Янтарь на снегу

Госпожа Рената Лаускалитас несвоевременно покинула бренный мир и унесла в могилу много тайн. Но не будь она насквозь прогнившим древом, могла бы все рассказать той же Гинтаре или поделиться хотя бы с племянником, а не гнусно подставлять его под гнев дворцового совета. Однако не оправдавшиеся жизненные амбиции Ренаты стали для нее наклонным акведуком, ведущим прямо вниз, на самое дно. Даже своей смертью она умудрилась подгадить всем, кого знала и ненавидела, унеся все главные тайны с собою в Навь.

За возрождением богини смерти стояли люди. Только вот зачем им это было надо? Кто разберет. И все же человек, который поддерживал связь с проклятым культом, находился здесь. Среди своих. Не иностранец, нет. Свой. Настолько свой, что им мог оказаться кто угодно. Даже до фанатизма преданный королю и королевству молодой Легарт Браггитас. Чего и правда не хотелось, так именно этого.

Гинтаре привязана к двоюродному брату. Ей было бы больно, случись такое.

Но имелась Лукреция — ключ ко всему. Через нее, Вардас был в этом уверен, удастся выйти на основного манипулятора. Нужно только подтолкнуть девушку к нужным действиям. Еще чуть-чуть.

Майло посмотрел на помост, где восседали девы. Там сидела и Гинтаре Браггитас. Даже отсюда ему было видно, что на ее лице нет радости. От предстоящих состязаний Гинта была не в восторге. То ли еще будет, когда начнется основное действие. Майло и правда жалел, что во все это пришлось втравить массу невиновного люда.

Но предатель начал действовать. Прямо сегодня, прямо сейчас. Дранс с иглой-мороком в боку — только начало.

Встретившись взглядом с рыцарем в змееподобном шлеме, Майло кивнул ему и опустил свое забрало. Тот, он точно знал, понял его правильно.



Все говорили в один голос, что турнир — это безумно весело и модно. Но о том, что это весьма новомодное развлечение окажется обычной бойней, не предупредил никто. Главное, по правилам, этот ужас считался вполне приемлемым. Оставалось только спросить, чем думают судьи?!

Из-за собственного отчаяния и слабости тетушки Габриэле я всерьез вознамерилась пойти и закатить трепку Витгерду и вайдилу Фьерну. Но тетушка Катрисс схватила меня за руку со словами:

— Потерпи, прояви выдержку истинной леди. Это же состязания мужчин.

В тот самый момент ее сыну вполне себе боевым кистенем снесли шлем с головы. Голова, правда, осталась на месте, но вид был неутешительный. Легарт со свирепой окровавленной физиономией ринулся в бой. А я со вздохом подумала, что в перевернутом, торчащем из песка шлеме неплохо смотрелся бы букет ромашек. Да, но целая голова кузена в нем смотрелась бы еще лучше. Конечно же не отделенная от тела…

— Ну все! — Леди Габриэле, бледнея, стала заваливаться на бок. — Ты можешь и дальше играть в выдержку, дорогая Катрисс. Но я уже старовата. С меня хватит!

— Я сама ею займусь, — бросила мне Людя, вставая. — Ты должна оставаться здесь, все потом расскажешь. А я пойду, поинтересуюсь у «повара», почему в сегодняшнем меню слишком много сырого мяса?

От этих слов замутило, досматривать происходящее на турнирной арене не было никакого желания.

А начиналось все вполне себе безобидно. Если можно назвать безобидным тыканье друг в друга копьями на полном скаку, верхом на брызжущих в разные стороны пеной скакунах. Смотреть на это было невозможно. Каждый раз, как только рыцари врезались друг в друга, с треском раскалывая щиты и свои палки — у меня сердце ухало в пятки. Десять лет жизни я потеряла только за первую часть турнира, итогом которого стал Яргин, упавший лицом в грязь, и его соперник, приземлившийся еще менее удачно.

— Всегда был неумехой, — процедила недовольная Эсме. — И чего только полез? Позорище!

— Зато жив остался, — перевела я дух, когда увидела, что кузен поднялся на ноги самостоятельно, в то время как его противника уносили на носилках. — Даже переломов, судя по всему, нет.

В ответ кузина только фыркнула. Никогда я этого не пойму, вот честно. Вина была не Яргина — лошадь второго рыцаря неудачно зацепилась, падая, подмяла своего наездника и сшибла с копыт лошадь кузена. Я думала, что от ужаса сердце разорвется, а тут такое пренебрежение. Посмотрела бы я, какой бы ты вой подняла, проткнув себе за пяльцами палец иглой, а Яргин ничего — только морщился.

— Аристократы, — пожала плечами Людя.

Не то слово!

Мне, как деве особо впечатлительной, хватило острых ощущений. Но щадить, ясное дело, меня никто и не думал.

Обломки копий и разбитые в щепки щиты валялись по всему полю. Оказалось, это только начало. Дальше больше — парные поединки рыцарей закончились, и те, кто остался на ногах, разделились на две команды для групповых сражений. Все, как говорила Людя, но именно в этот момент сердце тревожно забилось. Нехорошие подозрения стали закрадываться с большой скоростью и силой. На поле боя параллельно друг другу выстроились две шеренги рыцарей. Впереди них выступили представители обеих команд. Я была не просто удивлена, а обескуражена — командирами являлись Вардас и тот самый Петрас, пострадавший во время незапланированного утреннего боя. Толпа вокруг ристалища завывала и заулюлюкала в предвкушении знатного побоища с множеством травм и реками крови, до которых была охоча лишенная всяких человеколюбивых взглядов благородная часть жителей королевства.

— Хочу посвятить сие сражение одной несравненной леди! — растекся в высокопарных фразах Петрас. — Которая сегодня утром мужественно спасла мне жизнь.

Взгляд его остановился на мне, отчего стало неуютно, потому что все повернули головы в мою сторону. В том числе и Вардас.

— О! — воскликнула Людвика и, подмигнув, ткнула меня в бок. — Твои утренние похождения не прошли даром. Теперь ты дама сердца сэра Петраса.

— Как будто бы я этого сильно добивалась!

Подруга скептически покачала головой.

— Что? Я свою ленту отдала совсем другому рыцарю. Вон тому, со шлемом в форме змеиной головы.

Я показала подруге упомянутого воина, который так и остался стоять в стороне, примкнув к команде Вардаса.

— Ты пострашнее не могла выбрать? — У Люди аж глаза на лоб полезли. — Ужас какой! К нему-то и подойти боязно, не то что облагодетельствовать вниманием. Как ты умудрилась?

— Я в него врезалась, потому сначала не рассмотрела хорошенько, — призналась честно.

— Ты мастерица по влипанию во… всякое!

— Бывает… иногда, — не согласиться с ее заявлением было трудно.

— О, несравненная леди Гинтаре! — продолжал тем временем пафосно вещать с арены Петрас, и меня стало бить мелкой дрожью. — Свет моих глаз! Вы спасли сегодня мою жизнь, мужественно вступив в схватку с одним из лучших бойцов нашего славного королевства и тем самым подвергнув себя опасности. Теперь моя жизнь принадлежит только вам. Этот бой в вашу честь!

— Я так понимаю, — внесла свою лепту тетушка Габриэле, — наша Гинта выиграла весь турнир?

Эсме закатила глаза, Людя захихикала, а леди Катрисс так и продолжала сидеть, словно каменное изваяние, с выражением полного непонимания происходящего, при этом ничем не выдавая своих эмоций. Люди вокруг стали перешептываться, глядя в мою сторону. Я даже уловила восхищенный, почти благоговейный, взгляд северянки. Как бы мне провалиться сквозь землю? Есть для этого специальное заклятие или портал, ведущий прямо в чрево земной тверди? Дернуло же этого сэра воспевать на людях мою доблесть! Будто мне без него проблем мало.

— Я буду отстаивать честь, — голос Вардаса полоснул, словно нож, — его величества Витгерда и всего королевства Латгельского.


Четко и ясно, без всякого пафоса. Так говорил наш канцлер, глядя на меня, а не на разочарованную красавицу Лукрецию.

Ужасный человек!

От его холодного взгляда даже сердце бешено забилось. Я машинально приложила руку к груди и почувствовала, как под платьем нагрелся маленький кусочек янтаря.

— Объявляю начало следующего этапа турнира! — А Витгерд, как оказалось, обладал весьма мощным голосом и тоном, не терпящим возражений. Я даже подпрыгнула от неожиданности. — Рыцари сэра Петраса, держателя Ристаса, против рыцарей сэра Майло, держателя Вардаритаса!

О! Вардас выступает просто воином. Не канцлером — вторым человеком после короля, а верным клинком королевства, равным среди равных.

Что началось!

Встрепенулись знамена, сверкнули на солнце доспехи. Горны взяли высокую ноту, будто встревоженные лесным пожаром звери. Петрас и Вардас разошлись в разные стороны и сошлись в мощном поединке. Звон разнесся по всем уголкам арены. Как ни странно, остальные рыцари не спешили вступать в бой, в полной тишине ожидая своего часа. Мне такая расстановка сил была не совсем понятна: два пеших предводителя сражаются, а остальные сидят верхом на лошадях, как истуканы, и ждут, когда их позовут?

Но Петрас и Вардас! Это было что-то невероятное! Казалось, рыцари дерутся не на жизнь, а на смерть. За прелестной изысканной внешностью держателя Ристаса скрывался весьма агрессивный воин. Нанося быстрые и мощные удары, он явно не собирался щадить оппонента. Воин был чуть более низким и поджарым, чем Вардас, оттого казался более быстрым и юрким.

Канцлер в свойственной ему манере явно никуда не спешил, отбивался от атак Петраса легко и невозмутимо, в последний момент уклоняясь и отражая могучие удары. Видно, это злило молодого рыцаря, его не воспринимали всерьез. Выпады стали импульсивнее и беспорядочнее.

Бой затягивался, Вардас оставался таким же спокойным, Петрас был не на шутку разъярен.

Не знаю, чего добивался Майло таким способом, я была несведуща в принципах боя на клинках. В обители меня, как и большинство послушниц, учили разве что сбивать назойливых мух кухонными полотенцами. И только вайдил Фьерн втайне показал мне и нескольким целительницам боевые приемы владения посохом, начертания рунных кругов против нечисти, расплодившейся в диких заповедных лесах. Но как защититься от человеческих глупости и предубеждений, мудрый вайдил не рассказал, видимо, против этой напасти бессилен даже прославленный герой Латгелии.

Мне показалось, что Вардас намеренно злит и изматывает молодого рыцаря. Выбивает его из колеи. Но понимает ли он, что разъяренный волколак еще опаснее? Зверь становится непредсказуем и хитер пуще прежнего, ибо не способен отступиться от добычи. Так и Петрас сейчас напоминал оборотня, охаживающего свою добычу. Еще миг, и он прыгнет в обход меча Майло, вгрызется острыми клыками ему в горло.

От вставшей перед глазами картины стало плохо.

Но не тут-то было! Я и не ожидала, что Вардас настолько хороший мечник! Хотя, если верить истории его семьи, все Вардасы были самыми лучшими воинами королевства, предводителями, за которыми шли люди. Витгерд Вардас — дед нынешнего короля — четверть века назад со своей армией выступил против правителя Удвига. Тогда для него все сложилось довольно трагично. Когда армия Вардаса старшего подошла к столице, навстречу ей выступил Ольгерд Бездомный со своими гвардейцами — в битве сошлись два предводителя: Витгерд и вай… ой, Ольгерд. В итоге Вардас проиграл. Это было очень трагично для армии Вардаритаса. Для коалиции князей все сложилось очень печально. Семья Вардасов погибла при налете на поместье, а несчастная Герда умерла в преждевременных родах.

Мне казалось, что Майло сторонник закулисной борьбы — заговоры, интриги, тайны — расследование всего этого было, по моим наблюдениям, его истинным призванием. Может, еще искусство обольщения молодых дурочек в известной степени ему подвластно, но чтобы вместо хорошеньких головок так закружить опытного рыцаря! Поразительно! Если он так бодро умеет золото считать, то станет самым ценным фруктом в саду тщеславия Лукреции Дардас.

Прошло немало времени, прежде чем Петрас выдохся. Однако сдаваться молодой рыцарь не собирался. Пот ручьями тек по бледному лицу, искаженному маской ненависти и злости, мокрые волосы прилипли ко лбу. Буквально полчаса назад Петрас излучал благородство и дружелюбие, а теперь его губы и правда кривились в улыбке, напоминавшей оскал волколака.

Они что-то говорили друг другу, но слов не было слышно. Да мне давно стало не до чужих бесед личного характера, мое сердце от страха и волнения буквально выпрыгивало наружу.

А потом… Вардас наконец нанес удар.



Решающий удар, судя по скопившимся в голове сведениям, должен был быть нанесен в ближайшее время. Оставался лишь вопрос — кем? И вот все встало на свои места…

Петрас сразу же сбросил маску благочестия, как только противники сошлись в бою один на один. Этот сопляк даже не счел нужным скрывать свои интересы и намерения. Из чего сразу сделалось ясно — заговор был. И все должно было разрешиться в ближайшее время, а отправной точкой стал турнир.

Вернее, турнир послужил началом противостояния двух коалиций, а отправной точкой являлся отбор.

Майло только усмехнулся.

Недовольные всегда найдутся. А при желании можно помочь определиться с интересами. Подсказать, какая из сторон лучше и, главное, чем. Так и сейчас. Пятнадцать лет таились и вынашивали свои меркантильные планы, даже, в надежде приобрести могущественного союзника, стали сотрудничать с Анорионом. Только эльфы те еще хитрецы — бросая время от времени кость, любят наблюдать, как за нее грызутся оголтелые дворняжки.

Как ни прискорбно это осознавать, не эльфы стояли за заговором в Латгелии. Нет. Эльфы как раз наблюдали, чем закончится весь сыр-бор в стране, которой они когда-то проиграли, лишившись возможности расселиться на континенте. Почему бы и не подождать, когда людишки уничтожат друг друга сами?

Только знали ли эльфы, какую силу неосознанно пробудили?

Многие годы в Латгелии шла борьба за власть. Все Дома оставили свой камень на Красном троне, так почему бы не примерить столь желанное кресло под себя? А всему виной стал уговор, о котором нигде документально не упоминалось, но, по какой-то неведомой причине, все о нем неожиданно вспомнили. Вот здесь как раз не обошлось без тонких эльфийских пальцев, плетущих поистине паучьи сети интриг.

По легенде, когда великие предводители пяти крупных провинций заключили соглашение о слиянии, условились о том, что каждые сто лет один из представителей Дома будет избираться королем.

Почему бы и нет? Честно, да и не слишком накладно на первый взгляд. Но только на первый.

Сотня лет — слишком большой срок для человеческой памяти. Новое государство за это время прочно обосновалось на землях некогда топких, непроходимых Неймальских болот, наладило внешнюю политику и торговые пути сообщения.

Внешние границы то расползались, то съеживались. И как тут не забыть о всяких уговорах, когда правящий на тот момент Дом так успешно справлялся с нависающими угрозами и внутренними неурядицами? Время неумолимо стерло договор из памяти.

Да и был ли он?

В любом случае междоусобных распрей в первые сотни лет со дня слияния не наблюдалось, но последняя сотня лет стала временем интриганов и заговорщиков.

Как только всплыла легенда о странном условии, многие Дома как с цепи сорвались. И нет бы засуетились именно представители Высших, покой потеряли побочные ветви.

Конечно же Майло не сомневался, что слух о столетнем правлении пустили именно эльфы, но вот все остальное доделали сами люди — провернули алчные до власти князьки. Все началось еще с деда Крайстута — человека любвеобильного и слишком воинственного. Говорили, что в каждом Доме оставалось по бастарду от Тройдана, но и аппетиты недружелюбных соседей он умел сдерживать неслабо. Ему многое прощали за харизму и силу, которыми он пользовался, как при переговорах с противниками, так и при общении с прекрасным полом. Ни одна дама не могла устоять перед йодасовыми глазами Тройдана. Так вот и вышло, что после своей смерти король оставил только одного законного наследника мужского пола и целую армию незаконнорожденных потомков. Тут-то и всплыла история с договором о столетнем правлении. Многие стали возмущаться. Важна любая королевская кровь, пусть это и кровь бастарда.

По причине слабого здоровья Войшелка и его излишней набожности стали возмущаться семьи, где росли сыновья его отца. Но тут короля недооценили, в итоге Войшелк доказал, что он очень даже достоин того, чтобы быть монархом, пусть и не обладает теми силой и харизмой, что его отец, но у него есть не менее мощное оружие — ум. Он наделил каждого держателя провинции правами автономного правления на своей территории, женился на Ликере из Дома Соглите — мелкопоместного, но весьма воинственного рода, и родил с ней двенадцать детей, из которых только единственный оказался мальчиком — сыном Крайстутом. Увы. Это было весьма печально, казалось, боги, в которых неистово веровал Войшелк, посылали ему испытания одно за другим, чтобы убедиться в его истинной вере. Как бы там ни было, но Высокие Держатели все же пожалели своего самого рьяного последователя, поэтому наградили его внебрачным сыном Ольгердом от женщины, очень далекой от дворцового закулисья и поэтому начисто лишенной всяческих амбиций. Она с головой ушла в пестование королевского отпрыска. Еще один внебрачный сын стал залогом того, что если с наследником что-то случится, тот займет его место. Бастард этих чаяний не разделял, поэтому всячески оберегал жизнь Крайстута и спокойствие на границах королевства.

На этом, казалось, все должно было успокоиться. Особенно после того как у самого наследника от любимой жены родилось пятеро сыновей. Вот оно, счастье, как для государя, так и для всего государства. Но кто-то с этим не согласился. То ли судьба поквиталась с Крайстутом за излишества бурной молодости — в этом он был очень далек от своего отца — то ли сам факт присутствия короны на голове и трона под пятой точкой не давал кому-то покоя. А может, боги снова решили проверить неистовую веру людей. Неизвестно. Фактом остается то, что жену короля извели, пока он находился в очередном походе на дальних рубежах. Подсказали ревнивой королеве, что муж ей не так уж и верен, несмотря на все заверения в любви. В итоге ее величество отравилась, или ее отравили — теперь никто уже не скажет, а короля вынудили жениться на девице из еще одной принесшей королевству клятву верности мятежной провинции.