Карфаген

– Чего тебе надо, гнида чумазая? – устало спросил Змей.

– Мне надо, чтобы вы, лжецы, все передохли! – обдавая посредника смрадным дыханием, выдал голодранец. – Наживаетесь на нашем горе, жируете – так еще и насмехаетесь над нами! Думаете, мы такие идиоты, уши развесили и пойдем за вами, как крысы под дудку!

– Смотри, как он устроился! – пьяным хриплым голосом сказал еще один оборванец, с хозяйским видом обходивший комнату. – Откуда у него столько добра? И жратва! Братцы! Да тут полно жратвы! И бухло!

– Ах, ты сволочь в балахоне… – могильным голосом произнес чумазый. – Ты не просто лжец – ты, падла, кровь нашу сосешь?!

Змей прикидывал, как успокоить толпу ошалевших от вида роскоши попрошаек. Видать, они и вправду решили, что попали в жилище Черного Святителя. Имея опыт переговоров, можно было успокоить даже толпу завистливых идиотов. Убедить, накормить, напоить, в конце концов.

Но это был дом Пенсионера. А тот не привык оставлять без ответа подобное пренебрежительное отношение к своей персоне, тем более – в своем собственном доме. Это было не по понятиям.

– Это… мое! – завизжал Пенсионер, глядя, как оборванец с торчащим из клетчатой рубашки пузом хлещет из горлышка графина драгоценный коньяк.

Грохнул выстрел. Графин лопнул, как граната, обдав осколками непрошеных гостей. Следующий выстрел пришелся клетчатому в пузо, отчего тот повалился на спину, ухватившись за скатерть и стягивая за собой роскошную сервировку стола.

Пенсионер успел сделать еще один выстрел. После чего его смела с ног взвывшая от лютой ненависти толпа. Отчетливо щелкнул выскочившим лезвием «спринг-найф», и чей-то сдавленный голос принялся мерно, в такт ударам, повторять: «На! На! На!»

Ахнула и вжалась в стену, закрыв лицо ладонями, Ксю. Змей молил всех богов и даже эту проклятущую Твердь, чтобы взвинченные, хмельные, почуявшие кровь подонки не обратили внимание на хорошенькую, беззащитную девушку. А потому выдернул из глубины балахона пистолет – и трижды выстрелил в потолок.

На несколько секунд воцарилась тишина. На полу все еще вздрагивало истыканное ножом тело Пенсионера, и все глаза устремились в сторону посредника. Тот прикидывал, сколько патронов осталось в магазине и сколько всего этих оборванцев, включая тех, что оставались по другую сторону двери.

– Давайте договоримся по-хорошему, – стараясь говорить сдержанно, произнес Змей. – Сейчас мы с моей сестрой уйдем отсюда. А вам останется все, что вы найдете в этом доме. Я даже подскажу вам: загляните в подвал, вам понравится. Вы просто освободите проход – и больше никто не умрет сегодня.

По виду этих жадных, голодных людей было ясно: они уже готовы согласиться. Тем более их все сильнее манил вид пищи и батарей редких напитков на полках изысканного бара. Даже их предводитель несколько растерял пыл, как и его приятель, удовлетворивший жажду крови и теперь нервно стряхивавший с пальцев густые темные капли.

Но тут кто-то из задних рядов удивленно произнес:

– Это же… Видящий!

– Кто? – Лицо предводителя недоуменно вытянулось.

– Ну, тот самый… Который ходил на Запретную гору… Типа небо видел…

– Точно – он, – раздался еще один голос. – А я думал – только мне показалось.

– Да он это! – выбравшись вперед и ткнув в Змея пальцем, заорал бородатый тип с единственным желтым зубом во рту. – Я сам видел, как он с трибуны свои речи толкал! Он это! Он!

– Ах ты ж, падла… – удивленно произнес предводитель. Лицо его растянулось в злобной улыбке. – Он еще и Видящий! А ну, ребята, хватай его! Видать, пришло время нашей правды!

Змей успел лишь повести рукой с пистолетом. Но в голове что-то лопнуло, и мир поплыл – на фоне немытой, ухмылявшейся рожи.



Он уже сбился со счета – сколько раз за последнее время его пытались убить. Люди не любят пророков. Потому что им не нужна истина. Люди хотят услышать лишь то, что им нравится. Истина режет глаза, будоражит совесть, пинком выводит из зоны комфорта. А люди любят комфорт. Даже если это комфортабельная куча дерьма.

Этим чумазым не было дела до его видений. Плевать им было и на Запретную гору, и на синее небо. Они ненавидели Видящего просто потому, что не понимали его. Он был им как бельмо в глазу. А еще он украл их хлеб, выпил их пойло и выгнал их с теплых насиженных мест.

В общем, шут его знает, что там было в головах у этих бедолаг, вдруг вообразивших себя вершителями судьбы «того самого» Видящего, да еще напялившего на себя ненавистный балахон Черного Святителя. Возможно, протрезвев, они схватятся за голову, запричитают: что же мы наделали?!

Но на торчавшую из стены железную балку уже накинули невесть откуда взявшуюся веревку и скрутили довольно приличную висельную петлю. Суд Линча – самое развеселое развлечение безмозглых бунтарей.

Кричала и билась в истерике Ксю, а Змей, связанный по рукам и ногам, тупо смотрел в эту петлю, не испытывая ни страха, ни сожаления. Наверное, он просто устал. Настолько, что не был в состоянии оценить весь бессмысленный ужас момента.

– Давайте, ребята, вздернем самозванца! – разорялся чумазый предводитель, приплясывая и отхлебывая из фигурной бутылки. – Пусть знают – пришло наше время! Теперь заживем!

Петлю накинули на шею. Поморщившись, Змей ощутил, как грубая веревка, затягиваясь, дерет шею. Несколько молодчиков нетерпеливо топтались, вцепившись в противоположный конец веревки, готовые как следует дернуть ее, чтобы человек в черном балахоне взлетел над головами и принялся забавно дергаться, судорожно болтая в воздухе ногами.

Все тем же равнодушно-безжизненным взглядом посредник отметил появление новых фигур в этом действе. За расправой наблюдало несколько подтянутых мужчин в черных рабочих комбинезонах с ослепительно-белыми повязками на рукавах. Почему-то в этот смертельный момент Змея особенно поразили эти повязки из светоотражающей ткани. Куда меньше его удивило оружие в руках этих одинаковых с виду людей. У них были автоматы, но наметанный взгляд сразу отметил: это не блюстители и не военные.

Веревка натянулась, болезненно врезалась в горло, и стало не до выяснения деталей. Посредник машинально поднялся на цыпочки, выгадывая последние миллиметры жизни. Мелькнула идиотская мысль: «Зато голова перестанет болеть. Это же надо, как звенит после удара…»

– И-и – раз! – орал чумазый, командуя расправой. – Тяни сильней!

Змей уже попрощался с жизнью, когда тяга веревки на горле ослабела и ноги снова приняли весь вес его тела. В ушах гулко стучало, и он не сразу опознал этот звук.

Знакомый. Страшный. Но иногда – очень и очень сладкий.

Звук автоматных очередей.

Приговоренный к казни так и стоял с ослабевшей петлей на шее, тупо наблюдая, как вокруг него в панике разбегаются эти только что жуткие в своем безумии, а теперь совершенно жалкие люди. И внутри холодело от понимания: никому из них не уйти отсюда.

Люди с белыми повязками на рукавах не собирались вести переговоры, пугать, разгонять толпу. Они пришли, чтобы убить их всех. Меньше чем через минуту все оборванцы неподвижно лежали в собственной крови, скорчившись в нелепых позах паники и боли. Над всем этим кошмаром возвышались две одинокие фигуры – связанного парня в черном балахоне и сжавшейся от страха девушки в сером комбинезоне – почти таком же, как у стрелявших.

Змей отстраненно наблюдал, как из-за стрелявших вышел невысокий человек в плаще и нелепой шляпе. Неторопливо направился к несостоявшемуся висельнику. Остановился напротив него, сверкнув стеклами очков в неказистой оправе. Оглядел с головы до ног, словно проверял сохранность собственного имущества. Сказал:


– Я знал, что мы встретимся, Видящий.

– Привет, Счетовод, – хрипло сказал Змей. – Шумно ты появился, ничего не скажешь.

– А ты предпочел бы, как пират из книжки – болтаться на рее? Эффектно, конечно, но не эффективно.

– Эффективность – твой конек, Счетовод. Но зачем твои люди убили этих несчастных? Могли бы просто распугать.

– У них было время испугаться. Но они заставили нас ждать. Ты ведь знаешь – Организация не признает дармоедов и паразитов. Пусть они паразитируют на самом дне жизни. Люди или работают, или они не люди.

– А ты осмелел. В открытую пошел?

– Оглянись вокруг. – Счетовод поводил головой в шляпе. – Кто теперь может противостоять нам? Мы долго готовились. И вот – пришло наше время.

– Я уже где-то слышал эту фразу, – пробормотал посредник. – И, по ходу дела, не один раз.

– Такова диалектика. История движется по спирали.

– Забыл, что ты этот… Марксист, сталинист, маоист…

– Не напрягай мозг, Видящий. У тебя другая задача.

– Тебе лучше знать, Счетовод. Тогда, может, развяжешь?



Змей даже представить себе не мог масштабов заговора, устроенного этим невзрачным человеком в очках с дужками, трогательно перемотанными изолентой и прихваченными перекрученной резинкой. Счетовод не зря звался именно так: он прекрасно умел просчитывать варианты и строить долгосрочную стратегию, не стремясь лезть на рожон раньше времени. Он терпеливо выжидал.

Ждал, пока черная вода вытеснит с насиженных мест толпы беженцев. Ждал, пока из-за той же напасти резко упадут урожаи на гидропонных плантациях аграрных секторов. Ждал, пока недовольство теснотой и дефицитом продовольствия в Центральном секторе начнет перерастать в бунт. Ждал, пока Директория не станет терять контроль над ситуацией в секторах. Ждал, пока у населения Карфагена не начнет сносить крышу от навалившихся бедствий. Ждал, пока всеобщий кризис не перерастет в хаос.

И только тогда открыл карты.

Организация не была специально организованным подпольем. У нее не было отдельных боевых отрядов, законспирированных агентов и прочей атрибутики заговорщиков.

Организация с самого начала была легальной. Она проходила по всем ведомостям, накладным, отчетам, снабжалась и поощрялась руководством. Директория сама взрастила ее. Потому что не знала, что хорошо организованное производство на самых эффективных шахтах, снабжавших Карфаген сырьем и дававших работу сотням рабочих, – это и есть Организация. Эти отборные бойцы с белыми повязками на рукавах были самыми обыкновенными работягами. Правда, отобранными и просеянными через идеологический фильтр, придуманный Счетоводом. Властям оказалось не под силу разоблачить тайные замыслы никому не известного клерка – просто потому, что никому не приходило в голову сунуться в темную и пыльную преисподнюю глубинных шахт, покопаться в унылых бумагах крохотной затрапезной конторы – той самой, в которой зрели наполеоновские замыслы этого невзрачного человека.

И сейчас Змей с изумлением наблюдал, как торговые ряды Месива организованно и быстро превращаются в мощные фортификационные сооружения – пулеметные гнезда, брустверы, капониры. Как ловко эти работяги обращаются с оружием, большую часть которого, видимо, изготовили сами, на собственных производственных мощностях. Всюду сновали компактные вооруженные группы, прохаживались, внимательно оглядывая периметр, патрули, занимали позиции снайперы.

– Центральный сектор – стратегически важное место, – пояснял Счетовод. – Но это только начало. Наша цель – Директория. Они должны ответить за все, что устроили. Карающая справедливость – вот наша цель. Думаю, большинство населения спит и видит, как болтается в петлях их любимое руководство.

Змей невольно погладил шею, все еще помнившую ощущения от веревки. Счетовод заметил это движение, безжизненно улыбнулся. С улыбкой у него как-то не складывалось.

– Я не понимаю только одного, – произнес посредник. – Зачем ты это все мне рассказываешь? Не опасаешься утечки информации?

– Конспирация закончилась. Пришло время действовать. И тут, как говорится, вопрос ребром. Вступай в наши ряды, Змей. Твоих друзей мы тоже примем. Пока еще не поздно принять правильное решение.

– А может стать поздно?

Счетовод внимательно поглядел на него. Сказал с нажимом:

– Ты уже совершил ошибку, уйдя от нас в прошлый раз. Однако не навел на нас псов, не предал. Мы это ценим. Но в борьбе за власть в этом маленьком мире каждому придется принять сторону. Ты видел: когда доходит до дела, мы не разбираемся, кто прав, кто виноват. Достаточно формального признака – ты с нами или нет.

– Кто не с нами – тот против нас?

– Всегда уважал тебя за цепкий ум и ясный взгляд на вещи. Ты важен для нас, и прежде всего – как символ. Кто знает Счетовода? Или моих угрюмых ребят с самого дна мира? Мы – сила, но сила безликая. Когда мы скрывались, это было преимуществом, теперь, когда мы поднимаем голову, этой голове понадобилось лицо. Что скажешь, Видящий? Хочешь стать лицом подлинной справедливости?

– Лицом справедливости стать, конечно, почетно, – задумчиво произнес Змей. – Но только мы понимаем справедливость по-разному. По моей справедливости голодных и от этого злых людей следует накормить. По вашей – их следует добить, чтобы не мучились. По моей справедливости надо прибраться, навести порядок и начать примирение. По вашей – надо все сокрушить и устроить кровавую баню.

– Насилие для нас – не цель, а средство.

– Все так говорят. И Директория вбивала добро железными кулаками, и Черные Святители во имя добра людей мучают.

Счетовод остановился, пришлось остановиться и Змею. Лидер Организации внимательно, поверх очков, посмотрел на посредника. Сказал холодно:

– Смотри, Змей, такие предложения один раз делаются. Когда все начнется – менять окраску может быть уже поздно. Тогда решать буду уже не я – все будет определять специфика момента.

– «Специфика момента». – Змей нервно рассмеялся. – Хорошо сказано, и не придерешься. Это не в упрек, я понимаю, о чем ты говоришь. И вообще… Дай нам время подумать.

– Времени у вас нет, – отрезал Счетовод. – Мы должны взять Директорию за горло. На элитных уровнях тоже не дураки сидят. Они постараются перехватить инициативу. Так что все может начаться в любую минуту.

– В любом случае, ты же понимаешь – в ваших мы стрелять не станем.

– Хочешь, чтобы за это я тебя по щечке потрепал?