Лука, или Темное бессмертие

– Вы узнали что-нибудь в этом фильме? Места вам ничего не напоминают? А маски, вы их уже видели на какой-нибудь вечеринке? Что-то похожее мелькало вокруг Каро, когда вы проводили время вместе?

Она покачала головой:

– Нет-нет. Бывали иногда люди в масках, это часть игры, но… не в таких масках, я бы запомнила. Все это мне совершенно незнакомо. Мне очень жаль. Я не могу вам помочь.

Судя по ее лицу, она еще долго будет вспоминать содержание фильма.

– Я же вам сказала, Каро ушла в тот безумный круг, куда я не могла за ней последовать. Ее высказывания становились все более радикальными, она выбросила свой телефон, компьютер. Она хотела быть свободной, отличной от всех. А еще она изменялась физически. Порезы, следы ударов, имплантаты, чип… для меня это было слишком.

Паскаль выпрямился с живостью выпрыгнувшего из засады мангуста:

– Чип?

– Да. Вот здесь, на запястье.

Она показала точку на своем левом запястье.

– А для чего служил чип? – спросил Белланже.

Шуграни пожала плечами:

– Каро не хотела мне ничего говорить. Я не знаю, откуда взялась эта штука, кто ей ее дал и как ее вставили под кожу. Наверняка какой-нибудь специалист по пирсингу или по модификациям тела. Но однажды вечером она обдолбалась и заговорила про какую-то хрень, которая называется Гидра…

У Николя возникло ощущение, будто ему прямо в физиономию швырнули первое письмо Ангела. Паскаль тоже сразу сопоставил одно с другим. От чипа до гигантского монстра Гидры расстояние всего в один шаг, написал Фабрис Шевалье.

– Гидра?

– Я ни фига не поняла, она парила за облаками, но мне кажется, что речь шла о каком-то месте. А еще она говорила, в Гидре есть одна дверь и стоит ее открыть, как ты окажешься в другом измерении, пройдешь через высший опыт страдания и мутации. Когда она немного пришла в себя, то больше ничего не стала объяснять. Да я и не докапывалась. Она ушла, как я вам и сказала, и больше мы не пересекались.

Гидра… Девятиглавый монстр из греческой мифологии.

Несомненно, чип RFID позволяет пройти через дверь.

Дверь, которая, судя по всему, ведет прямиком в ад.





61




При бледном свете фонарей суровая громада Бастиона поблескивала в темноте металлическими ребрами. За несколькими неравномерно разбросанными по его огромному фасаду освещенными квадратами угадывались люди. Одни заканчивали срочные дела или подводили итоги. Другие отвечали на звонки, потому что преступление и смерть на часы не смотрят. Оставались еще и те, кто предпочитал ад расследования тому, который ждал их дома.

За дверью с изображением акулы-молота сидели лицом к лицу два человека, разделенные один от другого своими экранами и центральным проходом. Словно два апатрида, оторванные от своих корней или изгнанные со своей земли. Одна – человеческим безумием, другой – яростью природы.

Тишину нарушали только клики мыши и перещелк компьютерных клавиш. Николя не мог удержаться, чтобы не поднимать исподволь глаза на Одри, и видел, как она сидит, сосредоточенно сдвинув тонкие черные брови, в голубоватом свете экрана, который отражался в ее глазах, как полярное сияние.

Что за тайну скрывало ее лицо?

Николя чувствовал, как навязчивая идея грызет ему внутренности. Он перенес свое внимание на экран. С одной стороны, он следил за страницей Ролана на Facebook, с другой – он только что открыл новую вкладку в своем браузере и ввел в Google имя «Nicolas Soulard». К его большому удивлению, он не нашел никакой записи и ни одной фотографии. Он не понимал: разве не должна была появиться хоть одна статья, связанная с терактом? Как он умудрился не оставить ни единого следа в Интернете? В соцсетях он тоже ничего не нашел.

Может, это из-за специфики его работы в «Digibot»? Может, его исследования были секретными? И ему запретили оставлять свои данные в Интернете?

«Digibot» насчитывал около шестидесяти сотрудников, которые работали, среди прочего, над персонализированными голосовыми рекомендациями. Из их разработок он не вынес ничего относительно предполагаемого проекта «Морфеус». Зато там много говорилось о платформе «Уилсон», предназначенной для крупных торговых розничных сетей. «Уилсон» был так называемым «интерактивным агентом», способным проанализировать персональные характеристики индивидуума на основе его социальных профилей и манеры навигации по данному коммерческому сайту, чтобы затем сделать ему наиболее обоснованные предложения. Потенциальный покупатель мог связаться с «Уилсоном» по телефону. Подобно продавцу в спортивном магазине, голосовой робот направлял покупателя, задавая ему вопросы. «Где и когда вы собираетесь использовать эту куртку?», «Каким видом спорта вы занимаетесь?». В зависимости от ответов «агент» был способен предложить наиболее подходящую модель.

Николя эти нововведения казались ужасающими, и было очевидно, что рано или поздно они заполонят и полицию. Может, однажды роботы заменят их на месте преступления? А потом восстановят обстановку при помощи голограммы, соберут образцы и проанализируют их в реальном времени, чтобы в течение часа представить вам генетический портрет убийцы? И назовут личность жертвы, отсканировав ее лицо и сравнив миллиарды фотографий, хранящихся в Big Data?

– Думаю, я нашла.

Николя снова поднял голову. Одри делала ему знак подойти. Он закрыл вкладки в своем браузере и встал рядом с ней, говоря себе, что на сегодняшний день до этого, слава богу, еще далеко: машины лишены интуиции – пресловутого полицейского чутья.

– Посмотри на это.

На веб-страницу был выведен комплекс промышленных зданий, выкрашенных в бело-красные цвета. Фасады были расписаны граффити: лица с проводами, вылезающими из черепов, вскрытые грудины, где лежали органы в форме зубчатых передач… С обеих сторон бетонной трубы шли гигантские буквы, образующие слово «ГИДРА».

– Это здания бывшей текстильной фабрики, приютившейся на границе заброшенной промышленной зоны. Теперь ими владеет принадлежащая к андеграундной контркультуре театральная компания под названием «Парки».

– Три божества, в чьей власти человеческая судьба…

– Да, еще одна мифологическая штучка.


Одри вывела на экран несколько фотографий. Льющаяся из окон старых зданий игра разноцветных лучей пронзает ночь. Построенная снаружи сцена, актеры в мешковатых синих и оранжевых рабочих робах и с выбритыми черепами изрыгают огонь. Потом фото двух мужчин и женщины с мрачными загримированными лицами, стоящих плечом к плечу. Мужчина, Кристоф Доллз[98], вызывал неприятное чувство. Брови выщипаны, лицо блестит как воск, а торс – он снялся наполовину обнаженным – совершенно безволосый.

– Вот три основателя компании. Дело у них совершенно легальное, хотя в том районе из-за них вроде бы поднялась целая волна протестов: из-за извращенного характера своих мероприятий они восстановили против себя все окрестные коммуны. Местные жители долго поговаривали о секте, а эта троица еще и подыгрывает им из чистой провокации. С первого взгляда никаких отрезанных пальцев, ничего бросающегося в глаза, что могло бы насторожить.

– А где эта Гидра? – бросил он, возвращаясь к своей клавиатуре.

– В самой глуши, недалеко от Эврё, в Эре. Труппа регулярно организует там вечеринки «электро», выставки, конференции и фестивали, связанные с живым искусством и трансгрессивным телом, то есть телом, которое трансформируется и не подчиняется нормам. Особо приветствуются всякие отклонения и радикализм взглядов, с упором на обнаженку и секс. Короче, сплошная провокация.

Пользуясь указаниями Одри, Николя начал поиск, и ему попались несколько статей. Труппа черпала свои темы в неврозах, ритуалах, животном начале и связи между человеком и машинами. В нескольких своих интервью Кристоф Доллз говорил, что тело должно мутировать, эволюционировать вместе с ходом времени. По его словам, человеческое тело сводится к набору запчастей, связанных с мозгом. Будучи биоразлагаемым, оно должно иметь право на то, чтобы его части замещались на иные, созданные технологией. Речь шла о боди-арте, о фетишизме, о садомазохизме, о киберпанке, о боди-хактивизме… Короче, обо всем, что выходит за рамки.

– Похоже, это вписывается в наше дело. Модификации тела, слияние с машинами, боди-хакинг… Во всяком случае, Каро вполне могла оказаться там после ухода от Анны Шуграни. Гидра…

– Не знаю, обратил ли ты внимание, но фестиваль начался в субботу. Они называют его «Предел тела». Вроде бы известный в их кругу, они проводят его каждый год. Тема этого года – «Выжить в апокалипсисе».

– И что он такое, этот фестиваль?

– Каждый вечер перформансы, связанные с механизмами из индустриальной сферы, помещенными в экстремальные условия, при участии артистов, съехавшихся со всего мира. Захоронения исполнителей перформанса, издевательства над телом, мощное физическое напряжение, испытание сильным холодом… Похоже, эти типы заходят очень далеко, и есть немало психов, которые тащатся через всю Францию, чтобы посмотреть на них. Каждый вечер набирается несколько сот человек. Атмосфера пива, секса и стоящих в поле палаток, если тебе это о чем-то говорит.

Николя достал фотографию Каро и задумчиво посмотрел на нее:

– Значит, там ты и прошла через дверь… И что было за ней, Каро?

Николя выудил сигарету из пачки. Интересно, а Ангел будущего тоже проходил через Гидру, чтобы присоединиться к клану? И какие были этапы? Сначала круг экстремального садомазо, который вел к Гидре? Потом Гидра, которая открывает еще более мрачные бездны? Сколько наслаивающихся друг на друга уровней нужно пройти, чтобы достичь сердцевины клана?

– Этот фестиваль – удобный случай, чтобы смешаться с толпой.

Она повернулась к нему:

– Что ты об этом думаешь? Надо поговорить с Шарко. Подготовим операцию завтра днем, а вечером заявимся туда, ты и я, как обычные поклонники фестиваля. Изобразим пару торчков и прощупаем почву, никакого риска.

Николя ничего не сказал, но она была права. Лучше пойти туда и раствориться в большой группе, чем двинуться в лоб, со стволами и полицейскими карточками наперевес. Он выскочил из-за стола, метнулся к шкафу с уликами и открыл его, набрав код. Да так и замер; Одри подошла и глянула из-за его плеча:

– Что там такое?

Он повернулся с пакетом в руке:

– Чип Демоншо сдох, но у нас есть чип Шевалье. Ведь если мы обнаружим ту самую дверь, нам нужно будет как-то ее открыть. Ты нашла Гидру, у тебя появилась прекрасная мысль. Но завтра туда пойду я, причем один. В любом случае у нас всего один чип.

Одри покачала головой:

– Не на этот раз. Я видела, что произошло у трюма баржи и у края колодца. Гидра – не четырехзвездочный отель с видом на море. Если придется спускаться в подвал, а ты начнешь дрожать как лист, что ты будешь делать?

Он уставился на нее, приоткрыв рот, без сомнения пораженный такой откровенностью. Одри, не дрогнув, встретила его взгляд, так как не желала уступать, а еще потому, что ей нравилось погружаться в эти большие глаза. Некоторое время – Николя был неспособен определить, сколько именно, – они смотрели друг другу в глаза, и он ощутил, как его сердце зашлось, когда увидел, что она качнулась к нему. Он предпочел отвернуться к шкафу, вместо того чтобы в свою очередь тоже податься к ней и снова забыться в ее объятиях. Я отворачиваюсь от тебя, как ты повернулась ко мне спиной в ту ночь, подумал он, потому что хотел причинить ей боль, показать, что он тоже способен ранить.

Он положил на место пакет с чипом и почувствовал спиной движение воздуха. Одри уходила. Она взяла свое пальто, резким движением схватила термос и перед тем, как исчезнуть, бросила ему короткое «пока».

Николя так и остался стоять, вцепившись рукой в дверцу шкафа, чтобы не броситься за ней.





62




Неизвестная из Манси не поделилась с ней своей тайной, к несчастью для Люси.

Она провела большую часть вторника, проглядывая одну за другой папки из регионального отдела Версаля. Дело было действительно тупиковое. Никаких свидетелей. Ни одного зафиксированного исчезновения, соответствующего профилю женщины сорока пяти лет, среднего роста и веса. Пребывание жертвы в воде отняло всякую надежду получить биологические следы, отличные от ее собственных. Арно Демоншо обезобразил ее и отправил на дно пруда, навсегда опечатав ее судьбу.

Люси взяла фоторобот биологической матери Луки и всмотрелась в лицо с усредненными чертами, большими черными круглыми глазами и орлиным носом. Где умерла эта женщина? Каким образом? И почему? Сколько Люси ни пыталась связать это старое дело с их расследованием, ей не удавалось обнаружить никакой связи.

Она устало подняла голову. Паскаль отрабатывал след, ведущий к профессиональной деятельности Демоншо, требовал списки и занимался обзвоном. Он получал названия клиник и больниц, выяснял, где существуют банки эмбрионов и центры оплодотворения. Титаническая работа. Что до Николя, Одри и Франка, они были на совещании у Жеко. Насколько Люси поняла, обсуждался план засылки сотрудников на фестиваль, чтобы прозондировать почву в месте, называемом Гидрой.

Она пошла в комнату отдыха налить себе кофе. Яркое солнце светило в окна, минерально-синее небо навевало задумчивость. Но внизу царил полный разор. Паводок продолжал подрывную деятельность; несмотря на едва заметное понижение уровня Сены, целые кварталы Парижа оставались без электричества. В части Тринадцатого округа уже десять дней не могли убрать отбросы, а выгнанные из подземелий крысы передвигались темными стайками, создавая средневековую атмосферу.

Вернувшись в помещение группы, она обнаружила Сильвена Масе, парня из бригады по борьбе с бандитизмом, которому Николя передал видеокассеты. Он разговаривал с Паскалем, тот жестом подозвал ее.

– У Сильвена кое-что для нас есть, – сказал Робийяр, вставая.

Паскаль предложил свое место коллеге с третьего этажа. Люси поздоровалась и посмотрела на экран. Масе положил на стол мишленовскую[99] карту. Усевшись, он вставил флешку в системный блок компьютера Робийяра, взялся за мышь и открыл файл с фотографиями:

– Мой приятель-монтажер проанализировал оба фильма, «Atrautz» и «Her Last Bloody Day»… При помощи своих программ он выделил и обработал кадры, которые наверняка вас заинтересуют. Что до установления личностей, то он не смог обнаружить ни одной стоящей зацепки в отношении этих отморозков в масках. Его открытия касаются в основном дома, где происходят эти ужасы. Сначала здесь…