надо было идти. Но медсестра, медсестра… Убить ее прямо хочется…

Пока он размышлял, ноги уже привели его к какой-то обшарпанной двери явно хозяйственного назначения. Там маячила грузная фигура уборщицы, что-то гремело. Тетка взяла ведро и исчезла в темных недрах. Плохо понимая, что делает, журналист вошел за ней следом и остановился, пытаясь адаптировать зрение после яркого солнечного света.

В этот момент в кармане завибрировал телефон.

Конечно, сейчас самое время для разговоров! Вербицкий занес палец, чтобы сбросить звонок, и замер. Кто может звонить на этот номер? Геннадий? Но это не его номер. И не администратора «Мизерабля». Кто тогда?

Дрожащий палец ткнул в зеленую кнопку.

– Алло… – растерянно произнес он. «…Что я вообще творю, сейчас же уборщица услышит!»

– Денис Вербицкий? – поинтересовались в трубке. – Это полиция, лейтенант Петров, по поводу дэ-тэ-пэ. У меня записано, что вы были свидетелем происшествия. Вам необходимо явиться по адресу… Записывайте…

– Да-да, – от ужаса он сказал это беззвучно, одними губами.

– Вы меня слышите или нет? – повысил голос собеседник.

– Да-да!

– Так записывайте!

Аккуратно, чтобы не нарушить связь, он положил телефон в карман и, стараясь производить как можно меньше звуков, на цыпочках пошел по коридору. Логики в этом действии не было никакой. Зачем он идет туда? Чтобы предстать перед уборщицей? Через несколько секунд Денис вдруг понял цель своих действий: перед ним на железном стеллаже лежала груда медицинских халатов, видимо, предназначенных для стирки.

Уверенно, будто действуя по заранее намеченному плану, журналист начал рыться в халатах и, вытащив самый чистый, надел его на себя. Вовремя. Послышались шаги. Уборщица возвращалась. Деловой походкой он пошел ей навстречу, столкнувшись в коридоре, буркнул что-то приветственное и так же решительно отправился дальше. «А что, если там тупик, что, если там тупик?..» – вертелось в голове.

Тускло освещенный коридор повернул налево, обнажив целый клубок червеобразных труб, каких-то кабелей, извивающихся по стенам. «Вот сейчас точно будет тупик, – тоскливо подумал он, – придется возвращаться обратно, и она поймет, что я чужой».

Впереди засветилась зеленая табличка с надписью «Выход». «Ну и зачем он? Сейчас вот выйду на улицу, и что дальше? Только будет хорошо видно на свету, что халат грязный». Рядом с зеленой табличкой обнаружились ступеньки, ведущие наверх. Вроде бы дверь в подсобку находилась в здании неврологического корпуса, значит, лестница тоже должна вывести в правильное место. Только как понять, какой здесь этаж? Подсобка – это ведь, кажется, подвал, можно и ошибиться с нумерацией.


Так. Идем, начиная с третьей площадки, выглядываем в коридор, смотрим вывески. Правда, с их любовью к секретности можно ждать подсказок всю жизнь…

«Отделение неврологии» – тускло блеснула желтоватая табличка с черными буквами. Денис остановился на минуту, пытаясь войти в образ студента-медика. Ну, наверное, как-то так: ссутулившись от гнета наук, но очень уверенно, топ-топ-топ… ибо топография больницы практиканту должна быть известна. Ну, пошел, невролог! Жалко, у халата нет капюшончика, тогда бы вообще никаких проблем. Но нет, капюшон не предусмотрен. Давай, Вербицкий, перевоплощайся, вариантов у тебя все равно нет. А вот и она, медсестра с крысиным хвостиком, которая обещала вызвать охрану. Сейчас неплохо было бы подойти к ней и потребовать какой-нибудь отчетности по анализам. Блин, если бы еще знать их терминологию, там ведь черт ногу сломит. Писать фирменным врачебным почерком как раз можно попробовать, чувство стиля-то есть.

Строгая медсестра даже не подняла головы. Видимо, ее боковое зрение отметило знакомый цвет халата и решило не подавать в мозг тревожные сигналы.

Решительно-сутуло Денис дотопал до нужной двери и проскользнул в палату. За это время туда успели подложить еще одного пацана лет двенадцати, но там состояние, видно, и вправду было тяжелое. Он лежал с совершенно отсутствующим видом. А Сенька, увидев знакомое лицо, весь просиял:

– Ты пришел, Динька! Я знал, что ты не обманешь!

– Собирайся и пошли скорее. – Журналист лихорадочно прикидывал, что говорить медсестре, если возникнут вопросы.

– Я сейчас. – Сенька вскочил, зашарил под кроватью. – Ой, куда-то сандалики потерялись!

– Ну, куда они могли потеряться? Давай скорей!

– Я ищу… – Сенькин голос из-под кровати прозвучал растерянно. – Но их правда нигде нет…

Журналист встал на колени, засунул голову под кровать. И впрямь пусто. Может, обувь взяли на дезинфекцию? Или на анализ? Все же ребенок из Зоны прибыл. Но делать-то что? Только сейчас Денис заметил, что одежда на Сеньке другая, не футболка с шортами, а какая-то легкая полосатая кофточка с длинными штанишками, похожими на больничную пижаму.

«Ну, нет так нет. Ты же не родишь вот прямо сейчас все эти шортики и сандалики? А для дежурной мымры как раз лучше, если он в больничной одежде. Можно убедительно соврать, что пациента переводят в другое отделение. Точно! В травматологию. Все-таки нашли травмы. Но без обуви, конечно, будет выглядеть совсем подозрительно».

– Кто-то взял мои сандалики… Интересно, почему?

– Сенька, времени нет. Дядя Костя ждет внизу на мотоцикле. Давай иди уже босиком.

– Так ведь все сразу поймут, что ты меня крадешь, – прошептал мальчик, косясь на своего неподвижного соседа.

– Ну, может, не поймут, – пробурчал Вербицкий, – попробуем. Если что – молча беги за мной.

– Ага, – кивнул Сенька. – А если они меня догонят, что будем делать?

– Авось не догонят. Пошли.

Они торопливо вышли в коридор. Кстати, а зачем идти мимо мымры? С другой стороны коридора тоже должна быть лестница.

– Давай туда, – одними губами шепнул Денис. Сенька тут же повернул. Видимо, несмотря на летнюю жару, каменная плитка на полу была некомфортна для босых ног. Мальчик переступал как-то неуверенно. Стеклянная дверь, ведущая на противоположную лестницу, не открывалась. Вербицкий еще раз подергал ее для верности. Значит, придется идти мимо мымры. Главное – идти быстро, но несуетливо. Уверенность, полная уверенность.

На этот раз медсестра обратила на них внимание, но знакомый халат продолжал усыплять ее бдительность.

– На процедуры идете? – поинтересовалась она, не отрываясь от телефона.

– Угу. – Так, голос, кажется, удалось изменить. Хотя вряд ли она запоминает голоса.

– Так это не туда. Кабинет на нашем этаже. Вот, в обратную сторону и за угол.

– Да нет, сказали в травматологию. – Главное, пофигизма не забыть добавить. Иначе неубедительный выйдет практикант.

– Да-а? – Вот тут-то она сразу закончила общаться с телефоном, даже в сторону его отложила. – Кто это сказал?

– Астафьев. – Какое счастье, что Геннадий с крайним пафосом произнес тогда фамилию невролога. Не запомнить такое было невозможно.

– Павел Александрович? А что конкретно он сказал?

– Ну, как бы там же все равно остается подозрение на черепно-мозговую, травматолог еще раз хочет осмотреть… – Интересно, так говорят студенты-медики? Наверняка какой-нибудь сленг же у них…

– Странно… Направление давайте.

Денис незаметно дернул Сеньку, и они наперегонки помчались к лестнице, не обращая внимания на крики медсестры. Вот и поворот за угол. Сеньке не надо было ничего объяснять. Он ринулся вниз со всей скоростью, на какую был способен, Вербицкий не отставал. Они вылетели во дворик. Костя со свойственной ему неторопливостью уже выкатывал мотоцикл из кустов точно навстречу беглецам. Вовремя! Едва Денис успел запрыгнуть в седло и как-то пристроить впереди себя Сеньку, как в дверях корпуса уже показалась медсестра, за ней выбежал тот самый невролог по фамилии Астафьев.

«Теперь уж точно от полиции не отвертишься, а я ведь и адрес отделения, куда мне велели прийти, не записал. Только бы этот советский супербайк не начал опять показывать свой характер…»

Медработники уже подбегали. Денис со всей силы ударил ногой по хромированной педали пускового механизма, положил пальцы на рукоятку сцепления и выкрутил газ. Агрегат яростно взревел. Надо было переключить скорость и ехать к воротам, но вместо этого журналист, поражаясь сам себе, бросил рычащий байк прямо на медсестру. Она чудом успела отскочить, завизжала от испуга.

«Что это я творю? Как что? Все правильно, нам ведь не нужна погоня…»

Он все-таки переключил скорость и выехал на асфальтовую дорожку, ведущую к воротам больницы, они были открыты. Но из-за угла последнего корпуса, стоящего уже перед самыми воротами, вдруг вылетел наперерез черный джип, за стеклом мелькнула знакомая физиономия господина Айзеля.

Следом показалась другая машина, военно-патрульная. Оттуда начали выскакивать люди с автоматами. Человек десять.

Почему-то Дениса охватил безудержный смех. Наверное, от шока. Ну, какой же псих этот Айзель! Прямо классическую сцену захвата срежиссировал. Взвод автоматчиков против ребенка и двух мизераблей! И теперь наслаждается зрелищем в партере своего джипа!

Журналист быстро соскочил с мотоцикла, стащил Сеньку и поволок его к ближнему корпусу. Тут же на них наставили несколько стволов, хриплым лаем звучали какие-то команды. Вербицкий собрался заслонить собой ребенка и вдруг обнаружил, что почему-то сам пытается прикрыться его тщедушным тельцем.

– Так, руки за голову! – раздался чей-то властный, смутно знакомый голос. Кто это? Любящий папа взял на себя командование операцией? Нет, это не голос Геннадия, хотя немного похож. Кто это говорит? И почему автоматчики внезапно смеются? Что вообще происходит?